Иоанна Хмелевская - Смерть беспозвоночным Страница 28

— Вообще‑то это я должна была влезть в архив через труп Заморского. Нет, ты даже не представляешь, как я не выношу трупы!

— Значит, до тебя еще не дошли?

— Странно, но это так Хотя меня уже несколько раз спрашивали, где я тогда была, потому что люди видели меня около двенадцати и даже одна камера меня засекла. Заморского наш гипотетический Поренч пришил в девять, весь город уже только об этом и говорит, но никто как‑то не сомневался, что я могла быть у себя в ванной. И была! Знаешь, я только сейчас оценила, как это удобно говорить правду.

— А в твоем доме кто‑нибудь видел тебя?

— Ты имеешь в виду квартиру? Нет, не видел, но в лифте видела соседка, а в гараже сосед по дому. А кроме того, из ванной меня вытащил телефонный звонок, звонил сценарист и умолял разрешить внести малюсенькое изменение, и я даже ему разрешила.

— Сценарист звонил по стационарному телефону?

— По стационарному. А что?

— Значит, тебе повезло. Во–первых, ты не оставила следов преступления, а во вторых, даже если бы и оставила, их очень хорошо затоптали, так что на тебя не выйдут, а в–третьих… даже если бы и оставила, ведь это ты обнаружила труп, ты сообщила о нем и сбежала, а это не преследуется законом.

— О, какое счастье! — вздохнула Магда. — И если бы ты мне еще и кофе дала…

— Нет проблем.

Я встала и принялась хлопотать, продолжая разговор.

— Но нам надо придумать причину, почему ты сделала еще несколько шагов. Позволь тебе напомнить, ты заглянула в медпункт, и какой черт дернул тебя мчаться дальше, а не зайти туда?

Вскипятив чайник я приготовила кофе для нее и чай для себя, принесла все это в гостиную, а Магда все еще сидела неподвижно за столом, расставив локти и упершись подбородком в сдвоенные ладони. Наконец она тяжело поднялась со стула и, перейдя к журнальному столику, со вздохом пожаловалась:

— Гляди‑ка, я так усиленно думаю, так усиленно, и ничего умного в голову не приходит. Мы же не можем сказать правду?

— Ни в коем случае… Но погоди, что бы ты могла там делать…

Интересно, какая лихоманка или другая холера могла заставить человека лезть в секретную помойку, о которой ему и знать‑то не положено? Так, так, так, попробую себе представить ситуацию. Что бы делала я?

Довольно долго мы сидели молча, напряженно раздумывая.

— Есть! — торжествующе выкрикнула я. — Но тебе придется сыграть роль, войти, так сказать, в образ.

— Готова играть любую роль! — пылко вызвалась Магда. — Раз надо. — И, облегченно вздохнув, наконец с удовольствием отпила кофе. — Ну, выкладывай!

Я стала излагать свою идею и в ходе ее обсуждения вносила коррективы.

— Итак, ты долго там работала в тот день. Медпунктом ты никогда не пользовалась, хотя и знала о его существовании и даже знала, где он находится. И вот теперь тебе приспичило его посетить. Тебя давно беспокоил локоть. Ты недавно сильно его ушибла, прошло несколько дней, а он продолжал болеть… И ты решила посоветоваться с врачом, не надо ли его как‑то полечить. Или что другое, если тебя локоть не устраивает. Может, посоветоваться с косметичкой насчет морщинок о таких вещах с подругами не говорят, еще засмеют, мол, омолодиться захотела, а она специалист, а тебе танцевать хочется, или, наоборот, считаешь нужным похудеть, а у тебя не получается…

— Ну что ты плетешь! — разозлилась Магда.

— Тогда остаемся при локте. Или вот колено. Что смотришь? И колено может болеть с некоторых пор, а тебе танцевать…

— Кончай с танцами!

— Ладно, ты хотела посоветоваться с медиками и направилась в медпункт. Знала, что он где‑то здесь, но в общих чертах — весьма туманно. К медикам телецентра ты пошла первый раз.

— А вот это как раз правда.

— И когда уже к ним подходила, вдруг заметила, что там дальше еще что‑то есть, ступеньки увидела и подумала — а куда они ведут? Спуск узкий, там темно внизу, ты щелкнула зажигалкой, чтобы найти выключатель, и увидела под ногами известно что. Все дальнейшее — логично и понятно даже дураку, никто не прицепится, тем более что ты не просто сбежала куда глаза глядят, нет, в тебе проявилось чувство гражданской ответственности, и, невзирая на испытываемый ужас, ты нашла в себе мужество информировать надлежащее медицинское учреждение. И никто не докажет, что ты не была в шоке.

— Была! Провалиться мне на этом месте!

— Ну тогда, считай, версия у нас есть, ее и придерживайся.

