Александра Романова - Денежный семестр Страница 26

По пути домой меня отозвала в сторону Настя.

— У меня к тебе два серьезных вопроса, — по-деловому начала она.

— Давай.

— Скажи, а ты не хочешь поехать вместо Греции в Египет? А? Говори!

Как раз сказать-то я ничего и не могла, ибо в очередной раз онемела. «Вместо Греции в Египет…» Что бы это значило? Настя прошлым летом была в Египте и все уши мне прожужжала про его достопримечательности. Я бы и сама с радостью их осмотрела, да останавливал, как обычно, денежный вопрос.

— Ну? — требовательно повторила моя подруга.

Из последних сил собравшись с мыслями, я поинтересовалась:

— На какие шиши?

Однако Настя не привыкла лезть за словом в карман.

— Разумеется, на шиши, отложенные на Грецию. А у тебя есть другие? И решай быстрее, лето не за горами.

Стоял декабрь. Мороз крепчал. Однако смущало меня отнюдь не это.

— А… а почему ты считаешь, что у меня отложены деньги на Грецию? — с робкой надеждой на чудо пролепетала я. Может, они и впрямь отложены, а я забыла? Говорят, белки иногда не в силах найти собственные припасы. В конце концов, забывая все на свете, могу я хоть раз извлечь из этого выгоду?

— Иначе бы ты не собиралась туда ехать, — отрезала Настя.

Возразить было нечего, но я проявила настойчивость:

— А разве я туда собираюсь?

— По крайней мере ты мне так вчера сказала.

— Ну, то вчера, — вздохнула я. — Вчера я была в невменяемом состоянии. Могла наговорить ерунды.

— Вот всегда так! — возмутилась моя подруга. — А Леша еще уверяет, что ты даже в невменяемом состоянии весьма точна. Между прочим, ты мне вчера русским языком сказала, что хочешь в Грецию, но там для тебя слишком жарко.

— И — что? — не поняла я.

— Как что? Раз ты туда не едешь из-за жары, значит, собиралась и раздумала. А раз раздумала, значит, деньги пока не истратила, правда? Значит, можешь истратить их на Египет.

Я махнула рукой:

— Я же говорила абстрактно! А какой у тебя второй вопрос?

Настя понизила голос:

— Мне он подозрителен. Очень.

И вперилась в Лешину спину. Я вперилась тоже. Обычная спина, ничего такого. Ни горба, ни других интересных деталей.

— А чего в нем подозрительного?

— С чего это он вдруг к тебе пристал?

Я обиделась:

— С того, что у меня кожа как на картинах Ренуара. Тебе этого не понять.

— Да, конечно. Разглядел твою кожу через теплую шапку и зимнее пальто. На переполненном Невском. Так я и поверила! Пусть других дурочек ищет. Это только ты можешь быть такой наивной. Впрочем, если собственная жизнь тебе недорога, я вмешиваться не стану.

— Дорога. Только весьма сомневаюсь, что Леша на нее покусится. Делать ему больше нечего!

— Пусть не на жизнь, — неожиданно проявила покладистость Настя. — А на справку.

— Что?

— А то. Позавчера у тебя украли справку. Заметь, в театре.

— На площади, — привычно поправила я.

— Театральной. На следующий день к тебе пристает этот субъект. Знакомится. А сегодня заявляется в театр и уверяет, что ты сама якобы ему рассказала, что искать тебя надо именно здесь. А ты, заметь, ничего подобного не помнишь. Напрашивается однозначный вывод — позавчера на тебя напал именно он. И он не успокоился, а собирается продолжать свою преступную деятельность.

В голове у меня слегка помутилось. С одной стороны, Настя вроде бы доказала мне свои предположения с ясностью теоремы Пифагора. Из этого следует это, из этого то… А с другой стороны, что-то тут было неправильно. Однако моя подруга обладала столь мощным даром убеждения, что я с трудом сумела подобрать хоть какое-то возражение:

— А на Дашу напал тоже Леша? И она его не узнала?

— А какое отношение имеет нападение на Дашу к нападению на тебя? — искренне удивилась Настя, забыв, что недавно утверждала обратное. — Это совершенно не связанные между собой вещи, нельзя мешать их в одну кучу. А вот маньяк, напавший на тебя летом на пустыре, и преследующий тебя бородач — другое дело. Наверняка это Леша.

— Он не бородач! — возмутилась я.

— О, господи! Разумеется, борода приклеенная. Леша давно охотился за твоими документами на соискательство, вот и ездил за тобой в камуфляже. И со стремянки он вовсе не хотел никого скинуть насмерть, лишь требовал документы, думая, что там стоишь ты. Если сильный мужчина действительно хочет скинуть женщину со стремянки, он это сделает с легкостью.

— Бородач на Лешу не похож.

