Людмила Милевская - У жены под кроватью Страница 28

Но там было пусто. Не совсем, конечно: хлама хватало, но даже подобия чего-либо одушевленного в комнате не было и не предвиделось. То же самое и на балконе, куда изумленные женщины заглянули лишь бегло. Итак все ясно: нет никого.

Марьванна, утомленная беготней и, особенно, “гимнастикой” у кровати, рухнула на покосившийся табурет и растерянно вопросила:

— Как жа ж это?

Глафира беспомощно пожала плечами. Она тоже явственно слышала топот и терялась в догадках куда делся его автор. Наступило молчание, которое после долгих раздумий первой нарушила Марьванна.

— Я тебе так, Глашка, скажу: в твоем дому завелася нечистая! Черт завелся в твоем дому, — наполняя глаза запредельным ужасом, провещала она.

— Еще бы, — с усмешкой фыркнула Глафира, — с этим чертом я в браке который год состою, будь он неладен. Угораздило меня с ним связаться в недобрый час, с кровопийцей.

Разумеется, она имела ввиду своего супруга, алкоголика-Пончикова.

Марьванна это поняла, но столь вольного поведения не одобрила.

— Зря смеешься, — строго сказала она. — Пончиков, хоть и рогат, но не черт. Здесь полно настоящей нечисти. Слышала, как топочет она. Надо срочно освятить хватеру. Пребывать здесь опасно.

Сделав такой вывод, Марьванна с табурета поднялась и, многократно осеняя себя крестным знамением, поспешно удалилась к невестке. К неописуемой радости Желтухина. Как только за матушкой захлопнулась дверь, он вылетел из-под кровати и, натягивая на ходу штаны, жизнеутверждающе завопил:

— Глафира!

А она и без зова сама спешила к нему. Влетев в спальню и увидев, что Ваня наладился смыться, Глафира нахмурилась и возмутилась:

— Ты куда это, дезертир, собираешься?! Неужто хочешь сбежать домой?

— Да, Глаша, да, — бодро подтвердил Желтухин. — Видишь, чуть не вышел конфуз. До сих пор мандражирую. Зря мы затеялись. Пора прекращать эту глупую командировку. Повод веский: приехала матушка. Как там Липочка моя одна справляется? — вдруг загоревал Желтухин. — У мамаши нрав слишком крут, враз мне супругу замучает.

— Матушка твоя?! — завопила потрясенная Глафира. — Да в своем ли ты уме? Будто разум у тебя под кроватью отшибло! Не я ли только что возилась с Марьванной? Развлекала ее! Поила! Кормила! При чем здесь Липка?

Но Желтухин стоял на своем.

— Не обижайся, Глашуня, но я пойду, — промямлил он, разом разрушая все ее планы.

Руки Глафиры уперлись в бока, брови взметнулись, глаза потемнели:

— Не обижайся?! Ты что, издеваешься, дезертир? Я Пончикова проводила, а теперь буду тут одна куковать? На кровати! Не пущу!

Иван Семенович попытался найти возражения, но Глафира протест пресекла, заявив:

— Ваня, мой тебе совет: поостерегись! Лучше нам не начинать!

В тоне ее было слишком много угрозы — какой же мужчина начинать отважится? Желтухин не отважился и сбавил обороты.

— Ладно, — нехотя стягивая штаны, сказал он, — на одну ночь у тебя останусь. Каши дай.

— Сию минуту! — обрадовалась Глафира и, окрыленная, порхнула в кухню.

Все шло по ее плану: Иван Семенович обреченно поплелся за ней. На радостях Глаша отвалила богатырскую порцию каши. Увидев, что она наполняет новую тарелку, Желтухин с удивлением спросил:

— А куда же старая подевалась? Неужели приговорила маман?

— Бог с тобой, Ваня, — отмахнулась Глафира, — стала бы мама твоя манкой пачкаться. Она бутербродики с красной икоркой предпочитает.

— Тогда кто же кашу срубал? — бестолково поинтересовался Желтухин. — Ты что ли, Глашка?

— С ума сошел? — испугалась Глафира, с любовью оглаживая свои стройные бедра. — Я на диете. Сам же ты и срубал, мозги твои дырявые. Вон и тарелка лежит, не помыла еще.

Иван Семенович заглянул в раковину и потряс головой.

— Да-а, — сказал он. — Я что ли съел? А почему тогда я такой голодный?

— Потому, что во всем ненасытный, — игриво толкая его оттопыренной грудью, пояснила Глафира.

Она поставила перед Желтухиным тарелку с остывшей кашей и скомандовала:

— Лопай и за дело.

Не стоит, думаю, пояснять какое дело имелось ввиду. Иван Семенович понял сразу. Он бодро крякнул, схватил в руку ложку, занес ее над кашей и… И из прихожей донесся настойчивый звонок. Бедный Иван Семенович (нервы уже не те) взвился, словно подколотый вилами.

— Кто там опять, черт возьми?! — рявкнул он, швыряя ложку на пол.

