Дарья Донцова - Муму с аквалангом Страница 30

Я постаралась не рассмеяться в голос. Кошка! Запах рыбы привлек кису, которая бродила по саду. Потом пришло раздражение: здорово меня надули. Поверила ведь, что здесь читают и любят книги Виоловой.

– Не дай бог, кто из кретинок догадается, Алка тебе по шее настучит, – неслось из окна. – И Муську жаль. Разве можно несколько раз в день дерьмом объедаться? Там столько хрени понапихано. Ох, смотри, отпочкуется у Муськи второй хвост, не прибегай ко мне со слезами. Я тебя тыщу раз предупреждала: вот закроем клинику на ночь, тогда и выпускай кису.

– Ваш ключарь. Взять машин? – произнес совсем рядом другой голос. – Кот гулять, Никитас выполнять.

Я повернула голову – в паре шагов от меня стоял подросток-парковщик, он держал одной рукой Лео, а второй протягивал мне железное колечко, с которого свисал брелок с логотипом «Мерседеса».

– Кот хорош! – заявил Никитас, получив от меня чаевые.

– Все же, я думаю, это собака, – машинально поддержала я пустой разговор.

– Хвост! Кот! – паренек ткнул пальцем в заднюю часть животного.

– Голова! Собака! – в тон ему ответила я.

– Нет! Кентавр! – вдруг заявил Никитас.

Однако, у подростка сильно развито воображение, если ему на ум пришел человек-конь.

Из клиники выбежала Лариса и завизжала:

– Чурка, где мои ключи? Урод!

Никитас со всех ног кинулся на крик, я подхватила Лео и понесла его к «Мерседесу». Все же интересно, что за животное я нашла на фабрике у Руфуса?

– Ты кто? – спросила я у котопса.

Лео нежно лизнул мою руку и замер.

– Эй, тебе плохо? – испугалась я.

Животное чихнуло и простонало:

– М-м-м-а-у-м-м-м.

Я понюхала свою руку и тоже чихнула. Уж не знаю, из чего сделан разрекламированный Таней пингваниум, но гель для душа, который стоял в кабинке клиники, не избавил меня от «аромата» рыбы.

Я прижала к себе неведомую зверушку.

– Ничего, Лео, сейчас съездим к Нине, а потом домой, в отель. Там точно найдется действенное моющее средство. Конечно, время для нанесения визита неподходящее, подкрадывается ночь, но я не собираюсь пить у милейшей Ниночки кофеек. Просто задам ей пару вопросов, и до свидания. Ведь так?

Лео судорожно заработал лапами. Худенькое тельце стало выворачиваться из моих рук, и я поставила котопса на траву. Шатаясь из стороны в сторону, Лео сделал несколько шагов, и его стало тошнить.

Я подождала, пока найденыш успокоится, вытащила из сумки носовой платок, вытерла морду несчастного и понесла его к машине. Да уж, похоже, пингваниум убийственная вещь, Лео отравился, чуть лизнув руку хозяйки. Очень надеюсь, что владелица кошки Муси перестанет выпускать ее днем в сад клиники. Хотя, наверное, у киски желудок из свинца, она ведь не первый раз лакомится пингваниумом и до сих пор жива.

Вечером особняки в переулке бывших жен казались еще более одинаковыми от того, что во всех садах горели идентичные фонари. Очевидно, Зарубин приобретал оптом не только «Ламборджини». Дом Нины стоял темным, и на ее территории не работали лампы. Я потопталась у входной двери, на всякий случай постучала и поняла: в доме никого нет, Нина до сих пор не вернулась.

Меня охватила тревога. Куда подевалась Нина? Может, с ней приключилась беда? Бывшая жена олигарха носится по дороге, как ведьма на помеле. Она небось уже забрала машину из ремонта, вдруг попала в аварию?

Поскучав на крыльце, я вернулась к «Мерседесу» и поехала в сторону Флоридоса.

На Грецию опустился вечер, но, похоже, жизнь в Сантири только начинается. По улице течет толпа отдыхающих, работают рестораны и ночные клубы. Даже уличные гадалки не отправились домой, сидят у стен домов, раскидывают на столиках карты. Ну почему мне в голову сразу приходят мысли о несчастьях? Нина теперь свободна, без мужа. Наверняка отправилась поужинать, сейчас пляшет в каком-нибудь клубе и, вполне вероятно, протусуется до утра. Я совершила ошибку: такую особу, как Зарубина номер шесть, дома надо искать около полудня.

В отличие от яркого Сантири, Флоридос казался глубоко спящим. Никаких рекламных огней, шума, гама, веселых лиц и запаха шашлыка. Между бунгало тускло светили фонари, и стояла нереальная тишина, нарушаемая цикадами и шорохом моря.

Я хотела войти в свой номер и вдруг услышала вдали громкие голоса и завывание сирен… Через секунду стало понятно, что к вилле Эммы спускается «Скорая помощь» или полицейская машина – отблески от яркого маячка, установленного на крыше микроавтобуса, озарили окрестности.

