Дональд Уэстлейк - Держи ухо востро! Страница 27

Один из бычков встал прямо перед Отто.

— Ты меня не понял, папаша, — это заведение закрыто!

Медрик развел руками.

— Тогда что же вы тут делаете, если оно закрыто?

— Понятия не имею, кто ты такой, папаша…

— Я Отто Медрик, владелец этого бара. Если бы я был твоим папашей, я бы уже убил себя. К счастью, это не так. Пошли вон!

— Эй, ты! — вступил в спор второй, и тут они оба синхронно потянули руки за спину под свои рубашки. Дортмундер спокойно сказал Френку Медрику:

— Там в ящике есть пистолет. Возле коктейльных зонтиков.

— А у меня в руке телефон, — сказал Медрик. — Какой там номер? Девять-один-один?

Как только Фрэнк открыл ящик, в котором Дортмундер так удачно давеча нашел пистолет, оба гостя отступили и вынули руки из-под своих рубашек, однако лица их по-прежнему были мрачными.

— Лучше бы тебе знать во что ты вляпался, — сказал один из них. — Мы позвоним Майки. Еще посмотрим кто кого.

— Уж позвоните, — разрешил им Отто, и как только бычки вышли вон, набрал номер. — Ролло? Это я. Да, я тут, в баре. Да, тут бардак еще тот, но мы все уладим. Можешь открыться в шесть? Хорошо. А те твои приятели, что ты мне рассказывал, из клуба бывших моряков? Ты еще с ними тусуешься? Хорошо. Пусти там слушок, что в честь моего возвращения и того, что ты остаешься на месте этим парням выпивка в баре бесплатно неделю. И еще можешь им сказать, что у них может даже выпасть шанс помахаться как в старые добрые времена. Отлично, Ролло. Жду здесь.

Медрик положил трубку и вернулся к счетам.

— Ну, кто там из ублюдков следующий?

Далеко в Нью-Джерси Майки тоже положил трубку и с недоумением повернулся к своему отцу.

— Какого хрена?

29

Больше всего в мужчинах бесит тот факт, что они просто до безобразия предсказуемы. Нажимать на нужные кнопки до смешного легко, но к сожалению, каждая такая кнопка обычно снабжена режимом самоликвидации.

Розелла давным-давно, еще в свой самый первый раз, поняла, что как только она ложится в постель с мужчиной, он страдая от страсти, неимоверно спешит и разинув рот жаждет получить все побыстрей, при этом отнюдь не показывая высокой техники. Однако при последующих сеансах баланс между жаждой и качеством выравнивается в пользу техники, поскольку его изначальная фантазия воплощается, и дальше он уже использует чисто свой интерес к определенной женщине. Первоначальный страстный голод уже никогда не возвращается, по крайней мере у нее такого еще не было. В итоге, если некоторые другие факторы — обоюдная нежность, общие интересы, совместимые фобии, да все что угодно, кроме секса — не присутствуют, то интерес тоже со временем угаснет и станет похож на потухший костер.

Розелла ничего ни с кем не желала разделять, кроме своего тела, так что время ее влияния на мужчину, ставшего целью, было строго лимитировано. А с таким типом как Престон Феавезер — ярко выраженный нарциссизм в особо крупных размерах — такая возможность вообще сводилась к минимуму. Пришло время подтолкнуть к дальнейшим действиям.

Поэтому, во вторник утром она надела свое намного более вызывающее малюсенькое белое бикини в красный горошек и пошла на завтрак с твердым намерением заставить Престона пострадать немного. Это, как говорится, полезно для души.

Престон был уже в столовой и конечно же со своим подручным Пинкельтоном. Розелла выбрала себе йогурт, фруктовый салат и кофе.

— Доброе утро, — поздоровалась она, присаживаясь к ним за столик.

У Престона глаза загорелись, когда он ее увидел:

— Тебя так и хочется съесть!

— Да. Доброе утро, Алан.

— Доброе утро, Пэм, — ответил мрачный как обычно компаньон.

— Я тут подумал, сегодня утром мы могли бы повалятся немного, а потом сходить посмотреть на волейбольный матч. Это всегда веселит, — Престон обращался преимущественно к ее груди.

— О, Престон, звучит хорошо, но я вчера так здорово покаталась на лодке, что хочу повторить сегодня.

— Что, снова выплыть в океан? — он скривился. — Мы же земные создания, Пэм.

— Вообще-то, мы все родом из Матери Моря. Но ты можешь делать, что хочешь. Мы все тут отдыхаем и делаем, что нам хочется.

— А я хочу, чтобы мы вместе, — и Престон заговорщически ухмыльнулся, — покувыркались этим утром. Только ты и я.

