Джанет Иванович - Лужёная глотка Страница 22

Мы подождали, пока Эстеро уедет, и поспешили на седьмой этаж. Там я нашла нужный номер и сняла табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ».

— Ладно, — обратилась я к Хукеру. — А теперь звони в обслуживание номеров и скажи, что хочешь, чтобы убрали комнату. Как только появится горничная и сунет ключ в дверь, ты ее отвлечешь, а я проскользну.

Хукер позвонил, и мы заняли позиции по обоим концам коридора. Открылась дверь служебного лифта, я спряталась за угол. Хукер шел по коридору, нащупывая карточку-ключ. Потом я услышала тележку горничной. Вот горничная остановилась у двери Эстеро. Раздался голос Хукера.

— Эй, милочка, — позвал он. Мне не хотелось признаться, но будь я на месте горничной, то все внимание обратила бы на него.

Хукер стал плести горничной, что не может открыть свою дверь. Он перешел на испанский, и я потеряла суть разговора. Я выглянула из-за угла и увидела, что дверь приоткрыта, а горничная удаляется по коридору, хихикая над тем, что ей наговорил Хукер.

Я толкнула дверь номера Эстеро и скользнула внутрь. На кровати лежал Бинз, готовый наброситься, и глядя на меня своим чертовым собачьим взглядом. Он всегда так смотрит, прежде чем свалить меня на землю. Я отпрыгнула и закрылась в ванной.

Несколько секунд спустя вернулась горничная, я расслышала, как она открыла дверь, как Бинз спрыгнул с кровати и галопом помчался через комнату. Горничная громко ахнула и тут же захлопнула дверь.

Хукер постучал три раза и еще два. Наш условный сигнал. Я открыла дверь ванной и выглянула посмотреть, где Бинз. Он стоял, сунув нос под входную дверь, почуяв Хукера. И принялся скулить и пускать слюни. Я вышла из ванной комнаты, и открыла дверь. Хукер вошел, Бинз повалил его на пол и уселся сверху. Картина: «Счастливый пес. Счастливый Хукер».

— Полагаю, горничная решила, что этот номер в чистке не нуждается, — сказала я Хукеру.

— Я бы передал тебе, что она сказала, когда шла по коридору, но это был испанский, а я не уверен в переводе. Думаю, что-то связанное с гениталиями и прожорливыми грызунами.

Мы позвонили, чтобы подогнали нашу машину, пристегнули поводок к ошейнику Бинза и повели его прямо к выходу из отеля, и там стали ждать внедорожник.

— Я найду, где спрятаться, — пообещал Хукер. — А ты забери все из номера и выпишись, я встречу тебя здесь через полчаса.

Внедорожник отъехал и почти сразу подкатил длинный черный лимузин. Посыльный крикнул, чтобы привлечь внимание, и из отеля выкатила задницу Сюзанна Уэво. На ней был черный костюм и черные туфли на шпильках. Юбка кончалась чуть выше коленей, но дальше гораздо выше шел спереди разрез. На плече у нее висела леопардовой расцветки сумка с Итси Пу, а на лацкане была пришпилена брошь из явно не фальшивых бриллиантов.

— Обожежмой! — воскликнула она, увидев меня. — Ты, как там тебя.

— Барни.

— Ага, Барни. Последний раз, когда мы были вместе, я шмякнулась лицом в макароны с сыром. Как ты доставила меня в мою комнату?

— На кресле-каталке.

— Умница. Я устроила представление, да?

— Мой друг нас спас. Кресло-каталка — это его идея. И я опрокинула столик, когда вставала. Так что в кресле-каталке никто тебя и не заметил.

— Отлично. Если будешь здесь около шести, мы можем повторить трюк с мордой вниз на бис. Как видишь, сегодня я скорбящая вдова. Встречаюсь с адвокатом, какие-то гребаные похоронные дела, а потом я нацелена на бар.

— Жаль, но я как раз иду выписаться из отеля. Сколько ты собираешься пробыть в Майами?

— Столько, сколько займут дела. По меньшей мере уик-энд. Оскара еще держат в морозилке.

Я поспешила в номер, собрала все вещи и сложила их в две большие сумки, потом попросила счет. Я покинула вестибюль и устроилась под портиком, прямо рядом с входом. В руках у меня были сумки. Мысленно я хрустела костяшками, моля бога, чтобы Хукер не подъехал одновременно с Роджером Эстеро. У меня вырвался вздох облегчения, когда я увидела, как по улице едет внедорожник и сворачивает на площадку перед отелем. Хукер остановился передо мной, и на меня уставился Бинз. Он так громко гавкнул, аж затрясся автомобиль.

Я открыла дверцу и кинула сумки на заднее сидение. Потом закрыла дверцу и уже почти устроилась рядом с Хукером, как кто-то ухватил меня за ремешок сумочки. Это оказался Эстеро, и вид у него был отнюдь не счастливый.

— Мне следовало догадаться, что здесь что-то не то: как этот пес вел себя с тобой, — произнес Эстеро.