В мгновение ока я впихнула Лео в бунгало и кинулась к особняку Поспеловой.

Если, подойдя к дому, вы видите, как несколько мужчин с хмурыми лицами снуют из квартиры на улицу и обратно, то будьте уверены: произошло несчастье. А если уж в дверном проеме возникает человек, стягивающий с рук резиновые перчатки, а двое парней вывозят из «Скорой» каталку, на которой лежит пока пустой мешок из черного полиэтилена…

– Что случилось? – я кинулась к парню, одетому с серую рубашку.

Тот что-то быстро ответил по-гречески.

– Ноу! – замотала я головой, – спикен раша! Плиз!

Юноша развел руками, и я ринулась внутрь виллы. Какой-то мужчина с фотоаппаратом на груди попытался остановить меня, но я ужом вывернулась из его рук. Сомневаюсь, что у греческой и российской полиции очень отличаются правила осмотра места происшествия. Начальство не станет охранять дверь, надо добежать до гостиной, там и обнаружится местный Олег Куприн.

Интуиция меня не подвела. На большом светлом диване сидел рыжий мужик в темных брюках и светлой сорочке.

Увидав меня, он спросил что-то по-гречески.

– Нет, раша, – замотала я головой. – Или дойч, плиз. Что случилось? Эмма? Ай вонт спикен ту Эмма!

Глава 18

– Вы кто? – вдруг на хорошем русском языке осведомился полицейский.

– Виола Тараканова, – представилась я, – пишу детективы под псевдонимом Арина Виолова. Где Эмма?

– Зачем она вам? – вопросом на вопрос ответил полицейский.

– Поговорить.

– Это невозможно.

– Поспелова жива?

– Вы волнуетесь за ее безопасность? – гнул свое страж порядка.

Мое терпение лопнуло.

– Послушайте! Я автор десяти криминальных романов…

– Рад за вас.

– И мой муж майор, он служит в Москве в уголовном розыске. Его зовут Олег Куприн, – бойко выложила я свои козыри, предусмотрительно не упомянув о разводе. – Поэтому я хорошо осведомлена о полицейских правилах. Я имею очень важную для Эммы информацию, мне необходимо поговорить с ней.

– Олег Куприн? – неожиданно усмехнулся грек. – Здорово! Как он поживает? Такой же тощий и кудрявый?

– Похоже, вы никогда не встречались с моим мужем, – возразила я. – Он постоянно борется с лишним весом, волос у него на голове практически не осталось, а те, что есть, никак нельзя назвать кудрявыми.

– У вашего мужа имеется родинка на лице? – вдруг спросил полицейский.

– Нет, но есть на шее, ближе к затылку, – растерянно ответила я, – врачи давно советуют ее удалить, но Олег все никак не решится.

Полицейский встал.

– В России меня звали Романом, – сказал он, – а здесь переиначили в Рамоса. Кстати, я вас видел. Достаточно давно, на дне рождения у Вити Малышева. Как только вы вошли в комнату, я сразу подумал: дама похожа на бабу Олега. Но решил, что это просто совпадение. А уж когда фамилию назвали… Редкая она у вас.

Я заморгала и вдруг вспомнила: большая комната, длинный стол, заставленный бутылками и стаканами, а вот закуски очень мало, она разложена по блюдечкам и вся состоит из гастрономии: сыр, колбаса, шпроты. Никаких салатов, даже нет культового «оливье». Малышев убежденный женоненавистник, супруги у него нет, постоянной дамы сердца тоже, поэтому Витькина квартира похожа на мрачную берлогу. А вот гости пришли парами. Мы с Куприным только поженились, и это был наш первый выход в свет в качестве супругов, именно тогда я познакомилась с его коллегами. Ближе к концу праздника появились еще двое молодоженов. Мужа я помню смутно, а вот жена – красивая, темноволосая, не по-московски смуглая – врезалась в память. Наверное, я не забыла ее еще и потому, что девушка плохо объяснялась по-русски, и народ стал подшучивать над ней. Говорили что-то вроде: «Рома, не учи ее по-нашенскому балакать. Начнет – потом не остановишь!»

– Вспомнила? – улыбнулся Роман.

– Да, – подтвердила я. – Вы, кажется, через полгода после бракосочетания уехали на родину жены. Олег тогда расстроился, говорил, что вы отличный специалист, жаль терять такого.

– Мы в Грецию перебрались, – объяснил Роман, – здесь и осели. Сначала жили на острове, а потом, когда Флоридос превратился в курорт для русских, начальство меня сюда направило. Может, перейдем на «ты»? Какими судьбами ты здесь?

– Сейчас объясню. Только скажи, что с Эммой?

– Она умерла, – с полицейским спокойствием заявил Роман.

– Не может быть! – заорала я.

Толстяк поднял руку.