Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев Страница 22

– Не требуется, – ответила Рита, – я не хочу, чтоб моим «Баккарди» блевали.

Коньяк оказался пятидесяти трёх градусным. После двух бокалов всем стало весело. Рита, Соня и Анька стали орать, что Света просто обязана показать Малютину свою комнату. Сами же за каким-то чёртом попёрлись в Ритину. Про Мюрата забыли, и он, оставшись один, предпринял стремительный штурм стола, благо что на нём остались два куска сыра и три куска ветчины.

Комната Кириллу очень понравилась, а диван так просто его привёл в дичайший восторг. Он на него лёг, позабыв снять руки со Светы, которую обнимал. Диван скрипел очень громко, но абсолютно не раздражающе. Он, казалось, подбадривал, говоря: «Молодцы, ребята! Вот это дело!» Потом вдруг как-то малость просел и стал скрипеть жалобно. Вероятно, одна из пружин сломалась.

Вконец измучив диван и Свету, Кирилл уснул. Света аккуратно через него перелезла, спрыгнула на пол, и, натянув лишь трусы с футболкой, пошла на кухню. Перед её глазами всё колыхалось.

От сыра и ветчины остались три крошки. Мюрат лежал под столом. Из Риткиной комнаты доносился долгий, сдавленный стон. Непонятно было, кому он принадлежал. Но точно не Соне, так как она сидела на кухне, под приоткрытой форточкой, и курила. Из её светлых, огромных глаз текли слёзы.

– Сонечка, что ты плачешь? – спросила Света, садясь на стул. Сонечка утёрла ладонью нос.

– Они меня выгнали!

– А зачем ты с ними пошла? Ты разве не поняла, что это две дуры?

– А что мне, с вами надо было пойти? – проскулила Соня, глотая слёзы, – вы бы меня не выгнали? Меня отовсюду гонят! Меня прогнали даже из церкви! Получается, что сам Бог меня прогоняет!

Света налила себе чаю.

– При чём здесь Бог? Некоторые особенности твоей работы несовместимы с правилами баптисткой церкви. Тебя, по-моему, не приходится уговаривать почти в каждом спектакле раздеваться! Если ты готова на всё, чтоб получить роль, что уж тут искать виноватых?

– Да, меня не приходится уговаривать, потому что я не такая красивая, как Гайнулина, не такая способная, как Тамарка, и не такая наглая, как Волненко! Я никогда не выучусь танцевать на уровне Эли и петь, как Ирка! Что ж мне теперь – утопиться, что ли?

– Не прибедняйся! Ты и способная, и красивая, да и наглая свыше всякой разумной меры. Просто у тебя – комплексы. Ты скажи мне лучше, в Библии написано что-нибудь про выходцев с Того Света?

Соня задумалась под рычание и повизгиванье из комнаты. Гася в пепельнице окурок, она ответила:

– Авраам не отпустил Лазаря рассказать братьям богача об ужасах ада. Значит, видимо, не бывает никаких выходцев с Того Света.

– А это что за отрывок?

Соня, не путаясь, замогильным голосом наизусть прочла притчу о богаче и Лазаре. Перевод был ею использован синодальный. По спине Светы прошёл мороз.

– Это интересно, – пробормотала она, сделав глоток чая, – и даже очень!

– Страшно впасть в руки Бога живого, – сказала Соня, закурив новую сигарету, – и для меня – гораздо страшнее, чем для тебя.

– А почему так?

– Потому, что я предупреждена о последствиях. С меня больше спросится.

– Но ведь я теперь также о них предупреждена!

– Ты мне не обязана верить. А во мне – Дух, который меня предостерегает и обличает. Ему не верить нельзя.

– Значит, для тебя твой пьяный сожитель и сраный театр дороже Царства Небесного?

Соня не успела ответить, так как пришла Волненко. Она была абсолютно голая.

– А где Рита? – спросила у неё Света, – она жива?

