Елена Логунова - Ванна с шампанским Страница 30

Агенту Росси было двадцать семь, он совсем недавно закончил полицейскую академию и жаждал активных действий.

Они впустую потеряли день.

Целый день! Из-за сущей ерунды!

История получилась дурацкая, но при другом раскладе она могла бы иметь нешуточные последствия.

Несмотря на то что все документы у него были в полном порядке, европейской полиции Василий Петрович остерегался даже больше, чем родной российской ДПС. Со своими-то всегда можно договориться…

В Италии избегать контактов с представителями правоохранительных сил особенно сложно, потому что они попадаются на каждом шагу – в европейских странах полиция Италии является наиболее многочисленной. К тому же, в отличие от многих других государств, силы порядка здесь не подчиняются одному ведомству, а разбросаны по разным учреждениям, за что Италию еще называют «страной пяти полиций».

Полицейские службы Италии состоят из пяти национальных корпусов – государственной полиции, корпуса карабинеров, финансовой гвардии, пенитенциарной полиции, государственного лесного корпуса, к которым добавляются местные полицейские отделения. Короче, как мог бы сказать русский баснописец Крылов, итальянская полиция – это лебедь, рак, щука, олень и трепетная лань в одной упряжке.

Триста километров от Рима до Неаполя можно было бы пролететь за три часа, но где-то под Формией Джанни приспичило в туалет. Дело житейское! Немного помучав стискивавшего коленки напарника, Василий Петрович Скоробогатиков свернул на стоянку, которой часто пользовались дальнобойщики и иногда – водители туристических автобусов. Последние неизменно создавали ажиотажный спрос на скромные удобства, представленные тремя кабинками биотуалетов.

Джанни повезло: автобусов на стоянке не было, вообще никакого крупногабаритного транспорта, только пара легковушек, но две кабинки из трех уже были заняты. Василий Петрович благородно уступил единственное вакантное посадочное место напарнику и как культурный человек не стал неистово дергать другие двери, пугая и нервируя голозадых пользователей удобств.

Культурный русский человек Василий Скоробогатиков спокойно отошел за кустики, спустил штаны и помочился в овражек. И уже в процессе, не имея никакой возможности остановиться, увидел, что поливает… груду тел!

– Синьори! – перекрывая «краник», встревоженно позвал Василий Петрович орошаемых. – Ва тутто бене?

Это было культурно, но не по-русски – спрашивать людей в канаве, все ли с ними в порядке. Но у Василия Петровича еще теплилась надежда, что перед ним не трупы, а бездомные молдавские гастарбайтеры, почивающие на свежем воздухе, или пьяные скандинавские туристы, дорвавшиеся до дешевого итальянского вина. Тем более что наряжены предполагаемые туристы были как-то странно – в разноцветный бархат и пестрые шелка. Один и вовсе держал в руках допотопную круглую балалайку! Может, где-то в округе случился этнофестиваль?

– Бене? – торопливо упаковав «хозяйство» и едва не прищемив его молнией, повысил голос культурный европеец Скоробогатиков.

Вообще-то, ему уже было ясно, что – не бене. Не просто не бене, а мольто брутта – асс комплито, то есть очень скверно – полная задница, как сказал бы культурный русский человек за секунду до того, как сделать ноги.

Увы, культурный европеец в этой ситуации просто не мог не стукнуть «куда надо».

– Базилио, мы обязаны позвонить в полицию! – твердо сказал итальянский напарник Василия Петровича, узнав о случившемся. – Если не мы, то кто-то другой позвонит, и тогда у нас будут неприятности. Ты ведь наверняка оставил там свои следы.

– Оставил, – вынужденно признал Василий Петрович. – И на обрыве, и в самом овражке кое-что оставил… Хотя, может, еще дождик пойдет и все смоет?

Он посмотрел на безоблачное небо и помрачнел.

Местная «патрулька» приехала по вызову через четверть часа.

Тела в овраге оказались восковыми фигурами.

Полицейские, подумав, квалифицировали случившееся как вопиющее нарушение правил вывоза и переработки мусора.

– Базилио, мы – молодцы, – выруливая на трассу, похвалил себя и напарника культурный итальянец Джанни. – Мусорный кризис – это большая беда современной Италии, и необходимо всем миром бороться с загрязнением окружающей среды!

Василий Петрович против коллективной борьбы не возражал, но втайне подумал, что очень хотел бы встретиться с той скотиной, которая загрязнила овраг восковыми персонами, – один на один.

Набить бы этой скотине ее персональную рожу!

Это же надо – так пугать культурных людей!

– Возможно, диетологи правы, и морепродукты действительно полезнее и как-то живительнее мяса? – грустно вопросил Зяма, провожая взглядом Вику и Настю.