— Не знаю, — побледнела Глафира.

— Так пойди посмотри!

Ее вынесло в прихожую, глаз привычно прижался к глазку, и Глафира ехидно хихикнула…

— Ваня, беда, — пряча злорадную улыбку, прошептала она, — это наша Липа.

— Ну, е-мое, допрыгались! — с чувством сообщил Желтухин и, пыхтя, полез под кровать.

Глава 19

Чем же занималась все это время Липочка? А вот чем. Она сварила манную кашу и, пользуясь отсутствием свекрови, поспешила с тарелкой на балкон.

— Эй, голодающие, — игриво позвала она Романа, перевесившись через перила и заглядывая во владения Глафиры. — Ужин пришел.

Но Романа на балконе не было. Он в это время разглядывал шерстяную спину Желтухина, смачно готовящегося к трапезе. Липочка, ничего об этом не зная, встревожилась, но не слишком. “Мало ли что, — подумала она. — Он такой любопытный, может не усидел на балконе и решил поглядеть, что есть в комнате”.

Когда же она явилась с кашей вторично и Романа снова не нашла, тут ей стало не по себе. Она даже вообразить не могла, что он в это самое время благополучно поглощает кашу Глафиры, сваренную на жирных сливочках.

Не обнаружив Романа и в третий раз, (он отсиживался в Глашином туалете) Липочка запаниковала. Она металась по гостиной, ругая себя за то, что не узнала номер его мобильного. Как бы неплохо было б сейчас позвонить и узнать куда он делся…

Да и куда он мог деться из Глашиной квартиры? Если бы подруга его нашла, она сразу дала бы знать. Нет, здесь что-то не то.

И вдруг Липочку осенило: а может как раз то! Именно ТО! То самое, что обычно распутная Глашка проделывает с мужиками. Уж всем известно, что у Глашки с мужиками самый короткий разговор: “Здрасте и в койку!”

Липочка вспыхнула, сердечко заныло, душа заболела, а спрашивается, с чего? С чего вдруг разволновалась? Ну окрутит Глашка Романа. Мужик-то чужой. Что ж в этом плохого? Ей-то, Липочке, что за беда? Она же любит Ивана Желтухина, мужа своего. Действительно любит, да еще как!

А вот, поди ж ты, взяло за живое. “Точно, — решила она, — Глашка случайно на балкон заглянула, а там он. Бесстыжая и давай ему глазки строить. Надо бежать! Надо им помешать!”

Но, не дождавшись свекрови, Липочка никуда бежать не могла. Будет страшный скандал если та явится к закрытой двери.

Несложно представить как бедняжка истомилась за тот короткий срок, пока Глаша и Марьванна ловили нечистую силу. Ей бы не томиться, а заглянуть на свой балкон: вмиг нашла бы Романа. Он, бедняга, там прятался уже не от Глаши, а от Липочкиной свекрови, которую никак в Марьванне не признал.

Но Липочка об этом не подозревала. Она томилась. Ох как томилась! Уж каких только мыслей ей в голову не приходило… Не пришло только одной: почему она Романа ревнует?

А мысль интересная. Будь я мужчиной, обязательно воскликнула бы: “Вот и пойми этих женщин! Что они, что собака на сене: и сама не “гам” и другим “не дам”!” Но я, слава богу, не мужчина, а потому прекрасно понимаю почему волнуется Липочка. И вы уже поняли, думаю.

Так вот, наконец появилась свекровь. Полная бабьей мудрости, она “докладать” невестке не стала, что ходила перемывать ее косточки к ее же подружке. Умиротворенная водочкой, Марьванна молчком прошла в спальню, прилегла на кровать и (к радости бедной невестки) такой храп изобразила, какому до сих пор не научился ее сын-Ваня — мельчает народ, мельчает.

Пользуясь удачным моментом, Липочка незамедлительно проследовала к Глафире и одним разом ввергла в панику и подругу, и собственного мужа. Она с таким грозным видом ворвалась в покои Пончиковых, что Глаша ненароком струхнула. На самом деле струхнула, хотя всю жизнь в таких случаях испуганной больше прикидывалась.

Когда же Липочка закричала: “Где он? Где он?” — колени Глафиры подогнулись, и со страху бедняга едва не “вломила” их общего Ваню. За малым под кровать не указала, но в последний момент спохватилась — вот она, тренировка, неизбежно переходящая в мастерство! Спохватилась и последовала своему старому правилу никогда и ни в чем не сознаваться.

— Кто — он? — спросила Глафира и посмотрела в глаза подруги так чисто и ясно, что Липочка усомнилась, а усомнившись, смутилась и пролепетала:

— Я пошутила. Просто так зашла, повидаться.

Однако, Глаша ей не поверила и, удивившись: “Кого это Липка у меня искала?” — повела атаку. Предусмотрительно затолкав подругу в кухню (подальше от Ваниных ушей), она прошипела:

— Как же ты мною мужа своего соблазнять собиралась, если бегаешь тут с проверками даже тогда, когда он в честной командировке?