Дарья Калинина - Сделай мне счастье Страница 24

— Спасибо!

И странное дело, теперь и ночь показалось не такой темной, и воздух не таким стылым. И вроде бы даже тучи разошлись, выглянула луна, и засверкали звезды.

Что заставило Оксану изменить свой взгляд на происходящее и что заставило утихнуть пронизывающий ветер? Неужели то самое чувство, что люди зовут любовью?

Но нахлынувшая эйфория длилась недолго. Ровно столько времени, сколько понадобилось Герману, чтобы свернуть в лес и удалиться на десяток шагов. Теперь Оксана опять почти не различала своего друга, и все вокруг нее вновь стало портиться. Стало холодно, сыро и мерзко.

Они шли и шли, забор казался бесконечным. Во многих местах дороги не было вовсе, приходилось продираться сквозь деревья и густой кустарник. Все, как и обещал Герман.

— Вроде бы дождик накрапывает.

Герман и ухом не повел. Он шел и бормотал:

— Это где-то здесь. Где-то тут.

Оксана давно сдалась и даже не возражала. Тут так тут. В глубине души она подозревала, что Герман просто заблудился, но, как и любой мужчина, скорее умрет, чем признает собственную ошибку.

Однажды отец Оксаны проскочил вместе со всем их семейством мимо нужного перекрестка целых пять раз, а все потому, что ориентир — старый покосившийся фонарный стол — убрали, а без него папочка перекресток узнавать перестал. А спросить у прохожих, где нужный поворот, он тоже отказывался. Так и они катались по шоссе взад и вперед, пока бабушка не пригрозила отцу, что сейчас умрет. Отец испугался, мама начала спрашивать у прохожих, в какой стороне больница, и по счастливому совпадению больница оказалась на той же дороге, которая и была им нужна.

Оксана даже начала подумывать, а не притвориться ли и ей умирающей, раз с отцом это отлично сработало. Но не успела.

— Мы уже почти на месте, — вдруг сказал Герман. — Видишь это странное дерево? От него осталось пройти совсем чуть-чуть.

Дерево с изломами в нескольких местах, напоминающее зигзаг молнии, оказалось далеко позади. И тут Герман воскликнул:

— Пришли.

Бетонный забор тут ничем не отличался от тех серых плит, что они миновали раньше. Оксана так и сказала Герману, но тот улыбнулся и указал пальцем вниз:

— Сюда посмотри.

Оксана опустила взгляд, но ничего, кроме высокой густой травы, не увидела.

— Лучше смотри. Там дыра!

И действительно, когда Герман раздвинул траву руками, Оксана увидела лаз, через который могла пролезть крупная собака или… человек.

— Откуда тут взялась дыра?

— Не знаю. Не все ли равно? Трава вокруг нетронутая, я смотрел, следов никаких нет. Кто бы ни проделал этот лаз, он давно перестал им пользоваться. А вот нам с тобой он пригодится. Лезь!

Перепачкавшись, поцарапавшись и ободравшись, они все же сумели протиснуться в дырку. Что же, по крайней мере это позволило им миновать знакомство с ржавой колючей проволокой, которой был опутан забор сверху.

— Никогда не видела, чтобы больницу так охраняли.

— Я узнавал, одно время в этой усадьбе была колония для несовершеннолетних. Содержались тут по легким статьям, поэтому охрана была минимальной. Но все же объект режимный, отсюда и проволока.

— Я в центральной части даже намека на проволоку не видела.

— Было бы странно оставлять ее у всех на виду. Они и забор, где его видно, поменяли.

— Там кирпич, а тут простые бетонные плиты.

— Вокруг деревья, фактически лесопарк, вот и решили сэкономить. Обновили лишь парадную часть, а что на задворках, оставили как было.

— Даже дыру заделывать не стали. Разгильдяи.

— Может, ее просто не заметили.

Оказавшись на территории клиники, друзья отряхнулись, привели себя в более-менее божеский вид, а потом огляделись. Вокруг шумели деревья. Что с той стороны забора, что с другой, везде рос лес. Оксана потеряла способность ориентироваться еще четверть часа назад. Но у Германа с этим обстояло получше.

— Отсюда до корпуса «Би» еще метров сто.

— Ну пойдем.

Внезапно над их головами кто-то заухал. Оксана взвизгнула и присела, закрыв руками голову.

— Дурочка, — усмехнулся Герман. — Это же просто сыч.

— Кто?

— Птица такая. По ночам на мелких зверей охотится. Неужели не видела никогда?

Оксана вздохнула и пожаловалась:

— Я так испугалась!

Но Герман уже думал о другом.

