Дарья Телегина - Душные бандиты Страница 31

Он с силой надавил на одну из кнопок, ярко-красного цвета, и опер, почувствовав небывалый прилив энергии, высоко подпрыгнул, будто оттолкнувшись от трамплина.

— Зараза! — выругался мальчик самым страшным, видимо, из известных ему слов. — У меня еще недавно, я еще не совсем освоил… Сейчас! — Он нажал другую кнопку, и Алексеев, отскочив от земли, как мяч, выбил в потолке пробоину. Он спокойно продолжал бежать дальше, не обратив внимания, что из проема посыпались кирпичи с какими-то цифрами и заиграла быстрая веселая мелодия.

— Пятьсот очков! — победно воскликнул ребенок. — Ну теперь точно знаю, что надо было нажать…

Он что-то крутанул или нажал, и Петруха, подтолкнутый неведомой силой, аккуратно приземлился в конце вагона. Позади, уже не спеша, все еще бежал мальчик с ранцем, радостно махая маленьким фотоаппаратом «Смена», и кричал:

— Снято! Ура, снято!

Петруха огляделся. Вагон был пуст, и даже следов пребывания в нем азартных пассажиров не было.

Не раздумывая понапрасну, Алексеев устремился вперед, распахивая двери, соединяющие вагоны. Пустой поезд мчался по темному туннелю, станций на пути не попадалось…

Петруха устал и присел на одну из скамей. Он уже отчаялся обнаружить первый вагон, и ему в голову закралась странная мысль, что его нет здесь вовсе, что вагоны сцеплены кольцом и что он уже десять, если не больше, раз пробежал по кругу… На глаза ему попалась надпись «Экстренная связь с машинистом», он задумчиво пожал плечами, не зная еще наверняка, что собирается сообщить, если таковой откликнется, и нажал на кнопку.

Послышалось шуршание, треск, затем отчетливо громкое тиканье. Тщетно взывал опер, в ответ ему раздавались лишь размеренные звуки ударов… Он оставил бесполезное занятие и, отдохнув, бросился бежать вновь…

Уже издали он заметил Марию Даниловну. Открыв очередную дверь, Алексеев влетел в вагон и подбежал к ней. Она, похоже, не видела его, стоя спиной и с усилием выламывая поручень.

— Да что вы делаете? — ужаснулся Петруха, забыв даже поздороваться, пораженный упорством пожилой женщины.

— А, Петечка… — улыбнулась, обернувшись, она. Лицо ее показалось Алексееву каким-то чужим. Черты, казалось, были те же, но какие-то неприятные, заостренные, холодные; улыбка — наигранной.

— Вот и хорошо… — продолжала она, вцепившись в металлический стержень. — Поможете мне…

— В чем? — плюхнулся на сиденье Алексеев, не собирающийся принимать участия в вандализме.

— Помогите вот этот отломать… Один уже есть, теперь нужен второй… — спокойно объяснила пассажирка.

— Один? Уже? Где? Да зачем вам?

— Ну, как зачем? — Она, казалось, обиделась. — Скажете тоже! Я вот спицы посеяла, ищу-ищу, нигде нет… А вязать-то надо, согласитесь!

Опер машинально кивнул, затем изумленно воскликнул:

— Чушь! Ничего не понимаю! Ломать-то зачем? Вы в магазине не пробовали купить?

— В магазине! — усмехнулась Мария Даниловна и закурила, давая отдых уставшим рукам. Где-то сверху запиликала пожарная сигнализация. Сухова, подскочив, ловко ударила по ней выломанной металлической палкой. Пиликанье прекратилось.

— То-то! — подмигнула она растерявшемуся оперу. — «Не курить!» Может, еще и не дышать? Совсем с ума сошли! Я свои права хорошо знаю!

— Нет, но зачем поезд крушить? — удивлялся Алексеев. — Надо было просто пойти купить…

— «Пойти»! «Купить»! — казалось, развеселилась собеседница. — Номера-то все небось переписаны! — Она опять подмигнула и встала, снова применяя силу к поручню.

— Что? О чем вы? — переспросил Алексеев, но тут же замер, обратив внимание на одну из рук Марии Даниловны. Вместо привычной кисти она умело действовала крюком, торчащим прямо из рукава и вполне заменяющим пальцы…

— Что это? — расширив глаза, тихо спросил он. — Я никогда раньше не замечал…

— Это? — не поняла вначале собеседница. — Ах это! — Она взмахнула сверкнувшим крюком. — Да пустяки, дело житейское!

— Что вы такое говорите? Как же пустяки?

— Да ну, бросьте вы! Мы же взрослые люди!

— Да откуда? Когда? Как? — недоумевал опер.

— Вот привязались! — кокетливо погрозив необычным завершением руки, женщина широко улыбнулась: — Эх… Придется вам все рассказать…

— Да уж! — обрадовался Алексеев. — ' Слушаю вас!

— Мне… руку… — понизив голос до свистящего шепота и беспрестанно оглядываясь, таинственно сообщила Мария Даниловна, — откусил… в неравной схватке… Чуть было сама не погибла… Да удалось отделаться… Швырнула в него… А он и проглотил… Кстати, — уже громко и весело добавила она, — вы не знаете, который сейчас час?

