Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста Страница 20

– Да что вы! – чуть не упала со стульчика Данилова. – Не вздумайте! Я вам по секрету скажу: Вероника Моткова страшный человек! Страшный! Она способна на что угодно!

У Зинаиды ухнуло сердце. Вот оно! И Татьяна еще не знает, кто бы мог прикончить старушку… А тут, может быть, преступница прямо безнаказанно вихляется. Только бы еще узнать, зачем она удавила несчастную? Хотя, похоже, здесь и думать особенно не надо: сказала ей Софья Филипповна, что Веронике при ее внешности только багром работать, и все – пожалуйста, похоронили бедолагу.

– И чем же так страшна ваша Вероника Моткова? – равнодушным голоском спросила Зинаида.

– Ой, что вы! – испуганно вытаращила глаза Лидия Николаевна. Потом оглянулась и страшным шепотом спросила: – Вы никому не расскажете?

Зинаида торжественно помотала головой.

– У меня однажды с ней, с Веркой, столкновение одно вышло… – начала Данилова. – Не специально так получилось… Короче, я ей, вместо того чтобы бант на грудь пришить, назад его присобачила, ну, вы меня понимаете, куда, да? А Верка сразу и не схватилась, только после показа. Конечно, над ней там повеселились, сами подумайте – с ее фигурой банты на заднице крутить! А после показа она, естественно, мне пару волос выдрала, желчью поплевалась. Я подумала, что на этом все и кончилось, ан нет. Спустя неделю кто-то арбуз к нам притащил, уж не помню, кто – то ли Ивская решила сотрудниц побаловать, то ли бухгалтерша наша Ия Хорь решила зарплату арбузами выдавать. Короче, у нас в комнате персонала на столе лежал огромный арбуз. А я с детства к арбузам неравнодушна, да и не только я. Все наелись… А когда домой пошли, Моткова вместе со мной на остановку подалась. Я ей еще говорю, мол, чего на автобусе потащишься? А она: «У меня машина полетела». Я и поверила.

Зинаида напряглась. А Данилова с каждой минутой говорила все горше и печальнее:

– А у нас, знаете, рядом с остановкой стройка и забор. Стоим, ждем автобуса, его нет. И тут так мне приспичило, никакого терпежу нет. А Верка так сочувственно говорит: «Ты за заборчик иди, никто не увидит, а я посторожу, покурю». И ведь я ей поверила! – Данилова так расчувствовалась, что даже всхлипнула и впихнула в себя еще одно пирожное. – Да, поверила. Зашла за заборчик, только пристроилась, а Верка возьми и обопрись о забор! А он, гад, возьми и рухни! Все люди на грохот обернулись, и тут я во всей красе! Ой, да чего там… Теперь на другую остановку бегаю. И как ей после этого отпор дать?

Зинаида выдохнула. Она и впрямь поверила было, что Вероника Моткова совершила что-то страшное, а тут всего-навсего…

– А скажите, Лидия Николаевна, как вы думаете, Вероника может человека убить?

Данилова замолчала, вытянула шею и уперла глаза в нос. Так она в молчании некоторое время жевала свое пирожное, а потом вдруг поднялась и бочком-бочком посеменила из бара.

– Лидия Николаевна! Куда вы? А кофе чего ж?

– Я больше не хочу, – буркнула Данилова и унеслась.

Зинаида растерянно смотрела на остывший кофе в маленькой кружке и пыталась понять – отчего же так быстро убежала Данилова? Ее что, оскорбил вопрос? Или ей что-то известно?

Додумать Зинаиде Корытской не позволили. С гамом ворвались студенты, потребовали громкой музыки и принялись заказывать все, что стоило не больше десятки. Зал маленького бара моментально наполнился шумом, девичьим кокетливым смехом и томным бурчанием молодых парней. Прямо перед Зинаидой бурлила молодость, и она сильно пожалела, что не пошла в свое время в институт, не испытала этого студенческого братства… Пока она с умилением пялилась на молодых людей за столиками, другие молодые беззастенчиво таскали со стойки слойки с повидлом, так что пришлось ей потом еще и вкладывать свои деньги. Но это будет потом, а сейчас в баре нарисовался «оперный певец» во всем великолепии.

– Да, я шут! Я циркач! Так что же?! – громогласно заявил он в дверях.

Следующий час ушел на то, чтобы заставить «шута» расплатиться за съеденную овсянку. Спасла положение Татьяна. Она появилась в тот самый момент, когда оскорбленный Аркадий Валерьевич пылко упрекал Зинаиду:

– Как низко! Нет, как низко вспоминать о каше, когда я вам столько пел! Да после того, что между нами…

– Арка-а-адий Валерьевич! – радостно распахнула руки Татьяна, направляясь к нему. – О чем здесь разговор? Неужели о деньгах? Кстати, вы не знаете, что Елена Сергеевна придумала приз тому, кто больше денег оставит в баре? Пока лидирует Шиванищев.

