Дарья Донцова - Укротитель Медузы горгоны Страница 31

Я подошла к мойке.

– Нет. По паспорту она Агнесса Эдуардовна. Несси немного странная, но добрая.

Иратов подхватил пакеты и ушел.

Я сняла с пальца кольцо, подаренное мне Эммой, стилистом французской фирмы «Ив Сен Лоран», положила его на столик, взяла губку и принялась за работу. К моменту возвращения Петра я успела привести в порядок чашки-тарелки-ложки и надраить саму мойку.

Прежде чем уйти, мы аккуратно погасили везде свет, Петр взял сумку с вещами, а я тщательно заперла дверь, положила связку ключей в свою сумочку и поспешила за Иратовым, который уже спускался вниз.

Глава 22

Увидев несчастную азалию, Агнесса Эдуардовна возмутилась:

– Кто ее так замучил?

Я решила обойтись без подробностей.

– Одна женщина, которая попала в больницу. А мне стало жаль цветок. Вернее, то, что от него осталось.

– Она, наверное, скачет по сцене? – протянула Несси.

Агнесса Эдуардовна родилась в обеспеченной семье. Ее мать Франциска Павловна была полна желания сделать из дочери образованного человека, поэтому, когда девочке исполнилось два года, пригласила в дом сразу шесть репетиторов. Как тогда говорили, бонн. Несси обучали немецкому, французскому и китайскому языкам, математике, ботанике и литературе.

Почему именно такой набор предметов? Понятия не имею. Вероятно, он показался Франциске Павловне оптимальным. Но дама определенно перестаралась и добилась совсем не того эффекта, на который рассчитывала. К моменту поступления в школу Несси изъяснялась самым оригинальным образом, например, произносила фразу «дайте мне поесть, пожалуйста», таким образом: «гебен[13] мне манже[14], плиз». Откуда ребенок, не учивший английский, узнал какие-то слова из языка Байрона и Диккенса, осталось непонятным.

Кроме удивительного лексикона, девочка еще обладала кое-какими знаниями по математике. Она зазубрила наизусть таблицу умножения, но считать до десяти не умела. И если взрослые спрашивали, сколько будет пятью семь, крошка сводила брови к переносице, откашливалась и принималась тараторить:

– Дважды два четыре, дважды три шесть…

Ну и так далее, пока не добиралась до позиции «пятью семь». Сразу ответить она не могла, таблица запомнилась ей единым монолитным куском.

Еще Несси декламировала наизусть поэму Лермонтова «Мцыри», однако читать и писать при этом не умела. А от бонны, обучавшей ее китайскому, малышка научилась проводить чайную церемонию, распевая никому не понятную песню.

Уже будучи взрослой женщиной и работая в больнице, Несси один раз встретилась с настоящим жителем Поднебесной, который пришел в ее кабинет на обследование.

Агнесса Эдуардовна решила похвастаться:

– Я слегка владею языком вашей страны, знаю песню, которую исполняют при проведении чайной церемонии. Хотите спою?

Что оставалось делать китайцу? Конечно, он дал согласие, и Несси запела. Сначала гражданин Поднебесной крепко стиснул губы, но потом не выдержал, расхохотался и сообщил Несси, то к чаю текст песни ни малейшего отношения не имеет, это крик: «Точу ножи, ножницы, покупаю старую одежду и обувь».

Самой полезной оказалась бонна, обучавшая девочку ботанике. Она на всю жизнь привила ей любовь к растениям, научила правильно за ними ухаживать.

Даже став бабушкой, Несси не забыла клич старьевщика, все свободные места в ее квартире заставлены горшками с цветущими наперекор времени года растениями, и она до сих пор употребляет в разговоре иностранные слова, так что человек, не владеющий ни немецким, ни французским, подчас не может понять, о чем она говорит.

– Она точно шанте[15] на сцене, – сердито сказала Несси. – Кабаре-девушки бывают жестокими. Пойдем, мон амур, мы с тобой сейчас немного буар[16] водички. Гут, мой хазе, гут[17].

Я помахала азалии рукой.

– Дорогая, ты попала в самое лучшее место. Сейчас получишь необходимые водные процедуры, ужин и сказку на ночь.

– Ничего смешного нет, – обиделась Несси. – Цветы, как киндер, им нужны забота и амур.

