Галина Куликова - Фантом ручной сборки Страница 29

Нутром Инга сразу почувствовала, что дело швах.

Она взвизгнула, повернулась на одном носочке и стремглав бросилась бежать. Григорьев сгреб со стола; кухонное полотенце и с криком «Задушу, змея!» кинулся за ней. Вероника оказалась проворнее — схватила сахарницу и метнула обидчице в спину.

Сахарница ударилась о косяк и брызнула перламутром.

Верлецкий промедлил лишние несколько секунд, поэтому не сумел вовремя вмешаться и оказался в арьергарде погони.

— Прекратите! — закричал он, но с таким же .успехом можно было обращаться к стае волков, загоняющих добычу.

Инга, словно трепетная лань, промчалась по квартире в надежде где-нибудь запереться, но комнатные двери оказались без замков, и ей ничего не оставалось, как выскочить на лоджию. Защелкнув задвижку, она заметалась туда-сюда, изо рта у нее пошел пар, потому что на улице было минус сколько-то градусов и люди ходили в куртках и пальто на теплой подкладке.

Григорьев и Вероника бились в стекло, точно две огромные плотоядные бабочки, — физиономии у них были искажены ненавистью. Инге показалось даже, что с оскаленных зубов ее без пяти минут мужа капает слюна. Испугавшись, что им удастся смести преграду, она решила перелезть к соседям, но и справа, и слева лоджии были отделены друг от друга металлическими перегородками, похожими на забор в парке.

Вероника со стороны комнаты приплюснула к стеклу нос и губы, сделавшись такой страшной, что, глянув в ее сторону, Инга едва не лишилась сознания. Можно было схватиться за перегородку и, пронеся зад над бездной, улизнуть-таки, но ведь придется стучаться к посторонним людям! Пустят ли они ее такую — обнаженную и прекрасную? На перилах лоджии висела половая тряпка, Инга схватила ее и завязала на поясе наподобие пляжной юбки. Однако тряпка оказалась маленькой и прикрыла только перед, а вся попа осталась голой и торчала наружу. В таком виде Инга напоминала официантку стриптиз-бара, и это еще больше вывело из себя беснующегося по ту сторону стекла Григорьева..

Подоспевший Верлецкий увидел, что Инга взгромоздилась на перегородку и поползла вверх, как обезьяна, цепляясь за нее руками и ногами. А потом попыталась перемахнуть к соседям, но у нее ничего, не вышло, и, разинув в ужасе рот, она зависла в воздухе — левая нога на одной лоджии, правая — на другой, голая попа — в космосе. Это выглядело так потешно, что Верлецкий согнулся пополам и захохотал. На глаза его навернулись слезы, остановиться было невозможно. Он ходил по комнате, сгибаясь и разгибаясь и буквально надрываясь от смеха.

Между тем хозяйке соседней квартиры позвонила подруга и жалостливо спросила:

— Что, Маня, ты к маме не поехала?

— Ну да… С дороги вернулась, шеф позвонил, просил завтра прийти пораньше, а как я из Мытищ рано доберусь?

— Ага. А твой, значит, дома оставался…

— А что? — с подозрением спросила Маня.

— А то, что с нашей лоджии прямо сейчас пытается вылезти голая баба. Я тебе, Мань, так сочувствую… Пойди, пугни ее! Свалится — в другой раз неповадно будет.

Маня положила трубку, подошла к окну и выглянула. И увидела Ингу с разинутым от ужаса ртом, которая раскачивалась туда-сюда, точно банановая гроздь на пальме. Топая пудовыми ногами, Маня вошла в гостиную. Ее благоверный сидел на диване в трусах и майке, жрал курицу и чавкал, уставившись в телевизор. По экрану бегали крошечные футболисты в цветных футболках и мерно ухали болельщики. Благоверный следил за мячом возбужденными глазкам» и время от времени притопывал ступней.

— Ваня! — сказала жена звенящим голосом, подошла и выключила телевизор.

У мужа от неожиданности изо рта выпало куриное крылышко.

— Ты чего, Мань? — удивился он. — Чего случилось-то?

— Случилось? — прошипела жена. — О твоей любовнице знает весь район, потому что она висит на лоджии.

— Моей лю…

— Не притворяйся! — завизжала Маня. Схватила газету и начала бить его по голове:

— Гад! Гад!

Кобель проклятый!

— Ты что?! — закричал Ваня, защищая голову локтями. — Ты пойди на лоджию и посмотри! Дурища!

И, пригибаясь, поскакал в кухню, откуда можно было на эту самую лоджию попасть. Распахнул дверь и, увидев голозадую Ингу, висящую высоко в воздухе, остановился как вкопанный.

— Сейчас упаду-у! — тонким испуганным голоском завывала Инга. — Умира-а-аю! Руки не держат! А-а-а! Помоги-ите!

— Ваня, Ваня! — запричитала жена. — Ой, она сейчас свалится! Давай, давай, спасай ее! Ой, Вань, если она упадет, нам потом соседи прохода не дадут. Ой, Вань, сделай что-нибудь!

