Людмила Милевская - Веселая поганка Страница 24

Видимо Маруся, глядя на ужас американца, и сама разволновалась, что передумает он и доллары потребует назад. Решила подальше отвезти его от гаража. Американец, святая простота, сел на переднее сиденье и был тут же одернут Марусей:

— Ноги! Ноги навесу держи!

Больше она ничего объяснять не стала, сказала «с богом» и тронула с места «Жигуль».

Я, лежа в багажнике в совершенно невероятной позе, была тем ни менее счастлива, что уже еду. Зная способности Маруси, можно было бесполезно пролежать там неограниченное количество часов. А я все же еду. Еду!

Наконец моя подруга затормозила, вышла из «Жи— гуля», американец сел за руль, грустно попрощался с Марусей, и началось светопреставление.

«Жигуль» — старая строптивая кляча — с диким «ржанием» рванул с места и зигзагами пошел скакать по дороге. Дергался он как припадочный. Невозможно было определить куда мы едем: назад или вперед. Думаю, и в салоне было несладко, в багажнике же — просто ад. Я превратилась в сплошной синяк, но ради спасения сына готова была выдержать и не такое.

Ехали мы долго, мне показалось — вечность. Судя по звукам за «кормой» автомобиля, город давно был позади. Из салона глухо доносился голос американца — бедняга уже начал разговаривать с самим собой, что было не удивительно, учитывая обстоятельства. Разговаривал он громко и по-английски, но из-за дребезжания машины трудно было уловить смысл. Да, думаю, особого смысла и не было.

Вдруг «Жигуль» остановился. Я пришла в ужас — неужели поломка — и быстро начала расковыривать дырочку в стенке багажника, проеденной коррозией. В эту дырочку дорога не была видна, зато можно было насладиться горизонтами бескрайнего поля, что я и сделала.

Однако горизонты быстро прискучили, и я уже собралась поискать другую дырочку, с более привлекательным обзором, как вдруг увидела своего американца. Он медленно удалялся в поля.

«Что такое? — забеспокоилась я. — Уж не задумал ли этот тип здесь меня бросить?»

Опасность, должна сказать, была серьезная, поскольку, вопреки заверениям Маруси, во мне жили сомнения смогу ли я без посторонней помощи открыть крышку багажника. По этой причине я глаз не спускала с американца, он же остановился ко мне спиной и, запрокинув к небу голову, застыл. Руки его были слегка согнуты в локтях и опущены вниз, скрещиваясь в невидимой мне точке.

Несложно представить на какие мысли навела меня его поза. Я вздохнула с облегчением, подумав, что если уж сильно приспичило, так и поле сгодится, когда нет поблизости деревьев. Он все же человек живой, хоть и иностранец, и ничто человеческое ему не чуждо, как, впрочем и мне.

«Случись такое со мной, и придется несладко, — подумала я. — Уж мне-то не обойтись без посторонней помощи.»

Однако, американец все стоял и стоял, не меняя позы. Я занервничала: «Что у него там, мочевой пузырь или цистерна?»

Американец не двигался с места. Я распсиховалась: «Заснул он там что ли или умер?»

Это уже было противоестественно. Нормальному человеку в поле столько не выстоять. За это время уже можно было бы приехать куда направлялись и вернуться обратно.

Я сходила с ума. Время, казалось, остановилось — сколько прошло? Минута? Десять? Час? Два? Три?

Я не чувствовала уже своих ног. Рук, впрочем, тоже. Одни пальцы еще шевелились. Чертов багажник совсем меня доконал, да и возраст уже не тот, чтобы подвергать себя таким пыткам. Я потеряла терпение и пошла на крайние меры: замолотила по крышке багажника со всем остервенением, на которое еще была способна.

Американец и ухом не повел. Будто и в самом деле умер — даже не шелохнулся.

Я забилась уже панически — крышка казалось вот-вот слетит вместе с петлями и замком. На этот раз американец обратил-таки на мои старания некоторое внимание: он оглянулся, но тут же вернулся в прежнюю позу и вновь застыл с поднятой к небу головой.

Тогда я включила сирену. Орала так, что у самой уши заложило.

Американец нехотя оторвался от своего занятия и поплелся в мою сторону. На какой-то миг он пропал из поля зрения — обзор был ограничен — но зато я услышала его неспешно приближающиеся шаги. С новым пылом я сообщила о своем существовании — крышка багажника жалобно задребезжала.

— Выпустите меня, черт возьми! — крикнула я, чтобы у американца не появлялось сомнений в том, что мне действительно необходимо выйти.

— Ва-ау! — удивленно воскликнул он. — Там кто-то есть! Кто там?

