Орхидеи еще не зацвели - Евгения Чуприна Страница 15

— Ну мы понимаем, ключ от номера…

— Или даже туфельку… но ботинок…

— А чудак под столом руками повертел, долго он это делал, и она ему помогала, и они достали крохотный рулончик. А на нем вроде как значки, карлючки.

— Из каблука, наверно.

— Да, из американского.

— Мы поняли, что они оба шпионы. Наверно, немецкие. Получили шифрованное сообщение. О состоянии английских войск, не иначе.

— Чертежи новой подводной лодки, прикинь, да.

— Но полицию вызывать не хотелось, нет у нас доверия к полиции.

— В смысле, они нас все знают. И не с лучшей стороны.

— С твоей, — вставил Юстас.

— А в подводных лодках они ведь шарят не больше нашего, — сказал Алекс, оставив этот братский выпад без внимания.

— И вообще что они там понимают, в этой полиции? Только и могут, что говорить «Хо!», когда мы сами уже просекли, что «Хо!»

— И мы просто пошли посмотреть, что там этот тип, который за дверью.

— Владелец ботинок.

— Зырим, а там уже другие ботинки выставлены. Черные, такие растоптанные.

— Когда он их только успел растоптать!

— Ну, мы думаем, ах ты шпионская морда, ну ты и дурень, ну ты и влип, мы тебе покажем. Взяли этот ботинок, и вот мы здесь.

— Он там с ума сойдет, когда увидит, что почему-то второго ботинка снова нет.

— Рамсы попутает.

— Да его в желтенький домичек заберут после этого. Сначала новые ботинки, он их выставил специально, чтобы передать шифровку, потому такой толстый каблук, а теперь старые, он просто хотел, чтобы их, прикинь, ваксой помазали. А тут вдруг бац — и такой необъяснимый поворот.

— Коллизия.

— Вот именно. Или коллизей?

— Нет, коллизия.

— Точно?

— Да сто пудов!

— А не коллизей?

— Нет. Коллизия. Она.

— Как ты можешь так уверенно утверждать, что она? Под хвост, что ли, заглядывал?

— Кому?

— Ну, ему. Этому. Которое коллизистое.

— Какой еще хвост? У кого хвост?

— У коллизии. Как у колли. Пушистый такой. И она им помахивает туда-сюда, туда-сюда…

— А че, нормально должно быть.

— Не то слово! Просто-таки красиво…

— Эй, юноши бледные, — вклинился я. — Хватит уже про хвост.

— Кто прохвост? — автоматически вскинулся Алекс, но Юстас его сзади дернул за пиджак, мол, брат, не заводись.

— Я не понял, — продолжил я, — зачем вы ботинок слямзили. Так что давайте сосредоточимся на этом.

— А ему ж перед своим шпионским начальством отчитаться придется, — сказал Юстас. — И тут ему и кранты.

— Потому что он не сможет объяснить, что это было, но по всем статьям явка попалена, и ситуация вышла из-под контроля. Так что ему прикажут, чтобы он отравился, — дополнил Алекс.

— Или убил себя об стену.

— Самоликвидировался.

— Огурцом застрелился. Соленым.

— Пикантным.

— Типичная партизанская война.

— А к чему ты вообще спросил-то, Берти?

— Что именно? — спросил я.

— Про ботинок.

В этот момент в дверь кто-то нервно позвонил, и уже через минуту в гостиной образовался красный, взъерошенный, как южный помидор, но одетый во все английское Генри Баскервиль с выглядывающим из пояса кусочком рубашки, а из-за спины — Шимсом. Впрочем, Шимс тотчас исчез, а Генри с выглядывающим кусочком рубашки наоборот приблизились. Гордый потомок Баскервилей, очевидно, только что выбрал костюм, и был похож на нервного и впечатлительного боксера, самостоятельно заполнившего налоговую декларацию. Его небольшая, но тренированная десница протянулась мимо моего уха к настенной полке и взяла с нее стоявший там ботинок. Ботинок тоже проследовал мимо моего уха, уплыл из поля зрения, и настала одна из тех мужественных пауз, которые Шимс называет… брюхатыми? пузатыми?… ага, вспомнил, чреватыми. То есть наставшая пауза была в высшей степени мужественной и при этом не просто чреватой, а буквально на сносях. То есть пауза на миллион долларов — вроде бы именно столько полагается родившему мужчине, если я ничего не путаю. Но зато в ее значении было невозможно ошибиться — Генри обнаружил свой ботинок. Сейчас спросит, откуда тот здесь взялся. А он и без того выглядел взвинченным, и что-то же его сюда пригнало. Ну, в смысле, Генри. Не ботинок. А кто сделал вид, что подумал, будто взвинченным может ботинок, тот, значит, нарочно корчит из себя идиота, и это не тонко, потому что ведь шито белыми нитками.

Вдруг доктор Мортимер, проявлявший последние несколько минут признаки рвущейся наружу энергии, а именно — задорное ерзанье, вскакивание с места, идиотские улыбки и периодическое хмыканье с бурным выдохом через нос, припорошенный белой субстанцией — подал голос. Чтобы этот голос был верней услышан, Мортимер в придачу издал несколько шумных хлопков ладонями.

— Анекдот, — сообщил он, затейливо взмахнул руками и хихикнул. — Безупречно одетый негр заходит в обувной магазин на Пикадилли.

Начало было интригующим. Все обратились в слух.

— Заходит и говорит человеческим голосом, то есть на лондонском английском, понимаете: «Я человек не бедный, мне нужны ботинки».

Мы все дружно кивнули.

— Продавец говорит: «Я вас понял, обратите внимание на эту отличную пару ценой в 10 фунтов». Распространяя запах неимоверных парфумов, негр достает платиновый с маленькими желтыми бриллиантами лорнет, осматривает пару и говорит, так ласково-ласково: «Нет, вы не поняли. Я не стеснен в средствах. Я хочу нормальные ботинки». Продавец говорит: «Ага, теперь понял, пройдемте на второй этаж, там у нас эксклюзивный товар». Они проходят на второй этаж, продавец указывает на самые дорогие и спрашивает: «Ну, как вам эти?» — «Ничего, — отвечает негр, — но не в них ли был герцог Виндзорский во время брачной церемонии?» — «Действительно, фасон очень похож». — «Видите ли, я человек брезгливый. Я не люблю, когда в моей обуви венчается черт-те кто. Нет ли у вас чего-нибудь, в чем никто не венчался?» — «О, наконец-то я вас действительно понял! — воскликнул продавец. — Пожалуйте на третий этаж».

Поднимаются на третий этаж. Там, посреди огромного зала, в свете прожекторов, под стеклом — всего одна пара светло-бежевых ботинок нежнейшего оттенка. «Вот, — говорит продавец, — эти американские ботинки стоят миллион долларов. Они делаются на заказ из человеческой кожи». — «Очень хорошо, это почти то, что мне нужно, но вот только цвет… видите ли, я не джазмен какой-то. Нет ли у вас таких же черных?» — «Есть, — отвечает продавец, убрав улыбку. — На первом этаже, по 10 фунтов за пару».

Настало послеанекдотное молчание. И практически сразу послышался звук, будто сверху упала массивная люстра и с нею — изрядная часть потолка. Это до Баскервиля дошло.

— Охохохо, — изнемог он стаккатто, — йохохохохохо! Ой, отличный анекдот! Ой, ахахаха, я сейчас умру. Ох, англичане, ну и юмор. Ох, ахаха, ну разве так можно?

«Хи-хи-хи» — «Ха-ха-ха» —