Варвара Клюева - О мертвых — ни слова Страница 29

Глава 12

Я подождала, пока ребята войдут в подъезд, — не вылезать же у них на глазах из машины предполагаемого противника. Но прошло еще минут пять, прежде чем я решилась отправиться на заклание. Наступила моя очередь подвергнуться допросу, и, честно говоря, я не жаждала приблизить сей волнующий миг. Но поскольку избежать неизбежного все равно невозможно, пришлось сделать над собой усилие и покинуть приятное общество Селезнева. Идальго ободряюще улыбнулся на прощание и пожелал ни пуха ни пера. Я с чувством послала его к черту и поплелась домой.

Едва я успела открыть дверь, как в прихожую пушечным ядром вылетел Прошка и потребовал:

— А ну-ка дыхни!

Я настолько опешила от этой неслыханной наглости, что подчинилась, и только в следующую секунду пришла в себя.

— Что за фокусы?! Какого черта ты себе позволяешь?..

Но Прошка не дал мне набрать обороты.

— Пахнет только спиртом, — разочарованно сообщил он выглянувшим из кухни Леше и Марку. — Курила не она.

— Говорю же, тут был кто-то еще, — сказал Леша. — На столе две рюмки и две чашки.

В верхней части дверного проема, не загороженной фигурами Марка и Леши, показалась голова Генриха.

— Привет, Варька! Как я понимаю, выспаться тебе не удалось.

— С вами разве выспишься! — буркнула я.

— Ах, с нами?! — Прошка подпрыгнул от возмущения и, схватив меня за руку, потащил в спальню. — Значит, этот бардак здесь устроили мы?

Я растерянно обвела взглядом разгромленную комнату: по всему полу валялись одежда и постельное белье. Кровать выглядела так, будто по ней прошли полчища Мамая, на люстре висела интимная деталь женского туалета. Мне понадобилось не меньше минуты для того, чтобы вспомнить, почему спальня приняла такой вид. Ах да, это же я сама учинила погром, решив, что Селезнев меня обманул!

— С кем ты здесь резвилась, признавайся! — заорал Прошка.

— С какой стати ты разыгрываешь из себя полицию нравов? — взбесилась я. — Я тебе не жена, чтобы отчитываться перед тобой за свой моральный облик. Мне еще ни разу не пришло в голову поинтересоваться, с кем резвишься ты.

— Да, Прошка, это уж слишком, — поддержал меня из коридора тактичный Генрих. — Тебя ведь в спальню никто не приглашал.

— А что нам оставалось делать после дурацкой Варвариной декларации о предсмертной записке? — вмешался Марк. — Ждать, пока появится запах разложения?

Я повернулась к Леше, скромно укрывшемуся за чужими спинами, и окатила его ледяным взглядом.

— Кто тебя тянул за язык! Мало ли что я могла ляпнуть спросонья?

— Я тревожился, — пробормотал Леша, изучая рисунок на линолеуме.

— Ну все, Варвара, теперь ты нам все расскажешь! — с угрозой объявил Прошка. — И о том, что произошло у тебя вчера с этим опером, и о том, почему ты решила, будто у Леши побывала милиция, и о предсмертной записке, и о своих сегодняшних похождениях.

— И не подумаю! — отрезала я.

— Тогда я задушу тебя собственными руками!

Прошка двинулся на меня, я ловко сделала ему подсечку, но, падая, он успел вцепиться мне в руку. Мы оба очутились на полу, усугубив беспорядок в спальне. Генрих стремительно бросился нас разнимать, но поскользнулся на моей шелковой рубашке и присоединился к свалке. Я, брыкаясь и извиваясь, рвалась из Прошкиных рук и нечаянно заехала Генриху в глаз (к счастью, очки с него соскочили раньше, в падении). Он охнул, дернул головой и угодил в подбородок Марку, который нагнулся, чтобы поднять меня и Прошку за шиворот. Прикусивший язык Марк испустил душераздирающий стон и влепил Прошке увесистую оплеуху. Прошка не растерялся и нанес Марку короткий прямой в челюсть. Не остался в стороне и Леша. Он сбегал в ванную, вернулся с ведром и окатил нас ледяной водой. Но восхитительный освежающий душ не внес в наши души умиротворения. Каким-то чудом мы все разом оказались на ногах и бросились на Лешу. (Генрих, как потом выяснилось, хотел лишь защитить его от нашей ярости.) Через минуту мы валялись на полу уже впятером. Отрезвила нас только кровавая капель из Генрихова носа.

— Видишь, что ты натворила? — обрушился на меня Прошка. — Ну, теперь твоя душенька довольна?

— Не я затевала драку, — бросила я через плечо и побежала на кухню за льдом.

