Дарья Калинина - Ателье царских прикидов Страница 27

– Я знаю.

– Он говорил тебе про меня?

– Да.

Подругам показалось, что по холодному высокомерному лицу Ирины Сидоровны промелькнула тень удовольствия. Но то ли она была, то ли нет – понять толком не удалось. Через мгновение лицо Ирины Сидоровны снова превратилось в привычную непроницаемую и лишь чуточку брезгливую маску.

– В связи с этим я хочу поставить тебя в известность, что твой отец написал завещание. И оно находится у меня.

Ага! Кажется, уже стало теплей!

– Но папа написал уже одно завещание прошлой весной, когда ложился на операцию, – заметила Света, слегка недоумевая.

– Помню. Там он упомянул обо мне лишь вскользь.

– И что?

– А за прошедшее время мы с твоим отцом стали куда ближе. И он счел необходимым составить новое завещание.

– И что там?

– В нем твой отец, хочу особо подчеркнуть этот факт, самолично распорядился, что половина его имущества переходит ко мне.

– К вам? – удивилась Света. – И какая же это половина?

– Меньшая. Городская квартира твоего отца. Загородный дом, где случилась эта трагедия, можешь оставить себе.

Света задохнулась. То ли от возмущения, то ли от чего другого. Но Ирина Сидоровна держалась невозмутимо, словно колонна. И лишь повторила:

– Твой отец так хотел.

– Но городская квартира стоит как минимум в два раза дороже загородного дома. И сейчас мы ее сдаем. Я сама живу в очень скромных условиях, потому что папино лечение съедало так много денег, что содержать городскую квартиру нам было не по карману. Понимаете?

– Мне это прекрасно известно. И я считаю, что ты, как молодая инициативная женщина, не должна жить на доходы от сдачи квартиры. Это не совсем этично.

– А вам этично ее отбирать? Мою квартиру, где я родилась? Где выросла и где умерла моя мама?

В порыве негодования Света даже забыла про свое хорошее воспитание и безупречные манеры. Но Ирина Сидоровна осталась невозмутимой, лишь кончики ее ноздрей чуть дрогнули.

– Я вовсе не собираюсь обобрать сироту. Я лишь хочу тебе напомнить, что отец отдал это распоряжение сам. Лично! И в конце концов, квартира – это его частная собственность. Он мог распорядиться ею по своему усмотрению.

Некоторое время Света молчала. А потом холодно произнесла:

– Могу я взглянуть на это завещание?

– Разумеется. Я покажу тебе копию. Извини, но подлинник я тебе доверить не могу.

Однако эта Ирина Сидоровна хорошо подготовилась. Бедного Виктора Сергеевича еще в землю зарыть не успели, а она уже делит его добро. Не очень-то красивая ситуация. И красивые слова, которые тщательно подбирает Ирина Сидоровна, тут не помогут. Сколько какашку ни крась, розой она все равно не станет.

Света внимательно изучила копию нового завещания своего отца.

– Да, тут подпись моего отца. Но почему он обратился к незнакомому нотариусу? Все наши дела всегда вел дядя Гога.

– Если твой отец поступил подобным образом, значит, у него были на то причины.

Света пожала плечами:

– Не знаю. Мне это кажется весьма странным.

– Что ты хочешь сказать? Что я лгу? Что завещание поддельное?

Света призвала на помощь всю свою выдержку. И ответила неожиданно спокойно:

– Не знаю, что вам даже и сказать. Конечно, без заключения экспертов я не стану разбрасываться подобными обвинениями. Но все же повторю: это завещание и все сопутствующие ему моменты выглядят очень и очень странными. И в любом случае вы бы могли подождать хотя бы до того момента, когда прах отца упокоят в земле.

– Я хочу, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок. Кстати, когда похороны?

– Я была сегодня у следователя. Он сказал, что к вечеру оформит все бумаги и завтра можно будет забрать тело.

– Великолепно! – просияла Ирина Сидоровна. – О! То есть я хотела сказать…

– Я прекрасно поняла, что вы хотели сказать!

Тон Светы был холодней айсберга. Точно так же, как и она сама. Куда там Ирине Сидоровне! Сейчас об Светку можно было обжечься, как о жидкий азот. С таким же выражением лица, не прощаясь, она поднялась с места и двинулась к выходу. Подруги поднялись следом.

Так, молча, Света и вышла из квартиры своей гражданской мачехи. И лишь на улице дала волю своим чувствам.

– Змея! – кричала она. – Подлая гадюка! Вползла в доверие к моему отцу. Воспользовалась его чувствами и слабостью! Обвела его вокруг пальца! Нет, не могло такого быть. Просто не могло! Отец бы обязательно сообщил мне, если бы написал подобное завещание.

