Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера Страница 36

— Запомните, шофер должен видеть, что происходит вокруг его машины, когда едет, впереди, сзади, со всех боков. Недаром существует такая поговорка, что у водителя глаза вокруг всей головы...

Когда после этого ужасного урока я, чуть живая, вернулась домой и опять влезла в дом через окно во дворе, Роман специально подвел меня к окну в гостиной, выходящему на набережную, и показал Армана, прятавшегося на пляже среди лежаков и зонтов. Один! На пустом пляже потому что было еще слишком рано и держалась утренняя прохлада! А он уже там торчал, следил за мной. Ох, видимо, есть какие-то причины для моего интуитивного страха перед этим человеком.

Я даже подумала — не сказать ли об этом Гастону? Не знаю, как в теперешнюю эпоху обстоит дело с поединками, но не хотелось мне подвергать опасности любимого мужчину. К тому же у нас так мало было времени, когда мы оказывались наедине, что я не хотела тратить на разговоры ни одной минуты. Не разговоров, не поучений и советов жаждало мое сердце, оно хотело любви и получало ее, и мне не хотелось лишаться даже ее самой малой частицы. Потом, вспоминая проведенные с Гастоном минуты, я сколько раз краснела всем телом и невольно думала: а не так ли куртизанки верных мужей от их законных супруг отрывали, разрушая семейное счастье? Не уподобляюсь ли я тем продажным тварям, которые лишали мужчин рассудка, а вместе с ним — и состояния? Как скоро лишилась я моральных устоев, а ведь уверена была — закована в них как в броню. Оправдывало меня лишь одно — я любила, любила впервые в жизни, и отдавалась любимому и любящему человеку совершенно бескорыстно, к тому же не отрывая Гастона от законной супруги, поскольку ее просто не было. При виде Гастона все во мне наполнялось счастьем и ликованием, а в его глазах я видела горячее ответное чувство. Как хорошо, что судьба занесла меня в это время!

О будущем я не думала. Похоже, Гастон тоже. Однажды он мне сказал:

— Никогда раньше не встречал я такой девушки. Есть в тебе что-то такое... такое... мне трудно сформулировать, но иногда ты кажешься мне просто какой-то нереальной. Я уже не говорю о твоей красоте и всех прочих достоинствах. Увидел тебя — и сразу потерял голову, до сих пор не пойму, как такое могло со мной случиться. Может, ты скажешь, что же в тебе такое кроется? А что кроется — это я чувствую и готов на чем хочешь поклясться!

Еще бы не крылось! Девятнадцатый век со всеми его недостатками и достоинствами. Но не могла же я сказать об этом любимому!

Я и оглянуться не успела, как Роман купил вторую машину для меня, немного поменьше «мерседеса», и теперь я попеременно ездила то на одной, то на другой. И по-прежнему на рассвете, и по-прежнему вылезая в окно на заднем дворе.

И вот как-то Арман сообщил, что едет в Париж. С утра он собирается заняться там накопившимися делами, чтобы вечером вернуться в Трувиль. Короче, его не будет весь день. Я сама видела, как он уезжал, смотрела вслед, пока не исчез из глаз моих, и только тогда почувствовала, какой же тяжелый камень свалился у меня с сердца. С каким наслаждением наутро я вышла из дома нормально, через дверь!

А потом пришлось пережить ужасные минуты.

В этот день у меня все очень удачно получалось, даже Роман хвалил, а он не слишком щедр на похвалу. Вернувшись домой, я поспешила на пляж, радостно встретилась с друзьями. Были и Гастон, и Филип. Помахав им, я поспешила окунуться. Как же я люблю плавать и как редко у меня в последнее время появляется возможность спокойно, без раздражения заплыть далеко-далеко и так на спине легко покачиваться на волнах! Все купальщики остались у берега, оттуда доносится разноголосый, чуть приглушенный шум, я же лежу на спине и чувствую, как тело покидает усталость, а голова освобождается от всех забот.

Вот так покачивалась я на волнах и наслаждалась, как вдруг почувствовала, как что-то схватило меня за ногу и тянет в глубину морскую. Я сразу погрузилась в воду с головой.

К счастью, я не крикнула, тогда наверняка бы захлебнулась. В легких оставался запас воздуха, силой воли я заставила себя преодолеть панику, каким-то чудом оттолкнулась от чего-то под собой, с силой вынырнула из воды и вот теперь заорала изо всех сил. Тут меня опять ухватили за ногу и потянули вниз, свободной ногой я опять в это что-то ударила, оттолкнулась, выскочила из воды и снова закричала. Ухватив меня и за другую ногу, кто-то втянул меня под воду в третий раз, я раскрыла глаза, хотя никогда в море не ныряла с открытыми глазами, и увидела нечто такое ужасное, что от одного вида должна была на месте окочуриться. На меня напало неведомое мне чудовище, черное, страшное, с огромными глазами навыкате, не похожее ни на рыбу, ни на человека. И этот ужасный лупоглазый монстр, ухватив меня своими щупальцами, поволок в глубину морскую!