— Ты так мне все убедительно описала, что я и сама поверила. Вот только где этот медпункт располагается… Я ведь совсем не знала и никого о нем не расспрашивала в последнее время. А зря.

— Я же сказала — весьма туманно. Локоть тебя подталкивал.

— А можно вместо локтя сослаться на тазобедренную кость? Я недавно больно врезалась в угол мраморного стола, очень болит, и синяк огромный.

Тазобедренную кость я с энтузиазмом приняла. Впрочем, всю эту историю мы придумали на всякий случай, если бы кто‑то узнал Магду. Гораздо больше на роль крикнувшего подходил Поренч.

Магда вдруг спохватилась, что еще не все мне рассказала. И заторопилась:

— Телецентр по–прежнему гудит, но теперь все чаще в качестве преступника называются весьма высокопоставленные особы, и еще такие, о которых мне не хотелось бы слышать. А все Поренч, он подзуживает. Болтает о Вайхенманне, что тот на фильм получил больше средств, потратил намного меньше, а разницу якобы присвоил один из воротил по реквизиторской части, называли даже фамилию, но я все равно человека не знаю, вот и не запомнила. Вайхенманн потребовал, чтобы деньги вернули или хотя бы заявили, что они у них есть. И тогда этот, из реквизиторской, и пришил Вайхенманна, потому что в деле оказался замешанным какой‑то политик…

— Выходит, наш преступник сделал карьеру?

— Что‑то в этом роде. И наоборот, тот, что прикончил Заморского, совсем мелкая сошка. Ну и наконец, все же говорят о некоторых авторах, недовольных экранизациями своих произведений, в том числе называют и тебя…

— Яворчик? — вспомнился мне вдруг тип, которого называла Миська.

— Ты знаешь Яворчика? — удивилась Магда.

— Нет. И даже не имею понятия, кто он. Однако слышала, что поносит меня безбожно. Так кто же он?

Магда махнула рукой.

— Трудно точно определить. Один из телевизионщиков. У него даже была своя программа, в ней он часто поднимал вопросы преступности, но ничего хорошего не создал, и его турнули. Говорят, кто‑то испортил ему самую важную часть, он очень на нее рассчитывал, ну и все лопнуло. Ты к этому как‑то причастна?

Я только плечами пожала, потому как никогда никому никаких частей сериала не портила.

Магда заметила, что сам по себе он такого бы не придумал, наверняка от кого‑то услышал, и она, Магда, даже догадывается от кого. У Држончека есть оператор, абсолютный бездарь, но с гигантскими амбициями. Он, дескать, и гений, и великий артист, это он подговорил Држончека заняться тем последним фильмом, а снимать будет он, и таких гениальных кадров мир еще не видел! А его уже никто из режиссеров не хотел брать, вот он и присосался к другому несостоявшемуся гению.

— А, так вот почему у него те искусительницы — паненки так странно выглядели?

— Да у него все странно выглядит. А фамилии его я не помню. Впрочем, его никто не называет по фамилии, он просто Трепач или Пустобрех, а камеру даже держать в руках не умеет, она у него болтается, и он не в состоянии снять ни одного путного кадра. Ведь и сам как‑то дергается, словно в конвульсиях. Дошло до него, что ты разнесла в пух и прах творение Држончека, так он принялся на тебя наговаривать, бросать подозрения.

— Да пусть бросает, может, рука занемеет. И на других тоже?

— На других в основном Поренч. И чего только не несет! И права нелегально получены, и автор врет, что ему не заплатили, — телевидение честно расплачивается, просто не дошло до автора. И тут появляется Войлок…

У меня голова пошла кругом, такой клубок всевозможной лжи, и вот еще это тревожное упоминание о нелегальных авторских правах. И что заплачено, а автор не получил. Сразу вспомнились издатели Эвы Марш, которые молчат в тряпочку…

А тут еще Поренч. Мстит Эве. Заметая собственный двор, пытается именно на нее направить все подозрения, такая изощренная скотина! В принципе он бы должен бросать подозрения и на Мартусю, ведь тоже жаждет ей отомстить, она же не постеснялась в выражениях, расписывая его персону, так что я не удивлюсь, коли и в Кракове вдруг обнаружится чей‑то труп. И если бы не Эва Марш, я обо всем этом рассказала бы Гурскому, даже пригласила бы его послушать сейчас Магду.

А та продолжала:

— Тут все так запутано, так взаимосвязано, просто голова идет кругом. Люди связаны друг с другом десятком нитей, и не все говорят правдиво, хотя что‑то и знают. Но каждый раз нет–нет да всплывает чья‑то фамилия. Вот сейчас как‑то неожиданно на первое место в списке подозреваемых зачислили Поренча, у него нет алиби, и он свободно мог прикончить всех трех. А люди в своих показаниях безбожно врут, ведь он их шантажирует.