Я потянула за ремешок:

— Отпустите мою сумку.

— А я хочу эту собаку.

— Это собака Хукера. И если не отпустите, я закричу.

— Хукер — мертвец, стоит мне хоть словечко шепнуть. Мне плевать, вопи сколько влезет, я верну эту собаку. — Он впился пальцами в мою руку и потащил к задней двери внедорожника. — Открой дверь.

Я начала визжать, и Эстеро залепил мне рот рукой. Я его укусила, он отдернул руку вместе с моей сумкой.

Я услышала, как кто-то зовет охрану. Бинз залаял. Хукер орал мне, чтобы я залезала в машину. Эстеро сыпал ругательствами, пытаясь удержать меня за блузку. Посыльный встрял между мной и Эстеро, я бросилась в машину, и Хукер рванул с места, не дождавшись, когда я закрою дверцу.

Я захлопнула ее и повернулась на сиденья, глядя назад на отель.

— Он забрал мою сумочку.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся и отнял ее?

— Нет! Я хочу, чтобы ты ехал отсюда как можно дальше.

— Тебя устроит Северная Каролина?

— Северная Каролина — это здорово.

— У тебя есть планы на День Благодарения?

Тут меня стукнуло. Завтра же День Благодарения. А я совсем забыла.

— Нет, — ответила я. — Обычно я встречаю его с родителями, но нынче они собрались в круиз. Папа выиграл его в лотерею. Как насчет тебя?

— Мои родители развелись, и праздники — это вечно перетягивание каната. Я их избегаю, когда могу. Я собирался разморозить праздничную пиццу и посмотреть с Бинзом какую-нибудь игру. Приглашаю ко мне присоединиться.

— Поверить не могу, что забыла о Дне Благодарения.

— Когда я возвращался за нашим хламом к Фелиции, то у нее в кухне куча женщин пекла пироги. Она приглашала нас остаться, но Проглоту нужно домой. Он собирается на День Благодарения повидать детей. Для него это великое событие.

— Должно быть, трудно жить отдельно от детей.

— Вроде, как потерять Бинза, — согласился Хукер.

Путешествовать личным самолетом совершенно безболезненно. Не ждешь в очереди. Никаких досмотров в зоне безопасности. Никаких деток, пинающих сзади твое кресло. Во всю длину белого «Ситейшна» Хукера тянется узкая черно-золотая полоса, а на хвосте выведена надпись «ХУКЕР». Весь такой гладкий и блестящий лайнер. Обстановка из кремовой кожи с бежевыми ковровым покрытием, впереди за дверью маленький центр отдыха, сзади — оборудованная уборная. С одной стороны прохода три кресла и два кресла плюс сделанная на заказ лежанка для пса с другой. Я сидела через проход от Хукера. Он поставил фильм, но мои мысли витали где-то в другом месте. Было раннее утро, и мы летели в Конкорд, Северная Каролина. Мы опустились ниже облаков, и у нас перед глазами возникла знакомая картина. Разбросанные по сельской местности то тут, то там домики, кустившиеся там, где лежали озера. Мы пролетали над Каннаполисом. Это была родина Эрнхардта[18]. Огромные просторы, и хилый маленький городок. С одного конца тянулся торговый ряд. На западе простиралось озеро Норман. С северной стороны к озеру примыкал Морсвилл, а с юга — Хантерсвилл. В них жило множество гонщиков и бригадиров. Там имелись жилищные комплексы, современные дома, площадки для гольфа, сельские бары, хорошие торговые центры и несколько ресторанов быстрого питания.

«Ситейшн» коснулся земли и стал тормозить по асфальтовой посадочной полосе. Длиной пять тысяч пятьсот футов. Это был небольшой аэропорт только для личных самолетов. С одной стороны в ряд выстроились ангары, в середине — здание аэропорта. В дальнем конце находился ангар НАСКАР. Надпись на аэропорте гласила, что это вотчина НАСКАР. Вот уж точно. Фанаты НАСКАР по всем штатам имеются, но в Шарлотте куда не ткни пальцем, обязательно попадешь в такового. НАСКАР всюду — на наклейках на бампере, на персональных номерах машин, рубашках, кепках, флагах, собачьих поводках, куртках, лампах, часах, боксерах, куклах и пижамах.

Черный «блейзер» Хукера был припаркован у ангара «Стиллер Рейсинг». Мы загрузили Бинза назад и понаблюдали, как Проглот идет к ржавому джипу.

— Что случилось с твоим «корветом»? — спросил его Хукер.

— Жена забрала в счет алиментов. Перекрасила его в розовый.

— Фу, — поморщился Хукер.

— Я признателен за все, что вы для меня сделали, — поблагодарил Проглот. — Простите, что втянул вас во все это дерьмо. Я не думал, что все так паршиво обернется. — Он порылся в спортивней сумке, висевшей у него на плече, и вытащил пульт управления. — Я все еще храню вот это. Может быть, пусть лучше он побудет у вас… в случае, если со мной что-то случится.