Пристроив несчастную азалию, я поднялась на свой этаж, открыла дверь, вошла в прихожую и почувствовала себя счастливой. У меня есть собственная квартира! Пусть не совсем обычная, но тут я ощущаю себя, как в раю. И ничего, что из мебели в спальне есть только надувной матрас, а на кухне и в гостиной шкафы и диваны с креслами остались от прежней хозяйки[18]. У меня уже начался ремонт! Правда, сколько он продлится и когда здесь все будет так, как мне хочется, сказать трудно. Я ведь постоянно в разъездах! Да и фраза «у меня начался ремонт» не совсем правильна, просто я договорилась с дизайнером Никитой Масловым, и он составляет план-проект обновления моей жилплощади. Пока мне не очень нравятся представленные Никитой варианты. Но рано или поздно трудности закончатся, я здесь все переделаю и буду счастлива. Хотя я уже счастлива, потому что навсегда избавилась от съемных квартир и их вредных хозяев.

Быстро скинув туфли, я пошла в ванную, открыла кран, хотела привычным жестом снять кольцо и замерла, глядя на руку. Красивого перстня, подаренного Эммой, на пальце не было. В первую секунду я чуть не заплакала. Потеряла украшение! Да еще какое! Великий модельер Ив Сен Лоран умер, и теперь некоторых вещей и аксессуаров фирма, носящая его имя, более выпускать не будет. Эмма преподнесла мне один из последних перстней ныне закрытой серии. Изначально он был не особенно дорогим, но уже через полгода, когда стало ясно, что производство колец прекращено, цена его резко взлетела. И где я могла его посеять? Снимаю колечко исключительно перед сном или когда собираюсь помыть руки.

Я еще раз посмотрела на руку. Посуда! Перед тем как наводить на кухне Розалии Марковны порядок, я стащила украшение и положила его на столик.

Настроение сразу улучшилось, и я пошла в прихожую за сумочкой. Сейчас соединюсь с Петей, объясню ему проблему и попрошу… Думая, как лучше провести разговор с Иратовым, чтобы он дал мне ключи от квартиры Глаголевой, я раскрыла свою кожаную торбочку, увидела мобильный, а рядом с ним… ту самую связку. Ага, понятно, что произошло: когда мы с Петром покидали дом примы, я запирала замок и машинально бросила ее в свой ридикюль.

Обрадовавшись удаче, я позвонила в соседнюю квартиру, услышала голос Василия, внука Несси, и спросила:

– Базиль, помнишь, как я кое-кого выручила, вытащила его из шкафа, где он застрял?

– И что? – осторожно поинтересовался Вася.

– Настал твой черед отдать долг, – торжественно заявила я. – Ты должен сейчас отвезти меня на Чистые пруды.

– И там оставить? – уточнил Василий.

– Конечно нет. Подождешь минут пять, а потом вернемся домой, – пообещала я.

– Уже поздно, – попытался отвертеться Базиль.

– Да, передача «Спокойной ночи, малыши» закончилась, – согласилась я. – Бабушка не разрешает тебе выйти?

Базиль засопел, потом неохотно произнес:

– Ладушки, спускайся. Брюки натяну и приду.

Минут через пятнадцать я начала злиться и набрала номер домашнего телефона Несси.

– Оделся, теперь причесываюсь, – неразборчиво произнес Базиль.

– За время, что я маюсь у твоей колымаги, можно соорудить прическу для конкурса парикмахеров. Не ври-ка, ты ешь! – возмутилась я.

– Нельзя же садиться за руль на голодный желудок, – сказал Василий, – еще упаду в обморок от понижения сахара в крови, попадем в аварию.

– Чтобы потратить весь запас сахара, имеющегося в твоем организме, потребуется пешком дойти до Африки. И еще на обратную дорогу хватит, – буркнула я. – Сделай одолжение, ускорься.

– До Черного континента невозможно дойти пешком, – серьезно парировал юноша, – эта часть суши окружена водой.

– Пожалуйста, не занудничай, а одевайся! – взмолилась я.

– Спешу изо всех сил, – пообещал Базиль.

Но прошло еще минут десять, прежде чем из двери подъезда показался мой сосед. Я подавила вздох. Вот вам Базиль во всей своей красе: сто двадцать килограммов живого веса упаковано в спортивный костюм из кислотно-зеленого плюша, очки в золотой оправе, торчащие дыбом кудлатые волосы, на ногах сланцы, и конечно же он в белых носках. Мода будет менять направления раз сто, а российские мужчины никогда не откажутся от белых носков вкупе с черными сандалиями. Это такая же константа, как салат «оливье» на новогоднем столе.

– Симпатичный костюмчик, – хмыкнула я, кое-как втискиваясь в крохотный автомобиль неизвестной породы, который Базиль гордо называет «мой лев».

– Нравится? – обрадовался дурачок. – Алиса подарила на годовщину нашей любви. Сказала, что он мне очень идет. И в этих штанах ничего не трет, нигде не жмет. Недавно я натянул джинсы, которые ты мне из Нью-Йорка привезла, и чуть не умер. Будто из бетона брюки, жесткие, колючие. Хоть ты и визажист, но Алиска лучше тебя в одежде сечет.