Через полчаса последствия катастрофы были почти устранены. Мы переоделись в сухое — благодаря частым ночевкам всех четверых в моем доме скопился целый узел их пожитков, — Генриха усадили в кресло, заставили задрать голову и приложили к переносице лед, завернутый в платок. Я собрала разбросанные вещи, сунула их в стиральную машину и вытерла лужу на полу. Прошка, истощенный душевными переживаниями, на скорую руку приготовил закуску — заморить червячка. Марк с Лешей успокоили нервы у телевизора, досмотрев остаток кубкового матча по футболу. В конце названного временного промежутка мы уже почти могли разговаривать по-человечески, не огрызаясь и не набрасываясь друг на друга с упреками.

Непременный чай на сей раз пили в гостиной — на кухне пришлось бы сидеть плечом к плечу, а мы не настолько успокоились, чтобы такое тесное соседство можно было счесть безопасным. Удовлетворенно вздохнув и отвалившись наконец от стола, Прошка устремил на меня хищный взор.

— Если ты надеешься, что тебе удастся так просто отделаться, можешь выкинуть эту блажь из головы. И не рассчитывай, что половая принадлежность послужит тебе защитой. Что бы ни было написано у тебя в паспорте, на женщину ты похожа не больше, чем на белую голубку.

Покосившись в сторону зеркала, я увидела собственную смуглую физиономию и вороную шевелюру. Да, едва ли кому-нибудь придет в голову уподобить меня белой голубке.

— Ты тоже гораздо больше похож на отъевшегося хомяка, чем на мужчину, однако я твою половую принадлежность еще ни разу сомнению не подвергала, — огрызнулась я.

Это было попадание в десятку. Прошка взвился до потолка, с пеной у рта отрицая малейшее сходство с прожорливым грызуном, Марк тут же включился в дискуссию и перечислил целый зверинец упитанных тварей, претендующих на, так сказать, желудочно-соковые родственные узы с Прошкой, Генрих энергично поддерживал попеременно то одну, то другую сторону, Леша вставлял редкие, но весомые замечания, уточняя видовую принадлежность затронутой в дискуссии живности, а обо мне все забыли.

Воспользовавшись этим, я ненавязчиво собрала посуду и попыталась тихонько улизнуть к мойке, но в последнее мгновение меня пригвоздил к месту грозный рык:

— Ты куда это собралась, Варвара? А ну-ка сядь на место!

Я вздрогнула, но решила проигнорировать наглую попытку ограничить свою свободу и сделала еще шаг. Однако далеко уйти мне не удалось. Тут уж Марк принял Прошкину сторону. Он настиг меня, развернул за плечи и подтолкнул обратно к столу.

— Удрать хотела? Не выйдет, милочка! — торжествовал победу Прошка. — Пока все не расскажешь, отсюда не выйдешь, так и знай!

Я сделала большие глаза и скорбно посмотрела на Генриха. Как истинный рыцарь, он никогда не оставит даму в беде. Своими глазами однажды видела, как он бросился спасать тонущую девицу, напрочь забыв о своем неумении плавать.

Генрих немедленно откликнулся на безмолвный призыв, но Марк, разгадавший мою игру, перебил его на полуслове:

— Варвара, сию же минуту прекрати строить из себя беспомощную жертву! Генрих, неужели ты за столько лет не понял, что она при необходимости расправится и с танковым корпусом? Тебя не коробит эта поза беззащитной овечки?

Я раскрыла глаза еще шире и постаралась не моргать, чтобы выдавить слезу, чем окончательно вывела Марка из себя. Он выхватил у меня из рук тарелки, грубо пихнул меня в кресло и процедил сквозь зубы:

— Ну все, довольно! Если ты сию же минуту не прекратишь этот цирк, я лично накостыляю тебе по шее. Наломала дров — изволь отвечать. Никакие уловки тебе не помогут, так что не трать драгоценное время попусту.

Я уже поняла, что выбрала неверную тактику, но отказаться от нее сразу не могла — ведь тем самым я подтвердила бы правоту Марка и признала бы, что ломаю комедию.

— Не понимаю, о чем ты! — испуганно проблеяла я и захлопала ресницами.

Марк продемонстрировал неподражаемое самообладание. Правда, он дернулся всем телом и заскрипел зубами, но воли рукам не дал. Вместо этого он плюхнулся на диван и залпом допил остывший чай.

— Ладно, можешь и дальше изображать святую невинность. Обойдемся и без твоих откровений. Я в общих чертах представляю себе, что произошло.

— Да? — воспрял Прошка. — Что же ты раньше молчал? Зачем мы тогда транжирили время и нервы на эту… — он пренебрежительно махнул рукой в мою сторону.

— Мы надеялись, что у нее проснется совесть.

— Еще чего! Она и слова такого не знает.

Я приняла скучающий вид и воззрилась на потолок — дескать, ваши смехотворные обвинения мне до лампочки. Марк смерил меня тяжелым взглядом и начал излагать свои домыслы.