— Может позже, если я не устану после прогулки. Хотелось бы найти кого-нибудь, кто поплыл бы со мной.

— Уверен найдете, — фальшиво заверил ее Пинкельтон.

Невинная, словно новорожденный ястреб, она улыбнулась ему.

— А вы, Алан? Катание на лодке это действительно весело.

Взгляд, которым наградил Алана Престон, смог бы погнуть алюминий. Делая вид, что ничего такого не заметил, этот мерзкий социопат ответил:

— О, благодарю. Но я видимо из того же отряда «сухопутных». Все равно спасибо за предложение.

Найти одинокого мужчину — только не чужого мужа, пожалуйста — пожелавшего поплыть с ней на лодке, найти было несложно.

Взять к примеру, Роберта, как он назвался, стокброкера из Чикаго, хотя его густые усы так и выдавали в нем пожарника. Это не так уж важно: Роберт все равно просто показательное выступление. Для единственного зрителя Престона это было бы прекрасное выступление — Роберту было около сорока, он был загорелым, хорошо сложенным мужчиной, с улыбкой, полной сверкающих зубов.

На курорте гостям предлагались несколько небольших лодок, которыми или сами гости могли управлять, чтобы покататься в пределах гавани, или же под управлением профессионального моряка выплыть в океан на небольшую прогулку. Все моряки были местными парнями, И Розелла уже знала, что матроса на лодке, которую она выбрала, зовут Тонио. Когда они взошли на борт, Тонио поочередно посмотрел на Роберта и Розеллу, на что она молча покачала головой, мол, это не ее кавалер.

Они, легко покачиваясь на волнах, покинули док. Небо над головой было ясным, солнце ослепительно золотым, а море колыхалось серо-зеленым полотном, словно это сама Земля дышала.

— А давайте подойдем ближе к берегу. Отсюда будет интересно понаблюдать за отелем, так ведь Роберт? — сказала Розелла.

— Конечно, — ответил тот.

Проплывая мимо закругленного ряда небольших бунгало, она приметила Престона с компаньоном на крыльце своего номера, и помахав рукой крикнула:

— Йо-ху! Мы плывем поразвлечься!

Ответный взмах руки Престона был не столь уверенным.

30

Завсегдатаи, из тех, кто пришел вечером отметить возрождение бара, обсуждали тему возвращения домой.

— Кто это сказал, — поинтересовался один из них. — «Нет ничего лучше дома родного»?

— Грета Гарбо.

— Нет, она сказала: «Хочу быть только в одном доме».

— Она говорила про Швейцарию.

— Швейцарию? Грета Гарбо из Швейцарии?

— Это место было закрыто два дня.

Погодите-ка, это не завсегдатай. Это сказал маленький человек с повисшим носом, сидевший перед бокалом пива, да такой маленький что его из-за стойки едва видно было.

Первый завсегдатай первым и ответил:

— Это были жуткие денечки. Никто не знал как оно все сложится в будущем. Как во времена когда Амелия Эрхарт потерялась.

— Ее до сих пор не нашли, — заметил второй.

— Да? Ага, тогда Д. Б. Купер.[8]

— Тот парень, что спрыгнул с самолета с деньгами? Он тоже не найден, но в данном случае он этого и не хочет.

— Вот черт, тогда судья Картер.[9]

— Тоже не найден.

Первый завсегдатай раздраженно воскликнул:

— Кого-нибудь хоть когда-нибудь нашли?

На что человек с повисшим носом ответил:

— Этот бар никогда не теряли. Он по-прежнему тут. Просто был закрыт.

— Да, доставили неприятных мгновений, — сознался третий. — Ты уходишь из дома, идешь туда куда надо ходить, а тут какие-то парни от которых у тебя мороз по коже.

— Именно, — подтвердил первый. — Только вот, что ты можешь с этим поделать?

— Прийти на следующий день, — продолжал третий. — Типа, это же твой маршрут, то, что ты всегда делаешь. Ты идешь на нужную улицу, заставляешь себя не обращать внимания на неприятных парней, дергаешь ручку, а дверь — бац! — закрыта. Ты не можешь войти. Обходишь квартал, пробуешь еще раз — та же фигня. Весь район, старик, казалось полетел к чертям.

— Да, понял, — сказал носатый. — Так что же случилось?

— Ну, некоторые люди, — вступил второй, — посчитали, что это было такое реалити-шоу. Когда все прикидываются занятыми и неприятными. Только его потом отменили.

— Я слышал другое, — начал первый. — Говорили, что эти парни связались с какими-то арабскими шейхами, пожелавшими купить бар в тайне, чтобы втихую, значит, торговать спиртным. Отсюда и все эти картонные коробки, что сюда привозили. Но обо всем узнали их жены и заставили их все прекратить.