Мужчина мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов и закричал:

– Человек! Челове-ек! Сколько я могу ждать расчета? Трясу, трясу тут деньгами, а они как будто никому и не нужны! Работаешь, работаешь…

Только к четырем часам поток посетителей иссяк, и подругам удалось поговорить.

– Тань, я ведь к дочери Софьи Филипповны ходила, – завела Зинаида вновь, когда дамы налили себе по чашечке кофе, выключили надоевшую музыку и устроились за барной стойкой.

– И чего? – с интересом, не то что утром по телефону, откликнулась Татьяна. – Я к ней тоже ходила, когда сама хотела расследование проводить. Ходила, только она мне какой-то странной показалась.

– Вот-вот, – закивала, отхлебнув кофе, Зинаида, – и мне. Я тебе потому и позвонила в пять утра. Ты знаешь, вот не чувствуется, что она смерть матери переживает. Стала мне какую-то историю рассказывать про то, как ей сказали, что Софья Филипповна умерла. Правда, в тот раз ошибка вышла, какая-то бичиха скончалась, но… понимаешь, Валентина обмолвилась, что не слишком и огорчилась! «Поживу наконец свободной», сказала. Понимаешь? И потом, какой-то у нее там мужик подозрительный на балконе болтался…

Татьяна слушала, молчала, только дергала бровями от удивления, а тут встрепенулась:

– Что за мужик?

– Да кто его знает… Во всяком случае, я не верю, что Валентина так уж и одна проживала.

Зинаида сунула в рот сухарик, пожевала, а потом начала с новым пылом:

– И ведь ясно видно, что боится! Вот скажи, Таня, чего она может бояться? Я обыкновенная девушка, без оружия, так чего она мне врала-то все время?

Татьяна тоже сунула сухарь в рот и тут же выплюнула – тот хоть и назывался «с грибным вкусом», а вкус имел прелых носков.

– Ну так… ты же не в гости пришла, а допрашивать. Поди-ка, еще и удостоверение показывала. У тебя есть удостоверение какое-нибудь?

– Откуда? – огорчилась Зинаида. – Я что, секретный сотрудник?

– Значит, купи! Сейчас в любом киоске можно купить липовое… Знаешь, я думаю, Валентина знает больше, чем говорит. Не могла Софья просто так уйти из дома и ничего дочери не сказать. А может… может, дочь сама выгнала мать? – вдруг округлила глаза Татьяна. – Нам все время Софья говорила, что дочь одна проживает, а ты говоришь, что у Валентины мужика какого-то видела…

Зинаида трагически покачала головой:

– Правильно. Она выгнала мать, а там… Нет, Тань, опять не получается. Вот смотри: допустим, Валентина выгнала мать, и ту убили. Кто? Если случайный кто-то, зачем тогда на руке написал: «Я не такая», то есть название вашего театра? А если ее кто-то специально поджидал, ну, кто-нибудь из знакомых, тогда как он мог узнать, что Валентина выгонит мать именно в этот раз? Но, главное, что она отправила меня по какому-то левому адресу! А там никто и знать не знает про Софью Филипповну. И что теперь делать?

Татьяна только развела руками:

– Надо ехать к Софье по тому адресу, который я тебе дала. Я тебе сразу говорила. Эх, Зинка! – Татьяна потянулась, высоко задрав руки, и с шумом выдохнула. – Я бы и сама с тобой, но только Вадька… Мне для него то по аптекам приходится бегать, то супчики протертые готовить, чтобы на весь день хватило, то вот доктора эти…

Зинаида давно хотела задать подруге вопрос, но не решалась. Теперь отважилась:

– Тань, слышь чего, а твой Вадька и в самом деле ничего не помнит, а? Ну, хоть бы одного человечка разглядел…

Татьяна погрустнела:

– Знаешь, Зина, мне сегодня врач сказал, что у него временная потеря памяти, амнезия. Вроде, нервная система так защищается, а то вспомнит он что-то не то, и тяжелое воспоминание на сердце может сказаться. Я уж и сама возле Вадьки и так, и эдак, а не говорит он ничего. Только хмурится да кричать начинает. А от крика у него давление поднимается, голова болит… Я уже и ночью пробовала, молчит.

Зинаида огорченно причмокнула языком. Да, против врачей не попрешь…

– Зин, давай скатерки поменяем, – поднялась Татьяна. – На этих, смотри, как будто слоны плясали…

Корытская посмотрела на подругу с грустью:

– Меняй, Танечка, конечно, меняй. А у меня сегодня еще важное дело. Я после работы по твоему адресу съезжу. Сама понимаешь, надо хоть немного сил набраться, не могу ж я вся измотанная перед людьми показаться!

Татьяна понимающе кивнула и достала из тумбочки чистые скатерти.

После работы Зинаида вышла из бара и остановилась. На какую остановку идти, на какой автобус садиться? И что Татьяна маршрут не написала, поленилась, что ли?