У меня были свои вопросы, поэтому я не стала отвечать на его, а гаркнула:

— Чем вы там так долго занимались, в этом дурацком поле, черт вас побери?

— Я молился, — скромно молвил американец, а я от жалости к нему зашлась.

Господи, до чего довел беднягу «Жигуль» Маруси! Несчастный намучился так, что в конце концов не выдержал и убежал в поле молится. И как осатанело молился, про все на свете забыл. Тяжело живется в нашей стране иностранцам.

— Помогите мне, пожалуйста, выйти, — изрядно подобрев, попросила я.

— Но багажник не открывается снаружи, — горюя, сообщил американец — эта святая простота и детская доверчивость.

— С чего вы взяли?

— Маруся так сказала, хозяйка машины.

Это он мне рассказывает, кто у машины хозяйка!

— Но он и изнутри не открывается, — возмутилась я. — Нет под рукой никакого подходящего предмета, чтобы придавить язычок замка. И вообще, не морочьте мне голову, возьмите ключ и откройте. Маруся сказала ему! Как вы можете всем подряд верить? Опыт — критерий истины!

Видимо я была убедительна. Американец внял мне. Я услышала ковыряние ключа, и вскоре (о чудо!) крышка багажника откинулась. Я зашевелилась, пытаясь осторожно себя распрямить.

— Вы?! — отшатнувшись, изумился американец.

— А кого вы ожидали увидеть? — в свою очередь изумилась я.

— Вы же полезли в подвал за картошкой, — напомнил он.

О, святая наивность!

— Не век же мне в подвале сидеть, — деловито объяснила я, собственными руками пытаясь вытащить из багажника свои же ноги — по-другому не получалось.

— Как вы там не задохнулись? — поразился американец.

Сочувствие появилось на его красивом лице. Это было приятно.

— Задохнулась? — закричала я. — Да меня же продуло! Это решето какое-то, а не багажник, черт его побери! Теперь шею повернуть не сумею от этих дьявольских сквозняков. Помогите мне лучше выйти и распрямиться, — приказала я. — Ноги уже не слушаются меня, да и руки тоже.

Намученный «Жигулем» американец обрадовался мне несказанно, как ребенка взял на руки, бережно достал из багажника, осторожно поставил на дорогу и сообщил:

— Безрассудно было ехать на этой машине одному. Я плохо с ней справляюсь.

— Сами виноваты — не послушались меня, — укорила я, садясь за руль и внутренне возмущаясь: «Агент говенный. И чему только учат их там, в ЦРУ? Даже с русской тачкой справиться не может.»

Американец мой, увидев, что водительские тяготы я взяла на себя, подпрыгнул от радости, и в один момент занял пассажирское сидение, при этом он добросовестно поднял ноги вверх, собираясь, следуя указанию Маруси, держать их навесу. Умиленная такой дисциплиной, я воскликнула:

— Да нет, не до такой же степени это опасно. И долго не выдержите вы так. Опустить ноги можно, только не на пол, лучше упритесь в стенку под бардачком.

— В стенку под чем? — опешил американец.

— В вашем мире это называется отделением для перчаток, — пояснила я.

Он сразу понял и последовал моему совету, после чего, демонстрируя предельную уверенность, я выполнила весь необходимый ритуал: ласково повернула ключ в замке зажигания, резко выжала педаль сцепления и принялась нежными легкими движениями, призванными унять перекошенный диск сцепления, отпускать педаль. Правая рука в это время совершала немыслимые манипуляции с подсосом. Мотор послушно взревел и я, бодро хватив кулаком по рулю, показала левый поворот.

«Жигуль» довольно плавно тронулся с места, я же победно взглянула на американца. Глаза его отразили сложнейшую игру противоречивых чувств: недоверие, помноженное на изумление и любопытство, замешанное на восхищении, изрядно сдобренном уважением.

Почуяв знакомую и верную руку, старая кляча с громкий ревом понеслась по дороге. Слегка повиливая из стороны в сторону, она бодро принялась, говоря языком поэта, «наматывать мили на кардан», подвесной подшипник которого, доживая последние дни, бодро потрескивал..

Я решила брать бразды правления наших взаимоотношений в свои руки и приказала:

— Выкладывайте, что собираетесь предпринимать. Надо скоординировать наши действия.

— Собираюсь проникнуть в подвал и послушать, что будут говорить те люди, которые сбросили меня с моста, — послушно отчитался американец.

— Они что же, в подвале собираются?

— Нет, они в помещении наверху, а в подвале все слышно.

Я подозрительно вгляделась в него и с большим сомнением спросила: