Дарья Калинина - Танго на собственных граблях Страница 27

И она высунулась в окно по пояс и громко закричала ушастому:

— Нет! Прекрати!

Она не была уверена, что он ее слышит. Но он услышал. Парень взглянул в ее сторону, и на короткое время его лицо приобрело почти человеческое выражение. Вроде бы он даже узнал ее, во всяком случае, улыбнулся, и глаза его просветлели. Но уже в следующий момент его лицо снова превратилось в безучастную маску смертника. Ушастый снова поднял руку, но на сей раз не успел ничего сделать, потому что полицейские сумели с толком использовать временную передышку, данную им Настей. Они снова были на ногах и кинулись всей кучей на ушастого. Уже через секунду его повалили на снег, отобрали зажигалку, а самого укутали в теплое одеяло и повели к дому.

Ушастый не протестовал. Он вообще ни на что больше не реагировал. Насте показалось, что он утратил всякую связь с этим миром, таким отрешенным было выражение его лица.

— И со всеми остальными точно такая же хрень, — услышала она чей-то голос за своей спиной.

Это обращался к майору один из его подчиненных, также наблюдавший за сценой.

— Если они свободны, то буйствуют или пытаются наложить на себя руки. Связываешь, замыкаются, ведут себя, словно истуканы. Поставишь, стоят. Уложишь, лежат. Ни слова не говорят. Никакой реакции. Что у них в башках делается, непонятно.

— Это задача врачей разобраться, что у них в головах, — строго заметил подчиненному Платунов. — Мы же свое дело сделали. Эти люди больше не зависят от своего кукловода.

И майор кивнул в сторону притихшего старца. Но тот неожиданно поднял голову и громко произнес:

— Ошибаетесь, господин полицейский! Я могу контролировать этих людей из любого карцера, куда вы меня засунете. Наши мысли связаны воедино. Прикажу им умереть, они умрут.

— Не умрут.

— Доказать?

И старец взглянул в сторону окна.

— Посмотрите сами, — предложил он остальным.

Колебания полицейских были недолгими. Они выглянули, а следом за ними и Настя с Борисом.

— Твою…!

Ушастый, которого еще не успели завести в дом, внезапно обмяк. И если бы не поддерживающие его с двух сторон полицейские, упал бы на снег.

— Что с ним?! — крикнул майор в окно.

— А кто его знает! — ответил с улицы один из полицейских. — Похоже на обморок! Оно и неудивительно, он ведь весь мокрый и замерз до чертиков.

Позади них раздалось покашливание. Они обернулись и увидели, что это смеется старец. Противно так, то ли хихикает, то ли давится. Но физиономия у него была торжествующая.

И заметив, что на него все смотрят, он поднял глаза и спросил:

— Хотите, чтобы он умер?

Настя дернулась первой:

— Нет, не надо!

Старик взглянул на нее с насмешкой. А потом снова посмотрел на полицейских:

— У меня есть власть над этими людьми. Только от меня зависит, будут они жить или умрут прямо сейчас. Если хотите спасти их жизни, вы должны меня отпустить.

— Еще чего! — фыркнул майор. — Ты, старик, допрыгался.

— Тогда они все умрут!

— Не верю я в твои штучки. Это все спектакль для легковерных дураков. Ермаков, оформляй задержание!

И он поспешно вышел из комнаты, оставив старика в обществе своих подчиненных и Бориса с Настей, которым до сих пор никто не велел удалиться из комнаты. Это было довольно странно. А еще более странно было то, что после того, как Борис подошел к полицейским и о чем-то с ними пошушукался, полицейские почти сразу же встали и отправились вон из комнаты.

— У вас есть десять минут, — бросил последний из них, выходя через дверь.

Настя с удивлением посмотрела вслед полицейским. Почему они ушли? Ясно, что их об этом попросил Борис, но почему они его послушались?

Но обдумать этот потрясающе интересный факт она не успела. Ее мысли снова перебили. И на сей раз это сделал старик.

— Но вы-то верите, что жизни этих людей нынче зависят от меня? — внезапно произнес он, подняв свои странные глаза и глядя прямо на Бориса.

Тот не стал мешкать и кивнул:

— Верю.

— Хотите, чтобы родители девчонки вернулись к ней?

— Прежними?

— Я верну им разум, — медленно произнес старик. — Но за это я потребую от тебя…

— Не в том вы положении, чтобы сейчас торговаться.

— Это вы не в том положении, чтобы возражать мне. В моей власти расправиться с ее родителями, к которым она так нежно привязана, прямо сейчас!

В голосе старика слышалась прямая угроза, и Настя страшно испугалась. Она почему-то тоже поверила в то, что старик может осуществить свою угрозу.