– Нашла кого хоронить! – фыркнула Волненко, – на этой твоей кобыле можно пахать!

С этими словами Анька взяла со стола бутылку и высосала остатки поганого коньяка. Выбросив бутылку в окно, взяла сигареты и зажигалку. Стала прикуривать. Когда пламя взяло конец сигареты, Анька закашлялась.

– Твою мать! О чём вы тут говорили?

– О Святом Духе.

Волненко стала выкладывать свои мысли. Впалые щёки Сони сделались белыми, как недавно окрашенный подоконник, рядом с которым она сидела.

– Анька, заткнись! – вскричала она, – хула на Святого Духа – это единственный непрощаемый грех!

Анька не умолкла. В дверь позвонили. К ней подошла Волненко.

– Кто там? – спросила она.

– А мне, если можно, Свету!

Голос был женский, если не девичий.

– Анька, не открывай! – закричала Света, вставая. Но было поздно. Волненко уже открыла. Больше того – она уже была без сознания.

Глава десятая

Зная, что за соседней дверью живёт врач-реаниматолог на пенсии, Рита стала по ней отчаянно барабанить. Она при этом была в халате, напяленном наизнанку, и босиком. Тем временем, Света, Сонечка и Кирилл, который успел надеть лишь трусы, очень осторожно перетащили Аньку к тахте со смятой постелью и уложили.

– Хватит сходить с ума! – вяло возмутились за дверью, на которую Рита обрушила свою панику, – пожалейте руки! Ведь есть звонок! Если вы хотите, чтоб я открыл – добьётесь обратного, потому что я сумасшедшим не открываю! Выломать дверь у вас не получится, она крепкая! Объясните по-человечески, что вам нужно?

– Андрей Ильич, это Рита, ваша соседка! Девушке плохо! Пожалуйста, помогите, Андрей Ильич!

– Минуточку обождите, радость моя.

Не через минуту, а раньше замки защёлкали, дверь открылась, и к Рите вышел плотненький старичок с седой бородой, в спортивном костюме и мягких тапках. Взгляд его сквозь очки казался стальным.

– Добрый день, Ритулечка. Где больная?

– Там, там, в квартире! Пожалуйста, проходите, Андрей Ильич, проходите!

Соня и Света стояли около Аньки, укрыв её простынёй. Когда вошёл доктор, они попятились.

– Почему она голая? – поинтересовался Андрей Ильич, с профессиональной лихостью приподняв простыню, затем – веко Аньки.

– Ну, она это … ну, как бы это сказать-то, – замялась Рита, густо краснея. Левой рукой она комкала полы своего халата, соединяя их под пупком. Но вдруг её взгляд упал на Кирилла, который стоял около окна и хлопал глазами. Правая рука Риты победоносным движением протянулась к его трусам, указывая на них вытянутым пальчиком.

– Понимаю, – холодно усмехнулся пенсионер. Взяв Анькину руку, стал считать пульс. Это не мешало ему высказываться:

– Под этаким жеребцом и у здоровенной кобылы копыта в стороны расползутся! А тут – довольно хрупкая девушка. Кто она? Студентка? Или работает?

– Да, работает. В театре, – пробормотала Рита.

– Тем более! Существо с утончённой душевной организацией. Молодой человек, вы явно переусердствовали!

Малютин, сконфузившись, открыл рот, чтобы всё испортить. Под взглядом Риты закрыл. Соня улыбнулась.

– Обычный обморок, – констатировал бывший доктор, опустив руку хрупкого существа на диван, – что-либо предпринимать я смысла не вижу. Когда очнётся, дайте ей успокаивающее.

– Какое? – спросила Рита. Андрей Ильич призадумался, сняв очки и тщательно протирая их носовым платочком.

– Какое? Да много есть вариантов. Но вот что я скажу вам, Ритуленька. Я на прошлой неделе был в Ярославле, на конференции военных медиков. На секретной, прошу заметить! Так что, ребята, всё это – между нами. Договорились? Суть дела состоит в следующем. На этом