От ужаса я испытала прилив сверхчеловеческих сил и попыталась оттолкнуть страшилище, одновременно следя за тем, чтобы не глотнуть воды и не захлебнуться. Силы были неравны, я явно слабела и наверняка чудовище уволокло бы меня в бездонные глубины моря, если бы не помощь. Услышала громкий всплеск воды и увидела, как кто-то свалился в море рядом со мной. Тут же ощутила ослабление мертвой хватки, зажавшей мои ноги, из последних сил оттолкнулась и как ошалелая выскочила на поверхность моря, широко разевая рот. Не для того, чтобы опять закричать, — воздуха вдохнуть! И ринулась к берегу, отчаянно работая руками и ногами. Краем глаза увидела, как рядом болтается на волнах доска с парусом, а ее владелец как раз вынырнул из воды и ухватился за деревяшку, что-то прокричав мне вслед. Так это он меня спас?

Итак, я перла к берегу, но, кажется, уже не кричала. Увидела, как мне навстречу плывут люди, первым подплыл Гастон, с тревогой спрашивая, что случилось. Я не могла говорить, думая только об одном — скорее к берегу, подальше от чудища!

Наконец я почувствовала ногами дно, встала и с плачем бросилась на грудь Гастона, не отвечая на его расспросы.

Меня окружили и знакомые, и незнакомые люди, услышавшие мой крик. Все хотели знать, что произошло. Я все еще не могла говорить.

Обняв за плечи, Эва вывела меня из моря и усадила под зонтиком, кто-то сбегал к киоску за бокалом коньяка, выпив который залпом я наконец перестала клацать зубами и смогла более-менее связно рассказать о случившемся. Услышав о лупоглазом черном чудовище, ухватившем меня своими щупальцами и пытавшемся затащить в глубину моря, большинство наверняка подумало, что от пережитого страха я лишилась рассудка или мне это чудище привиделось, у страха, как известно, глаза велики. Но Шарль догадался — наверняка это был кто-то из ныряльщиков с аквалангом, в специальном костюме. Бывает, что некоторые из этих типов устраивают себе развлечение, пугая купающихся.

Немного успокоившись и придя в себя, я с ним согласилась. Да, меня смертельно напугало черное чудовище, ни на человека, ни на рыбу не похожее, но я вспомнила, что видела таких ныряльщиков в телефильмах, а со страху этот показался мне особенно ужасным. Неужели этим идиотам и в самом деле приходит в голову таким вот образом путать людей? Да ведь от одного страха можно умереть! Хотя... не будь я уверена, что Арман уехал в Париж, его я могла бы заподозрить в глупой шутке. Он уже неоднократно проявлял склонность пошутить, и всегда это было не остроумно, а напротив, как-то противно, нелепо и безмозгло. Есть люди, склонные к глупым шуткам, которые не доставляют удовольствия никому, кроме них самих.

Постепенно все, кто заинтересовался этим происшествием, разошлись, я слышала, как говорили, что шутник так и не появился на берегу, должно быть побоялся всеобщего осуждения.

Я совсем успокоилась, но купаться мне почему-то расхотелось. Да и все из моей компании посоветовали мне не заплывать больше далеко в море, раз здесь водятся такие вот негодяи. Ничего не поделаешь, придется, как это делают многие купальщики, плескаться у берега, хотя такое купанье не доставляет мне ни малейшего удовольствия.

Мы с Романом позанимались на обеих машинах всего четыре дня, когда месье Дэсплен сообщил, что полиция освободила мой дворец, можно возвращаться. Место преступления полиция оставила незапертым, значит, доступным всем. Никаких указаний полиция не дала моему поверенному, из чего следует, что мои дом перестал полицию интересовать.

И я немедленно отправилась в Монтийи с Романом и, ясное дело, Гастоном.

* * *

Жуткая вонь уже почти целиком выветрилась, потому что прекрасная погода позволяла день и ночь держать окна нараспашку и даже устраивать сквозняки. Правда, неприятный запах еще сохранился в складках ткани, поэтому я распорядилась снять и отдать в стирку все занавески и шторы. А потом что-то придется делать и с мягкой мебелью, но это потом. Впрочем, в буфетной или кабинете экономки, уж не знаю, как эту комнату и назвать, мягкой мебели было немного: диван, кресло, три полумягких стула и несколько декоративных подушек на диване.