Детектив на даче - Ирина Грин Страница 14

Она мастер деталей. При обработке фотографий Зина не скроет, а усугубит говорящие подробности: красные щеки с сеткой капилляров, капли пота на носу, рот в жирном блеске с прилипшей рыбной косточкой на нижней губе. В творческом экстазе Зина развивала психологический колорит собственного портрета. Высыпала на стол горку семечек, поплевала шелухи, оставила несколько чешуек на подбородке.

Она умудрялась пить, есть, управляться с палкой для селфи, краем глаза видеть общий план в зеркале. Для главного эффекта Зина пролила пиво на свою большую, расплывшуюся грудь без лифчика под синим платьем, а затем достала из корзинки на террасе самый крупный помидор, установила его себе на голову, это как нельзя лучше привлекало внимание к волосам цвета пронзительный блонд с откровенно темными корнями. К этой прелестной композиции требовалось особое выражение лица, и Зина изобразила нетрезво-блудливую улыбку и утопила свои небольшие и очень проницательные по жизни глаза в мокрых складках.

У нее это здорово получалось: стереть с лица ум, даже намек на серьезность и, конечно, следы горького опыта, оставить только смешную придурковатость и броню толстокожести.

Какая жалость, что на самом деле у Зины как раз тонкая кожа. Слишком тонкая. Наверное, дело именно в этом. Зина научилась себя защищать самым примитивным способом - нападением. И заодно придумала себе уникально острое, особое развлечение. Отвлечение.

Она тщательно помыла руки, умылась, переоделась, загрузила снимки, обработала, выделив и усугубив мешки под глазами, брыли и морщины, оценила результат и долго хохотала. До тех пор, пока слезы не покатились из глаз стального цвета, которым никто не разрешит плакать ни от боли, ни от беды.

«Ревите от смеха!» - сказала Зина своим глазам. Они так надоели ей тем, что видят не то, что нужно. Из-за них она насмотрелась до рвоты на горе и смерть, на грязь и позор.

Зина выложила снимки, написала короткую призывную преамбулу и любовно выложила три слова, те самые, за которые ее забанят по жалобам тупых и завистливых лицемерок.

А преамбула у нее в принципе одна и та же, просто никогда не повторяется ни по словам, ни по форме. Сейчас это приветствие. К тем, кто непременно себя узнает и взвоет от собственной узнаваемости и уязвимости.

«Вы, конечно, поняли: я пью за ваше здоровье. За ваше жвачное и стадное здоровье. За то, чтобы вы многие лета топтались в собственном навозе и чтобы по праздникам вам давали лизнуть батог и сапог».

И волшебные три слова. Поехали. Она нажала «отправить», удобно устроилась в кресле, сейчас начнется это кино.

У Зины сотни тысяч подписчиков, из них две трети ее люто ненавидят, борются с ней как с явлением, ловят повод излить проклятия и выдать весь свой набор убогих, утробных оскорблений. Они! Ее! Как они могут ее оскорбить - эти опарыши, которым ничего не известно ни о жизни человека, ни о такой сложной вещи, как душа? О том, что существует еще и мозг, многие не узнают никогда. И Зина получит сейчас от них то единственное, что они могут дать мыслящему человеку. Она насладится их бессильной и бессмысленной яростью, украдет у них время, в течение которого они не будут жевать.

Она ответит на каждый выплеск злобы и оскорблений. Да еще как ответит! Перед каждым ответом Зина пристально рассматривает фото на аватарке. Как она умеет припечатать, многие уже знают. Многие уже сбежали, ушли навсегда зализывать раны. Потому что Зина - мастер характеристик. Ее могут назвать только старой уродкой и алкоголичкой. А у нее для них шикарный набор интеллектуальных определений, которые разнесут в пух и прах любое самомнение, посеют такие сомнения и фобии, что кому-то будет противно смотреть на себя в зеркале до конца дней.

- Ну, давайте, дурашки. Полетели, - нежно шепнула своей аудитории Зина.

И тишина ее деревянного домика через минуту наполнилась штормом и ураганом людских страстей. Для Зины началась потеха. Все было как всегда, одни и те же оскорбления, ругательства, проклятия и даже угрозы - найти ее дом по описаниям в тексте и снимкам в альбоме. Поджечь, ее избить или изнасиловать, несмотря на то что она такая старая уродка.

Ох, какая возможность! Как она здорово, всласть поиздевалась над этими виртуальными насильниками, импотенция которых по жизни обычно лезет из ушей. Зина знает, как об этом сказать, чтобы отбить последние надежды.

А потом случилось то, к чему Зина была не готова. Короткий комментарий человека, которого она у себя в ленте встречает впервые: «Бог наказывает таких. Ты поняла, за что у тебя сына грохнули?»

Зина окаменела, у нее застыли глаза и пересохло во рту. Она попыталась сделать глоток, чтобы избавиться от острого осколка, который вдруг возник и застрял в горле, и не смогла. Дальше думать было уже невозможно. Она видела со стороны, как встала, выдернула с корнем кабель интернета из сети, бросила на пол ноутбук.

Этот наблюдатель, который давно поселился в ее мозгу, чтобы не спать там никогда и вечно плакать, фиксировал, как толстая женщина с большим животом, грубым лицом и натруженными руками идет на террасу. Как роется там в ящиках своего нелепого атрибута для съемок и раздувания пожара страстей в виртуальном доме сумасшедших. Как открывает бутылку водки и пьет из горла. И совершенно не меняется.

Одна бутылка опустошена, она достает другую. Себя Зина почувствовала лишь тогда, когда от горючей жидкости растворился острый осколок в горле, когда удалось смыть с губ, языка и пищевода страшный яд, который влили в нее просто словами, одной подлой фразой.

Зина наконец перевела дыхание. Вернулась в комнату, надела очки и стала сосредоточенно исправлять проводку и приводить в чувство ноутбук. Она вошла на свою страничку, скопировала ник автора того комментария и обратилась к нему отдельным постом.

«Такие трусливые крысы всегда пишут под ником без пола, это я давно поняла. По двум причинам: первая - так легче скрываться, чувствуя себя храбрецом. И вторая: это единственная правда, которую может себе позволить существо, вынужденное только врать, потому что правда о нем омерзительна. Правда о том, что оно родилось без пола. Руки есть, пальцы для стука по клаве есть, ноги, чтобы убегать от страха, есть, а пола никогда не было. Так вот, тварь! Пишу