Обнявшись и виляя попками, они удалялись к реке, откуда уже неслись зазывные звуки бодрой танцевальной музычки: с вечера до утра ресторанчики на самом берегу Тибра, в стенах набережной, построенной в конце девятнадцатого века, работают в режиме ночных клубов. Восьмиметровые мощные стены весьма занятно соседствуют с хлипкими конструкциями заведений и дегенеративной мебелью типа «пуфики».

– Мы с Тамарой ходим парой! – печально продекламировал Зяма, глядя вслед девушкам.

– Мы похожи на кальмара! – ехидно срифмовала я. – Брось, Зямка, не ной! Ты мог бы пойти с ними, если бы хотел. Тебя очень настойчиво приглашали.

– Я устал! Я ухожу! – ответил братец с интонациями известного российского политика и отвратил взор от девичьих попок. – Старею я, Дюха, наверное. Хочу тишины и покоя.

– При жизни? – деловито уточнила я.

Зяма покосился на меня и сказал:

– Прямо сейчас!

– Ок, я молчу! – легко согласилась я, вскинув руки, как пленный фриц в кино по команде: «Хенде хох!»

В следующую секунду обе мои ладони облепили искрящиеся клочья пены.

– Тьфу! – плюнул Зяма, которому пенный снежок угодил в лицо. – Эфо еффе фто ва фивня?!

– Это не фигня, это демонстрация, – сказала я, похлопав братца по плечу (заодно и руки вытерла).

Аккурат напротив Колизея, на пятачке у входа в метро, какие-то аборигены размахивали самодельными плакатами и дубасили палками по перевернутым пластмассовым ведрам. Выглядели они при этом добродушно и незлобиво, а пыхтевший генератор пены, вокруг которого они стояли, – мечта малобюджетной дискотеки – придавал собранию вид некоего шоу. Типичный для Рима западный вечерний бриз «понентино» щедро делился результатами труда пеногенератора с гулявшими в подветренном направлении гражданами.

– Интересно, чего они хотят? – отплевавшись, задумался Зяма.

– Снижения цен на моющие средства? – предположила я, ловко увернувшись от очередного облачка пены.

– Точно! – кивнул Зяма. – Вот и ведра у них, и тряпки! Должно быть, это забастовка национальной ассоциации уборщиков, или типа того. Фоткаться будем?

– Давай! – я встрепенулась.

На фоне большинства известных достопримечательностей Рима мы уже сфотографировались, но такие снимки есть у всех туристов. Запечатлеть себя в рядах бастующих мойщиков полов и окон – в этом определенно была некая свежая струя!

Я в очередной раз показала высокий класс владения универсальным пантомимическим языком, и какой-то улыбчивый дядечка из числа демонстрантов одолжил нам для съемки свой плакат в стиле сеятеля.

– Очень фактурно! – одобрил Зяма, фотографируя меня с этим стильным транспарантом.

Он выдернул из полого столбика ограждения красивый флаг на пластмассовом древке, при этом братик не ограничился фотосессией – унес просторное шелковое полотнище на своих плечах, повязав его на манер мантии.

– Оригинальный итальянский сувенир! – радовался братишка, сворачивая краденый стяг в неприметный тугой узелок.

Каюсь, мне стало завидно. Зяма, значит, домой вернется с флагом, а я – без?!

И я принялась обшаривать взглядом окрестности на предмет поиска плохо лежавших и висевших знамен.

Кое-где над пиццериями и сувенирными лавками трепетали итальянские триколоры, но мне хотелось чего-то более оригинального.

Наконец в какой-то тихой боковой улочке нам попалась лавочка, вывеска которой источала нежно-розовый свет, а витрину осенял просторный белый стяг с изображением радуги.

– Какой красивый! – восхитилась я.

– Упоительный! Восхитительный! – преувеличенно восторженно засюсюкал Зяма.

Я вопросительно поморгала, встревоженная его нездоровыми интонациями.

– А, так ты не знаешь, – уже нормальным голосом сказал братец. – Это же знамя сексуальных меньшинств! Должно быть, эта милая розовая лавочка – секс-шоп.

– Как ты полагаешь, она скоро закроется? – спросила я, прикидывая, смогу ли достать до сексуального стяга в высоком прыжке.

Мне подумалось, что баскетбол меня к такой задаче подготовил, да и обычная моя торба в этот вечер меня не отягощала, я взяла только маленькую сумочку. Однако с первой попытки я могла промахнуться, а серией подскоков неизбежно привлекла бы к себе внимание персонала заведения. Еще подумают, что я подпрыгиваю от нетерпения! И примут меня черт знает за кого. За гиперактивное сексменьшинство!