И девушка кинулась к своему другу:

— Боря, сделай, что он просит! Ты знаешь, что он хочет?

— Ты же слышала, он мечтает расправиться с твоими родителями.

— Этого нельзя допустить.

Борис повернулся к старику:

— Говори, что ты хочешь?

— Да, я могу убить этих людей, но какая от этого будет мне польза? — задумчиво произнес тот. — Вы не захотите мне тогда помогать. Получится, что я использую свои козыри, а выигрыша не получу. Это было бы глупо. — И, взглянув на Бориса, он твердо сказал: — Я предлагаю вам обоим сделку! Тебе и этой девчонке. По какой-то причине, не буду говорить тут, по какой именно, надеюсь, вы оцените мою деликатность, но вы хотите вернуть этой барышне ее родителей. Однако не раньше, чем закончится ваше дело. Так вот, я обещаю вам это.

— Что именно?

— Родители вернутся к девочке в здравом уме и произойдет это не раньше срока, который нужен вам.

О каком это сроке все время твердит тут этот старик? Настя хотела озвучить свой вопрос, но Борис перебил ее.

— И что вы хотите получить от нас взамен? — спросил он у старика. — Я понимаю, сделка — есть сделка. Выкладывайте свои требования.

— Вы помогаете мне выбраться из этой истории!

И он поднял перед собой закованные руки, потряс наручниками и спросил:

— Понятно, чего я хочу от вас?

— Хотите, чтобы я вас вытащил из тюрьмы?

— Хочу, чтобы вы доказали, что меня не за что наказывать. Что я невиновен!

— Так ли уж и невиновен?

— Мы с вами говорим про убийство! О нем сейчас речь.

— Не представляю, как смогу вам помочь. Если вы убили собственную дочь…

— Я не убивал Снежану! Только этот тупица майор мог поверить, будто я убил мою девочку.

И на глазах старика выступила влага, очень похожая на слезы. Настя даже не поверила в то, что видит. Этот каменный старик, только что чуть не убивший на ее глазах человека и грозившийся оборвать жизни двух самых любимых ее людей, способен на какие-то нежные чувства? Впрочем, ведь и тарантул бывает привязан к своему потомству.

— Снежана — это единственное, что связывает меня с прежней жизнью. Дочь всегда была моим другом. Самым верным и преданным.

— И так было до тех пор, пока она не предала вас.

— Это все бред! Да, у нас произошла с ней вчера размолвка. Но это не имеет ровным счетом никакого отношения к тому, что она, как это мнится майору, обманула мое доверие, воспользовалась деньгами, за что я ее и покарал. Вовсе нет. Эти деньги, по большому счету, были ни мне, ни ей совсем не нужны.

— Но все же вы отнимали их у законных владельцев.

— Деньги — это ведь есть энергия. Наш нынешний мир живет почти полностью на одной этой энергии. Поэтому мы так и жадны до всевозможных банкнот. Мы все остро нуждаемся в энергетической подпитке, а нас приучили думать, будто единственный способ получить подзарядку — это потратить немного, а лучше много денег. Ну, а чтобы их потратить, их сначала нужно где-то раздобыть, заработать, украсть. Вот и летит этот мир кувырком по накатанной колее да прямо в пропасть.

— Зачем же вы участвовали в этом? — Борис не скрывал своей насмешки. — Зачем вы отбирали деньги у других? Не для того ли, чтобы присвоить себе?

— Нет.

Старик выглядел совершенно серьезным.

— Те деньги, что попадали в мои руки, я очищал.

— Это как же? — невольно заинтересовался Борис. — Уточните схему очищения денег. Через какой банк вы их «чистили»? Ваша дочь возглавляла список юридических лиц, через которых реализовывались эти схемы?

— Вы снова мыслите слишком плоско. Я пропускал попавшие мне в руки грязные деньги через энергетическое колесо Вселенной.

— И что? Оно способно очистить эти деньги?

— Да, — совершенно серьезно кивнул старик. — Я умею это делать. С моей помощью деньги становились чистыми. Получивший их, уже не стремился приобрести на них дом, машину, жену-красавицу. Разве что дом в качестве подарка бездомному. Машину — безногому. Ну, а жену-красавицу не для себя, а для ее любимого, но бедного жениха.

— Что-то я вас не пойму.

— Получивший в руки эти деньги уже никогда не захотел бы тратить их ни на вкусную жратву, ни на дорогое пойло, ни на другие суетные вещи. Единственное, что его теперь интересовало бы, как истратить деньги, чтобы приятно от этого было не столько ему самому, сколько другим.