— Можно подумать, ты опознаешь мужчину, если он загримируется. Ты и незагримированного-то не всегда опознаешь. Хотя, если ты видела Лешу с приклеенной бородой и на того бородача он не похож… Видела или нет?

— Нет, — обреченно призналась я. Мне вовсе не хотелось, чтобы Леша оказался бандитом, но против правды не попрешь. Не видела я его с приклеенной бородой, хоть плачь!

— То-то! — торжествовала Настя. — Теперь убедилась?

— Слушай! — вдруг осенило меня. — Дело совершенно не в Леше! Помнишь, неделю назад ко мне приходил майор из милиции? Я ведь рассказывала тебе, да?

— Да. Вроде убили кого-то из вашей билетной мафии. Правда, я так и не поняла, при чем здесь ты.

— Не из мафии, а клакера Мишу. Впрочем, может, он и член мафии, я особо не вникала. А я здесь при том, что этот Миша записывал что-то обо мне в свой блокнот. Мерзкий майор так и не признался мне, что именно. Вот я и думаю — вдруг это как-то связано с похищением справки? Может, Миша следил за мной, прицепив себе бороду? Тем более, справку-то стащили у Мариинки.

Настя посмотрела на меня с недоумением:

— Если клакера Мишу убили, как он мог похитить у тебя справку?

Я задумалась. Действительно, как?

— Похитил не он. Он только следил, чтобы узнать, в какой день я ее получу. А как только узнал, его убили.

— А почему не убили меня? — предъявила претензию Настя. — Я тоже знала, в какой день ты получила справку. И Маша знала. Нет, не сходится.

Я кивнула. Прикончить человека из-за чужого кандидатского минимума, пожалуй, перебор. И потом, все началось с подкинутых туфель, то есть в конце августа. Почти сразу после этого за мной стали следить. Даже если предположить, что клакер Миша спятил (честно говоря, он всегда выглядел странным), трудно поверить, что мечта о моей кандидатской справке терзала его почти четыре месяца.

— Майор оставил тебе свои данные? — заинтересовалась Настя. — Адрес, телефон?

— Нет, — вздохнула я. — Убежал словно ошпаренный, хотя я ему ничего плохого не сделала. Разве что рассказала немножко о себе…

— Раз не оставил телефона, значит, понял, что ты тут ни при чем, — констатировала моя подруга. — И нечего заговаривать мне зубы каким-то там Мишей. Мы сошлись на том, что Леша и бородач — одно лицо, и это лицо тебя ограбило.

— А мне подозрительным кажется скорее Кубиков, — продолжала я бороться за честь своего спасителя. Правда, тут же была вынуждена внести некоторые коррективы: — Нет, не сам Кубиков, а его мама. Кубикову в жизни бы не вырвать у меня справку с такой легкостью. Это сделала мама в целях мести. А сегодня Кубиков пришел в театр в надежде обидеть меня как-нибудь еще. Да где ему! Без мамы не решился. Так что в следующий раз в театр наверняка заявится она.

— Как знаешь, — пожала плечами моя подруга. — Только когда Леша похитит у тебя еще какие-нибудь бумаги, не плачь, что тебя не предупреждали.

На этой оптимистичной ноте мы завершили беседу, вернувшись в общий круг.

Поскольку благородный Леша предложил себя в провожатые, я решила отправиться ночевать домой. Правда, Настя упрямо мне подмигивала, настаивая, чтобы я отказалась от услуг преступного элемента, но я сделала вид, будто ничего не замечаю. В конце концов, где ее хваленая логика? У меня нет с собой ни единого документа, так чего мне опасаться? Даже если Леша бандит, единственное, что мне грозит, — раз в жизни я получу прибыль от бандита, а не он от меня. Под прибылью я в данном случае подразумеваю провожание.

Перед расставанием я обратилась к Маше:

— Слушай, ты принесла мне билет на завтрашний спектакль?

Дело в том, что Маша какое-то время назад приобрела билеты себе и мне, а поскольку мы обычно являлись в театр поодиночке, каждая со своей работы, то билеты предпочитали разделять.

Маша посмотрела на меня с нескрываемым укором:

— Конечно, нет! Я же думала, ты поедешь ночевать ко мне, поэтому не принесла. Охота мне целый день таскать лишнюю тяжесть?

Во взгляде Леши выразилось недоумение, однако даже короткое время общения с нами успело отучить его от глупых вопросов. Не скрою, Маша отличается повышенной чувствительностью к весу собственной сумочки и никогда не носит с собою лишнего. В отличие от меня, постоянно волочащей кучу барахла, включая обязательную книгу для чтения в пути. Последнее Маша упорно приводит как пример моего редкостного трудолюбия. Я же парирую тем, что она, например, без всякого давления извне вышивает крестиком, на что я бы подвиглась только под дулом пистолета. Так что ее трудолюбие ценнее. В итоге мы сходимся на том, что обе друг друга стоим.