Дарья Калинина - Танго на собственных граблях Страница 26

— Я чист перед законом!

— А вот и нет!

Насте наконец удалось хорошенько рассмотреть майора Платунова. И она поняла, что коли он уже при чине, значит, сюда явился не шутки шутить. Девушка с интересом смотрела на этого человека, чувствуя, что им с Борисом от его прихода может быть своя выгода.

— И какие у вас основания к моему задержанию?

— Гражданка Михалева вам кем приходится?

— Снежана? Она… она моя дочь.

Старик явно не ожидал, что речь пойдет о его дочери, и теперь растерялся даже еще сильней.

А майор между тем не сводил с задержанного внимательного взгляда:

— Вот как? — произнес он. — Ну, хоть в этом вы признаетесь!

— Снежана моя дочь. К чему мне скрывать?

— У вас достаточно для этого поводов.

— Я творю добро. Это моя миссия в нашем мире.

Майор не сдержался и фыркнул прямо в лицо старику:

— Мы знаем, кто вы такой! — заявил он. — И знаем все о ваших так называемых духовных детях, а на самом деле несчастных, которых вы каким-то образом заманиваете в свои сети, а потом обираете.

— Неправда. Люди сами мне отдают излишки своих накоплений. Излишки — это грех. Щедрость — это добродетель.

— Избавьте меня от ваших лекций, — отрезал майор сурово. — И учтите, вам нас не обмануть. Мы знаем о ваших делишках куда больше, чем вы себе воображаете. И мы в курсе, что вы за тип! И поэтому мы тут!

Услышав эту последнюю фразу майора, старец метнул злобный взгляд. Но почему-то не на полицейских, как можно было бы предположить, а на Бориса, стоящего в углу с делано безразличным видом. Кажется, старец подозревал Бориса в причастности к появлению у него в доме наряда вооруженных полицейских. Настя не могла понять, хорошо это или плохо для них. С одной стороны, вид у старца был дико злющий. А с другой — пусть злится, сделать он им сейчас все равно ничего не может.

Однако старец уже взял себя в руки и довольно ровным голосом спросил у Платунова:

— Это все голословные обвинения или вы располагаете какими-то реальными доказательствами моей вины?

— Будут и доказательства. А пока что достаточно того, что вы — главный подозреваемый. Учитывая ваше прошлое, думаю, что за обвинением дело не станет.

— Подозреваемый? — пробормотал старец. — Подозреваемый в чем?! Можете вы мне это сказать?

— В убийстве. Вы обвиняетесь в убийстве гражданки Михалевой.

Вот теперь старец действительно побледнел.

— Снежана? — пробормотал он. — Она… она убита?

— Не прикидывайтесь простачком! Будто бы вы этого не знали!

— Не знал.

Вид у старика был совершенно обескураженный. Настя ему бы поверила, но майор придерживался иной точки зрения.

— Я вам не верю! — заявил он старику. — Вы, господин Михалев, — мерзавец и мошенник. Вы долгое время занимаетесь тем, что выманиваете у своих жертв огромные деньги.

— Не для себя! У меня ничего нет! Можете проверить мои налоговые документы! У меня нет никакой собственности.

— Правильно, своим казначеем вы назначили свою дочь… Покойную, между прочим.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Очень даже хорошо понимаете. Снежана — ваша родная дочь. И ей в отличие от ваших духовных сыновей и дочерей выпала куда более приятная роль. У нее вы не отбирали, а исключительно отдавали. Все, что вы успевали награбить у других, вы отдавали своей дочери на сохранение.

— Снежана занимается бизнесом. Дела у нее идут хорошо. Да, с помощью моих пожертвований дочь открыла несколько предприятий, создала сотни и тысячи рабочих мест.

— Значит, она ваши деньги не только сохраняла, но и приумножала! Однако в определенный момент вы предложили ей выплатить вам проценты или даже вернуть всю сумму. Дочь вам отказала. Между вами произошла ссора. Ведь между вами была ссора, не так ли?

Старец молчал.

— Можете не отвечать, — с удовлетворением произнес майор. — У нас достаточно свидетелей вчерашнего визита к вам вашей дочери. Ваши крики и угрозы слышали все сотрудники. И могу вам сказать, что как только стало известно об убийстве Снежаны, ее сотрудники с удовольствием сообщили о своих подозрениях на ваш счет. Могу сказать, что таких одинаковых показаний о том, кто может являться убийцей, мне давно слышать не приходилось. Все подчиненные вашей дочери указали на вас в качестве основного подозреваемого.

— И только поэтому вы явились сюда?