В этот момент зазвонили и забарабанили в дверь.

Маня побежала открывать и возвратилась с пунцовым Верлецким, который странно вздрагивал и подергивался.

— Ой, Валерий Николаевич!. — бросилась к нему Маня. — Там на балконе наша любовница застряла! Помогите, пожалуйста!

— Прошу простить, — сказал Верлецкий задушенным голосом. — Но это моя любовница.

— Правда? — ахнула она. — Господи, как я рада! Вы соседям потом обязательно скажите, что это не наша, а ваша любовница. Особенно Спиридоновой из пятьдесят восьмой квартиры. А то она про Ивана сплетню пустит, а у него авторитет в таксопарке!

— Хорошо; хорошо, — пообещал Верлецкий. — Обязательно схожу к Спиридоновой, расскажу все о своей личной жизни, и ваш авторитет не пострадает. А сейчас пропустите меня!

Он выскочил на лоджию и с большим трудом отцепил Ингу от перегородки. Сама она посинела и покрылась гусиной кожей, а попа у нее стала абсолютно белой. Оказавшись на твердом полу, искательница приключений некоторое время стояла неподвижно, а потом закатила глаза и повалилась Верлецкому на руки.

— Одолжите мне что-нибудь теплое! — крикнул он.

Возбужденная Маня принесла ватное одеяло, и Ингу завернули в него, отчего она стала похожа на жирную гусеницу. Иван продолжал стоя пожирать курицу, с любопытством наблюдая за происходящим.

— Надо ей врача вызвать, — подсказал он.

— Я уже здесь, — ответил Верлецкий. — За жизнь пациентки можно не опасаться.

Злобный Григорьев встретил его на пороге, а Вероника бегала по квартире и собирала вещи. У нее была такая красная физиономия, словно кто-то оттаскал ее за нос. Верлецкий отнес Ингу-кокон в спальню и сгрузил на кровать.

Григорьев ворвался следом и приблизился к нему тяжелой поступью.

— Только без рук! — предупредил Верлецкий. — Дама в обмороке.

— Чего ты мне звонил? — надвинулся на него Григорьев. — Зачем мне мозги канифолил? Она пропала! Ее убили! А сам…

— Позже, — рассеянно ответил Верлецкий. — У твоей невесты шок, я должен привести ее в чувство.

— Тьфу, — бросил Григорьев. — Какая она мне теперь невеста? После всего? Когда она придет в себя, скажи ей, что между нами все кончено. — Его голос был напоен ненавистью.

— Сам скажешь, — отрезал Верлецкий и вышел в большую комнату, где Вероника запихивала вещи в сумку.

— Лгун! — воскликнула она. — Я отдала тебе лучшие годы!

— Мы знакомы четыре месяца, — заметил он справедливости ради.

— Когда я увидела ее голую…

— Ты подумала самое худшее.

— Нет, самое лучшее! — огрызнулась она и прошла мимо на своих: потрясающих длинных ногах, и юбка покачивалась на ее бедрах обвиняюще. — Я ухожу из твоей жизни!

— Какое счастье… — донесся голос из спальни.

— А-а-а! — закричала Вероника. — Ожила, гадина!

Верлецкому стоило немалых усилий ее удержать. В результате чего он получил пощечину, стоически ее пережил и молча наблюдал за тем, как Вероника с Григорьевым покидают поле битвы.

Тщательно заперев за ними дверь, он возвратился в спальню.

Инга сидела на кровати по-турецки, закрывшись одеялом до самых ушей. Ее сотрясала крупная дрожь.

— Ну, — хмуро сказал Верлецкий. — И зачем же вы приперлись голая на кухню?

— Я подумала, что вы хотите проверить мой мозг.

— Спинной?

— Вы сами сказали: раздевайтесь догола! — А если бы я приказал вам пойти и повеситься? Вы бы так и поступили?

— Да что вы понимаете?! — воскликнула Инга, нарыв ее набух, словно бутон, согретый солнцем. — У меня воспаление мозга, а вы!

— И когда вы поставили себе диагноз? — полюбопытствовал Верлецкий, продолжая стоять напротив кровати.

— Сегодня вечером. Сначала я следила за трупом. Оказывается, он выходит из гроба и прямиком идет в медицинский центр. А потом обратно.

— И ложится в гроб.

— Точно! Поэтому я вас и не дождалась.

— А почему же вы не позвонили после трупа?

— Я была напугана. А потом еще сильнее расстроилась, — угрюмо ответила Инга.

— Что же вас расстроило?

— Собака. Она подошла ко мне и попросила сардельку, потом еще одну» А потом сказала, что хочет жить у меня.

— Собака сказала? — осторожно уточнил Верлецкий. — — Ну да. Она еще посоветовала мне бросить Григорьева. А возле дома мимо меня прошел мужчина в трусах, которого никто не видел.