– Может быть, ему было стыдно?

– Мой отец никогда не делал ничего такого, за что ему могло быть стыдно! – отрезала Света. – Он меня обожал. И никогда не стал бы действовать подобным образом и за моей спиной. Разумеется, у него были отношения с Ириной Сидоровной. Но не настолько близкие, чтобы сделать ей такой подарок!

– И что ты собираешься предпринять?

– Позвоню следователю Зубкову и сообщу ему новые факты!

– Например?

– Например, что у моей названной мачехи был очень веский повод, чтобы желать смерти моего отца!

Света была настроена решительно и Зубкову в самом деле позвонила. Едва тот услышал про завещание, как очень заинтересовался.

– Немедленно позвоню этой женщине и потребую, чтобы она предъявила следствию эту бумагу, – заверил он Свету. – Уверяю вас, ни о чем подобном мои оперативники мне не сообщали. А это же многое меняет! Спасибо вам огромное за этот сигнал!

Инне с Маришей даже стало слегка завидно. Ишь как ее хвалят! А они? А их? Ведь сколько раз они в зубах приносили официальному следствию важные улики, словно собака домашние тапочки своему хозяину, и ни разу их не похвалили. Самое большее, не ругали. Но похвалы, нет, похвалы они так и не дождались. А Светка всего-то и сделала, что узнала о завещании и тут же наябедничала следователю, не предпринимая самостоятельно никаких шагов. И что же? Она сразу же молодец и умница! А чем хуже они с Инной?

– Обидно! – прошептала Мариша. – Честное слово, обидно.

– И главное, ведь ничего не сделала, а ее хвалят.

– А я.?

– А мы.?

– А мы с вами, – перебила их повеселевшая после разговора со следователем Света, – сейчас поедем к Глафире Ивановне.

Подруги уже и думать забыли про эту женщину. А вот Света, оказывается, не забыла. Может быть, похвалы следователя все же имели под собой более вескую причину? И подруги просто не замечали в Свете чего-то важного, что заметил следователь?

Но как бы там ни было, к Глафире Ивановне они поехали. Без предупреждения, так как ее телефон по-прежнему был недоступен. А домашний телефон был постоянно занят.

– Раз занято, значит, она дома, – рассудила Мариша.

И они поехали.

Глава 10

Глафира Ивановна была дома. Но прежде чем вступить с ней в диалог, Света поведала подругам краткую биографию ближайшей соседки своего папы. Имя свое эта женщина получила пятьдесят шесть лет назад в честь известной героини старой комедии – свинарки-ударницы Глаши. Родители, впечатленные этим фильмом, нарекли новорожденную дочурку, совершенно не подумав о том, какая же судьба будет у младенца. А судьба была такая, что, едва научившись понимать человеческую речь, маленькая Глаша слышала со всех сторон:

– Ага! Глаша! Свинарка! А где же твой пастух?

Самое досадное, что годы шли, а эта шутка никому не надоедала. Старый фильм оказался удивительно живучим. Время от времени его показывали по одному из телевизионных каналов. И этого оказывалось достаточно для поддержания неизменного интереса к имени Глафиры.

В результате Глафира, будучи девушкой благоразумной, решила не идти поперек судьбы и пошла учиться в сельскохозяйственный институт. Естественно, специализацию и тему для дипломной работы она выбрала себе соответствующую – «Парнокопытные и их сельскохозяйственное использование в условиях нашего региона».

Закончив институт, Глафира Ивановна отправилась на работу в один из колхозов нашей огромной родины. Правда, трудиться ей пришлось не в условиях Крайнего Севера, а на благодатной Кубани. Там же она вышла замуж. Не за пастуха, но за комбайнера. Муж сильно пил и умер довольно молодым, свалившись спьяну со своего комбайна. От мужа у молодой тогда еще вдовы остался дом на Кубани и тяга запивать любое горе порядочной дозой спиртного.

Дом она продала очень быстро и переехала в окрестности небольшого городка Сестрорецка, где родилась и выросла. А вот от тяги к спиртному избавиться оказалось совсем не так просто. Она сопровождала вдовую жизнь Глафиры, словно хроническое заболевание. Не обходилось, конечно, и без обострений. И вот именно сейчас Глафира Ивановна чувствовала, что обострение начинается. Причем с небывалой до сих пор силой.

Ни о какой якобы затеянной ею стирке речи не шло. Женщина сидела в компании с бутылкой водки и уже здорово наклюкалась. В бутылке было меньше половины. И судя по покрасневшим щекам и помутневшим глазам, женщина уговорила всю эту дозу в гордом одиночестве.