— Не знаю, — пожал плечами Петруха, не много понявший в странном признании.

— А напрасно! Может, вы на работу опаздываете? — она подняла одну бровь.

«Вот чудеса! — изумился в глубине души Алексеев. — Уж что-что, а это-то — одна бровь! — у нее никогда не получалось! Всегда обе вверх ползли! Ну нет, что-то тут не то! Во что угодно поверю, но чтоб она так лихо одну бровь заламывала?! Нет! Это не она!»

— А я бы, на вашем, конечно, месте, — продолжала ехидно говорить пенсионерка Сухова, — все же поинтересовалась! Как бы не опоздать!

— А где же? — оглянулся Алексеев. — У меня часов нет, станций тоже, похоже на то, не предвидится…

— А вы туда, туда загляните! — подсказала Мария Даниловна, кивая в сторону кабины машиниста. — Только — тсс! — Она прижала палец к губам, затем, отвернувшись, принялась за работу.

«Хм… Странно…» — покачал головой Алексеев и неуверенно направился вперед. По мере приближения слышалось все более громкое тиканье. «Ага! — обрадовался он. — Не знаю, как насчет машиниста, а часы-то там точно есть!» Он распахнул на себя дверь…

…Огромный крокодил, развернувшись, смотрел прямо ему в глаза и плакал. Петруха вздрогнул и попятился назад. Крокодил, промокнув слезы рукавом плаща, валяющегося возле кресла, зевнул, обнажив два ряда неопрятных, казалось прокуренных, желтых зубов… Тиканье стало еще более громким, совсем невыносимым… Ровные удары звучали как набат… Превозмогая отвращение, Алексеев привстал на цыпочки и заглянул в пасть, держась при этом все же на безопасном расстоянии.

Застрявший в горле крокодила большой круглый будильник вдруг резко и громко зазвонил… Алексеев вздрогнул вновь — крокодил, захлопнув рот, уже встал и надвигался на опера, возвышаясь огромной махиной своего тела… Петруха хотел было бежать, осознав, что ничего иного ему и не остается, но с противоположной стороны к нему двигалась Сухова, угрожающе размахивая обеими выломанными металлическими палками…

— Нужно всегда быть в хорошей форме! — качая головой, злобно усмехнулась Мария Даниловна. — Вот вы, Петечка, разве в хорошей форме?

Алексеев задумался и в недоумении окинул себя взглядом. Обнаружил он удивительные вещи: мало того, что был он в штатском, это было бы еще полбеды, — одет он был отчего-то в короткий купальный халат и резиновые тапочки. Почувствовав себя более чем неуютно, он растерянно переступил голыми, несколько нестройными и чуть мохнатыми ногами, ощущая, что зверски замерзает…

— Вот видите, молодой человек! — торжествующе продолжала добивать его пожилая женщина. — Ай-ай-ай! Фи! Какой дурной вкус! Вот, взгляните на меня — я всегда в хорошей форме, хотя даже не догадываюсь об этом! А не догадываться — это и есть лучшая форма!

Слегка повернув голову, Петруха заметил, что крокодил, уверенно кивавший в течение всей этой тирады, принялся медленно распахивать широкую пасть…

— А оттуда, улыбаясь, вылезает Бармалей! Сюрприз, сюрприз! — весело закричал выпрыгнувший из недр крокодила Бармалей с лицом инспектора Маркина.

— На абордаж! Все на одного! — размахивая наганом и кривой саблей, воззвал Маркин, и кольцо врагов вокруг Алексеева начало сужаться… Он метался, будто затравленный зверь… Все громче звонил будильник, не переставая оглушительно тикать…

Карман халата неожиданно стал тяжелеть… Петруха сунул в него руку и, к великой своей радости, обнаружил там оружие.

Оперуполномоченный Алексеев выхватил пистолет… Бух!!! Бах!!!..

…Он открыл глаза. Телефон заливался трелями. Потянувшись к аппарату, опер заметил валяющийся на полу будильник…

— Алло! — рявкнул он.

— Мужик, ты че? А Маринка где?

— Какая еще Маринка? — сердитый спросонья, гаркнул он.

— Обыкновенная! Гы! А то не знаешь! Ну позови, не будь падлой! И че ты у ней ваще делаешь?

Петруха бросил трубку, разозлившись на такое дурацкое начало дня. Было уже достаточно поздно, о чем можно было узнать, взглянув на бодро тикающий на полу будильник, давно свое отзвонивший.

Опер вздохнул и полез в шкаф за припасенной бутылкой кагора.

— Вот так-то, Мария Даниловна, — покачал головой Петруха, выпив принесенного им вина. — И что-то вы там еще говорили… Много всего, я уж точно и не припомню… И вообще, действие — почище Спилберга! А крюк этот ну просто врезался в память намертво!.. Как лихо вы им трясли! Н-да… Еле ведь ушел… Или не ушел? Уже не сообразить… Чем же все кончилось?.. Вам налить?