— Вы признаетесь, что угрожали вашей дочери? Призывали ее смерть?

— Это не то… Это другое. Вы не так все поняли.

— Чего же я не понял?

— Наши разногласия с дочерью не имели ничего общего с делами и ее бизнесом. Это… это было личное.

— Что личное? Поделитесь с нами, если вам есть что сказать.

Но старец молчал. Совсем недавно такой красноречивый и грозный, сейчас он начисто утратил свое величие. Смотрелся жалко и был просто несчастным стариком, которого жизнь здорово потрепала. На минуту Насте стало ужасно его жаль, но потом она вспомнила пустые лица своих родителей, марширующих друг за другом в белых балахонах, и всю ее жалость к старику словно ветром сдуло. Нет, не могла она верить в то, что он невиновен.

Глава 10

Но оказалось, что старик еще может влиять на них. Неожиданно кинув на Бориса колючий взгляд, он произнес:

— Вы все еще хотите, чтобы я вернул родителей этой девочке?

— Больше, чем когда-либо.

— Тогда у меня будет к вам разговор. Но вначале… хочу, чтобы вы кое-что увидели.

— Что же это?

— Погодите немного, дайте мне собраться с мыслями.

Старик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Губы его шевелились, но лицо было бесстрастно. Казалось, он находится в трансе.

Платунов и другие полицейские молча наблюдали за ним. Но Настя заметила, что если полицейские смотрят на старика всего лишь с любопытством, то на лице Бориса отразилась настоящая тревога. Невольно это же чувство передалось и Насте и она отчего-то задрожала.

И в ту же минуту во дворе раздались чьи-то громкие крики. Подбежав к окну и выглянув в него, Настя с удивлением увидела своего старого ушастого знакомца. Того самого, который с такой радостью бежал на зов Юдина и которого он доставил в этот дом. Но теперь ушастый был не похож сам на себя. С дикими безумными криками он носился по заснеженному двору, босой и одетый лишь в длинный белый балахон, странно липнущий к его телу. Присмотревшись, Настя поняла, что балахон этот был к тому же мокрый, облитый какой-то жидкостью.

И первой мыслью девушки была мысль о том, что он простудится.

Но присмотревшись внимательнее, она поняла, что дела обстоят еще хуже, чем ей показалось вначале. В руках у ушастого был какой-то предмет, который старались отнять у него несколько полицейских, также носившихся за ним по двору. Вся эта сценка напоминала какую-то детскую игру, вот только лица играющих были слишком уж сосредоточены, чтобы принять все за веселую забаву.

Неизвестно, сколько времени понадобилось бы полицейским для того, чтобы догнать и увести безумца, продолжавшего даже на бегу вопить:

— Аллилуйя!

Причем вопил он во весь голос, и не останавливаясь. Насте даже стало страшно за него, вдруг у него не выдержат голосовые связки? Но неожиданно один из полицейских, неуклюже перебиравший ногами до сих пор, поскользнулся и свалился на утоптанный снег. Бегущие за ним следом тоже не смогли удержаться на ногах. На мгновение посредине двора образовалась куча-мала из барахтающихся в ней полицейских, каждый из которых пытался встать на ноги первым, ронял товарищей и снова падал сам. Место казалось то ли проклятым, то ли просто очень скользким, но подняться у полицейских получилось не сразу.

Ушастый тоже остановился, какое-то короткое мгновение он смотрел на полицейских, а потом на его лице появилось тоскливое выражение. Он поднял вверх руку, и Насте наконец удалось увидеть, что он держал в пальцах все это время. Это была зажигалка. Самая обычная зажигалка в синем пластмассовом корпусе, которую можно купить в любом магазине.

Ушастый щелкнул этой зажигалкой у себя над головой, она не загорелась, а выражение тоски на его лице еще больше усилилось.

Казалось, что ему совсем не хочется делать то, что он делает. Но в то же время не сделать это он тоже не может.

— Что он задумал? — невесть с чего еще сильней встревожилась Настя.

Она распахнула окно, и в комнату ворвался морозный воздух вперемешку с каким-то очень знакомым запахом.

— Ацетоном пахнет.

— Это же он ацетон на себя вылил! — ахнула Настя, которую внезапно осенило, почему белый балахон ушастого так липнет к его телу. — И зажигалка у него в руках! Он облил себя растворителем и хочет теперь поджечь.

Словно услышав ее, ушастый щелкнул зажигалкой еще раз. На сей раз показался крохотный язычок пламени. Но как ни безобидно он выглядел, Настя понимала, этот огонек способен наделать огромных бед.