— Справа от нас будет дорога к главному зданию, — заговорил он, — слева пруд. Нам надо либо пройти между ними, либо обогнуть пруд и подобраться к корпусу «Би» сзади. Я склоняюсь ко второму варианту, что-то мне тревожно.

Если уж Герман признался, что ему не по себе, то про Оксану и говорить нечего. Крупная дрожь, которая сотрясала с тех пор, как она вышла из машины, превратилась в мелкую, но еще более противную трясучку. Но о возвращении назад не могло быть и речи, так что пришлось идти вперед.

На этот раз идти пришлось недолго. Уже минут через пять Оксана различила впереди себя неясный свет, который мелькал между деревьев. Это были фонари, которые стояли вдоль дороги, ведущей от центрального здания к корпусу «Би».

— По дороге не пойдем, — решил Герман. — Слишком светло. Из окон корпуса нас могут увидеть, а нам это ни к чему.

Оксане оставалось лишь кивнуть. Герман ее мнения даже и не спрашивал. Он просто констатировал, как и что они будут делать, и предоставлял ей возможность следовать за ним. Типично мужское поведение. Пробираться между деревьев тут было легче, чем за оградой. Все-таки за территорией клиники следили. Кустарник, валежник и прочий мусор тут были убраны и ходьбе не препятствовали. Деревья служили идеальным укрытием, но двигаться не мешали.

Обогнув пруд, друзья вышли к корпусу «Би», как и намеревались. Здание казалось необитаемым, в нем светилось лишь одно окошко на втором этаже.

— И что теперь? — прошептала Оксана. — Что будем делать дальше?

— Подойдем поближе.

— Да хоть вплотную! — рассердилась Оксана. — Как мы попадем внутрь? У тебя есть план?

Герман помотал головой.

— Сообразим что-нибудь. Я захватил бинокль, для начала понаблюдаем, чем они тут по ночам занимаются.

Перед фасадом фонари освещали пространство на твердую пятерку. Дорога от главного здания к корпусу «Би» была покрыта безупречно ровным асфальтом, по обеим сторонам дороги горели фонари. По ней можно было подъехать к корпусу прямо на машине, минуя главные ворота и пост охраны. А потом, оставив автомобиль на маленькой парковке, также залитой сейчас ярким светом, войти в корпус по своим делам.

— Смотри, как у них тут все устроено, — прошептала Оксана. — Может, у них и наблюдение имеется. Как мы к корпусу тогда сунемся?

Однако сразу за корпусом и по обеим сторонам дороги за светлой зоной, очерченной фонарями, начинался парк, где сидели сейчас Оксана и Герман. Тут было куда темнее. Начавшийся чуть ранее мелкий дождик усилился, еще больше похолодало. Время шло, а ничего не происходило и не менялось.

— Зачем мы тут сидим?

Чем холодней становилось, тем тесней они прижимались друг к другу. А что тут такого? Холодно же.

— Можно попробовать забраться через окно первого этажа, — предложил наконец Герман.

— На окнах решетки.

— Тогда через дверь.

— Как? Подойдешь и попросишь открыть?

— Не знаю. Я уже так замерз, что готов на все, что угодно. Попадают же туда как-то другие люди? Ванечку с Ириной они впустили.

— С чего ты так уверен, что операцию ребенку сделали именно здесь?

— А где еще? Больше они по больницам не болтались. А в главном корпусе, ты говоришь, женщину с маленьким ребенком никто не видел. Так ведь?

Оксана не ответила, а пихнула Германа в бок.

— Смотри! Кто-то едет.

По дороге к корпусу и впрямь неторопливо приближалась машина. Это был небольшой серебристо-серый микроавтобус, рассчитанный на семь-восемь мест. За рулем сидел молодой мужчина, рядом еще один. И все. Других пассажиров в машине видно не было. Впрочем, задние стекла были затонированы, может, за ними кто-то и прятался. Понять было невозможно.

Мужчины оставили машину на парковке, вышли и направились к входу. Тут они ненадолго замешкались, и Герман, толкнув Оксану в бок, передал ей бинокль.

— Полюбуйся!

Первый мужчина не произвел на Оксану никакого впечатления. Неприятное лицо, глубоко посаженные глаза, нависающие над ними брови, толстые щеки, щетина. Одним словом, так себе экземпляр, чуть посимпатичнее гориллы. И она перевела бинокль на второго, стараясь его рассмотреть, пока он не скрылся за дверью. И вот его лицо заставило Оксану вздрогнуть.

Красавец-брюнет, мечта любой женщины. Широкоплечий, высокий, с чеканным профилем. Он был очень похож на фото Почтарева, которые Оксане в порыве откровенности щедро демонстрировала Ирина. Конечно, это мог быть какой-то другой брюнет, просто очень похожий, но вероятность этого стремилась к нулю.