Суфле из бледной поганки - Дарья Александровна Калинина Страница 35

– Очаровала какого-нибудь дурака или обманула, а может, просто денег ему заплатила, вот он и сделал для нее то, на что сама Катя пойти бы не осмелилась.

Да и в полиции говорили, что убийство Татьяны – дело рук человека физически сильного, мужчины, предположительно молодого или средних лет, но никак не старого. И Фима невольно озиралась по сторонам, словно ожидая увидеть рядом с собой этого молодого и физически сильного с молотком в руке, который явился теперь по ее душу. Но никого такого поблизости не наблюдалось. Рядом с Фимой, опережая ее или двигаясь какое-то время нога в ногу с ней, спешили по своим делам самые обычные граждане – мамочки с детками, пенсионеры с хозяйственными сумками или шатающиеся без дела молодые оболтусы, с любым из которых Фима запросто бы справилась, даже не прибегая к подручным средствам, вроде пилочки для ногтей.

В кафе было многолюдно, шумно и жарко. Время шло к закрытию, но многие посетители не торопились покидать застолье и весело проводили свое свободное время. Тут были граждане разных социальных слоев, национальностей и вероисповедания. Роднило их всех то, что были они сильно под градусом и мало на что обращали уже внимание. Например, чистота и порядок – это были последние вещи, которые гостей волновали.

Поэтому и персонал не особенно утруждался. На полу валялся мусор, на столах громоздились остатки заказанного пиршества. Официантки давно махнули рукой на эту пьяную толпу, не суетились, а лишь время от времени подходили к желающим расплатиться, а потом так же лениво убирали грязную посуду и закрывали освободившиеся столы перевернутыми на попа стульями. Это должно было послужить намеком засидевшимся гостям, что пора и честь знать.

– Катя тебе нужна? Туда иди!

Катя обнаружилась на кухне, где она пристроилась за крохотным столиком и деловито считала чеки.

– Я к тебе все по поводу этих пуфиков, – сказала Фима, которой было нужно с чего-то начать разговор.

Катя недоуменно наморщила лоб:

– Каких еще пуфиков?

– Ну, помнишь, я тебе говорила, что родственники твоего папы сначала их взяли, а потом то ли забыли, то ли сознательно оставили.

– И что? Я же сказала, мне они не нужны.

– Тебе – нет, а им? Вдруг им нужны? Не хочу, чтобы потом возникли какие-то проблемы, мол, мы с тетей и братиком чужое умыкнули.

– Господи, мне бы твои проблемы, – вздохнула Катя. – Ну, хочешь, я сейчас позвоню папиной родне, они сами тебе все скажут?

– Хочу!

Катя пожала плечами, но набрала чей-то номер. И вскоре Фима услышала голос, который показался ей знакомым.

– Это моя двоюродная тетка, жена двоюродного брата моего папы, она с мужем и забрали мебель к себе. Говори с ней.

Значит, это была та самая женщина, которую уже видела Фима. Это было хорошо, существенно облегчало объяснения. Вот только начав говорить, Фима с ужасом осознала, что если придется вернуть пуфики, то они не смогут этого сделать! Пуфиков-то теперь, считай, уже и нет, от них остался один каркас.

– Что? Пуфики? Ну да, мы их специально оставили. Мы люди порядочные, нам чужого не надо!

– Зачем же вы их из квартиры вынесли?

– Мужики вниз по ошибке спустили, а я недоглядела. Когда в машину грузить всю мебель стали, ошибка и выяснилась.

– Значит, пуфики не ваши?

– Никогда у нас такого уродства не имелось. Пуфики принадлежали Таньке или кому-то из ее прежних мужей. С ними и разбирайтесь, а нас оставьте в покое. Нам и без ваших пуфиков забот хватает. Толю хоронить нужно, а тело не отдают. Все эта гадина – его жена виновата.

Тот факт, что гадина и сама пострадала не меньше их Толи, тетку не успокаивал.

– И зачем только Толя с ней связался. Ведь чуяло мое сердце, принесет она ему беду. Как есть дрянь, оторви и брось! Нет, женился на ней! Свою первую жену бросил, Колину мамочку, видного ученого и доктора психологических наук. Вторую жену бросил, Катину маму, известного архитектора. А на этой… пройдохе, ни одного дня нигде не работавшей, пользы, кроме себя, никому не приносившей, женился! Лучше бы уж он тогда на той хорошей женщине женился, с которой жил после второго развода. Она хотя бы готовила вкусно. Толя на ее харчах даже поправился. Тоже ничего из себя не представляла, никаких успехов у нее не имелось, но хоть с образованием. И без прошлого. И ее стряпню я всегда с завистью вспоминаю. Вот уж кулинарка была. Цыплят для Толи парных покупала, сметану, сливочки. Все для него, все для любимого Толи. А на Таньке и клейма ставить было негде. Кроме себя, никого не любила!

В таком русле женщина крыла нелюбимую Татьяну, ничуть не смущаясь, что та уже давно мертва. Когда Фима попыталась деликатно намекнуть, что это не дело, женщина отрезала:

– Про мертвых либо хорошее, либо ничего, кроме правды! А я говорю правду!

Катя слушала их разговор краем уха и посмеивалась. И когда Фима закончила, спросила:

– Ну что? Понравилось?

Можно подумать, Фима этими розысками для своего удовольствия занималась! Но Катю она поблагодарила за помощь.

– И это все? – спросила у нее Катя. – Ты только ради этого приперлась?

– Тебя еще повидать. Ты давно тут работаешь?

– Давненько. Я теперь администратор. Больше с подносом бегать мне нет нужды. Спасибо тете Тане, научила уму-разуму.

– Тетя Таня? Это что же, твоя родственница?

– Ну да, папина жена, моя мачеха, которую вы только что так мило обсуждали по телефону.

Фима неподдельно удивилась:

– Так ты была с ней знакома?

– Мы дружили.

– Но мне показалось, что с твоим папой вы не слишком были близки.

– С ним нет, а с ней да.

– Как же это получилось?

– Она сама меня нашла. Сказала, что хочет познакомиться. Почему бы и нет? Я была не против. Тетя Таня мне нравилась, она была веселой и такой… видавшей виды, но при этом не сделалась занудой. Папа тоже разного в жизни повидал, но он все больше зудел: учись хорошо, веди себя правильно, старших слушайся, они плохого не посоветуют. Прописные истины, которые и так все знают. Скучный до зевоты старикан. Совсем не мой типаж. А уж что он мне устроил, когда узнал, что из экономического я ушла и поступила в театральный. Жуткий скандал был! Денег перестал давать, сказал, чтобы шла работать, раз такая умная. А тетя Таня была другая! Мне с ней было легко. С ней все было,