Людмила Милевская - Пять рассерженных жён Страница 36

— Кстати, — вспомнила я, — больше на тебя не покушались?

В глазах Полины появился испуг.

— Я же из дома не выходила, — прошептала она. — А что?

— А ничего, так дальше дома и сиди, пока я не найду убийцу Фрысика. Уверена, тот грохнул его, кто и вас собирается жизни лишить. А может и не именно тот, кто грохнул, а тот, кто Фрысика и вас заказал. И такой вариант возможен.

Сама не подозревая, я попала в цвет, в самую точку. Действительно, все оказалось именно так.

Однако, тогда я уверенность больше демонстрировала, чем испытывала на самом деле. На самом деле я пребывала в больших сомнениях.

— Вот и приехали, — сказала Полина, когда вдали слева от дороги вырисовалось одноэтажное здание. — Здесь и работает Зинка.

— А домик-то неказистый, — разочарованно поделилась впечатлением я.

— Изнутри он больше, чем выглядит снаружи, — сказала Полина. — Он скорей под землю ушёл.

Она остановила свой Форд, и мы направились к воротам.

— Раньше они были всегда закрыты и открывались автоматически, — сообщила Полина, — а теперь в калитку любой может зайти.

Мы так и поступили, зашли в калитку и направились к единственному подъезду.

Вахтёр, пожилая женщина, увидев Полину, приветливо улыбнулась.

— Что-то, Полечка, давненько ты к нам не заглядывала, — сказала она.

— Все некогда, тётя Катя, — с такой же улыбкой ответила Полина.

«Видимо у них тут полный контакт,» — подумала я и деловито спросила:

— Зинаида здесь?

— А где ж ей ещё-то быть, — ответила тётя Катя. — И днюет здесь и ночует. Вот женщина трудолюбивая, — восхитилась она, уже обращаясь только к Полине. — Я на неё просто дивлюсь: так любить своих пауков!

— Почему — пауков? — удивилась я. — Тараканов.

— И пауков, и тараканов и муравьёв, — подтвердила тётя Катя. — Там всякой зоологии навалом. Сейчас сами увидите, если она разрешит.

С этими словами тётя Катя сняла с телефона трубку, неторопливо набрала номер и сказала:

— Это вахта, Зинаида Ивановна, гости к вам. Полина и с ней…

— Софья, — подсказала я. — Сонька Мархалева.

— Софья, — тут же сообщила Зинке тётя Катя. — Сонька Мархалева. Ага. Ага. Даю.

Трубка проследовала в руки Полины.

— Можно мы к тебе? — спросила она.

— Не «мы», а «я», — поправила я Полину. — Ты останешься здесь.

— Почему это? — обиделась она.

— Потому что при тебе Зинка не признается.

— А в чем она должна признаться? — запальчиво воскликнула Полина, но заметив взметнувшийся в тёте Кате к нам интерес, осеклась и передала ей трубку. — Зинаида разрешила нас пропустить, — сердито пробурчала она.

Тётя Катя и без неё уже получала указания. Приложив трубку к уху, она кричала:

— Да, да, пропускаю, а в журнале отмечать не буду, ну как всегда.

Она положила трубку на аппарат, победоносно на нас взглянула и сказала:

— Можете идти.

— Пойду одна, — ответила я, с угрозой глядя на Полину.

— Иди, — смирилась та.

И я пошла, гневно на ходу размышляя, куда смотрят шпионы, когда здесь, на секретном объекте, такой бардак.

Однако через несколько шагов выяснилось, что я не знаю куда идти.

— Прямо по коридору и в самый конец, а там по ступеням в подвал, — махнула рукой тётя Катя, заметив мою растерянность. — Дверь обитая металлом.

«Бедная Зинка, — подумала я. — Тут и не на такое убийство пойдёшь, если всю жизнь просидишь с пауками в подвале.»

Зинка поджидала меня у приоткрытой двери.

— А Полька где? — удивилась она.

— Осталась с тётей Катей, — ответила я. — У меня разговор секретный.

— Заходи, — сказала Зинка и, с насмешкой глядя на меня, спросила: — Ты что и подвале будешь сидеть в солнцезащитных очках?

— А ты что, хочешь полюбоваться на мои фингалы? — в свою очередь поинтересовалась я.

— Не могу сказать, что они меня расстраивают, — призналась Зинка, вталкивая меня в огромную и вместе с тем ужасно тесную комнату.

Причём, она тут же закрыла за нами дверь, позже я поняла зачем она это сделала.

Я вошла, огляделась — бог ты мой! В комнате одна гадость! Действительно, кого там только нет: и пауки, и тараканы, и муравьи и ещё какие-то мне неведомые зверушки.

— Как ты только живёшь среди этого кошмара? — посочувствовала я Зинке.

— Прекрасно живу, — рявкнула она, подходя к микроскопу и втыкаясь в него одним глазом. — Так-так, — сказала она и что-то записала в лежащий перед ней журнал. — Так что тебе надо?

Я сообразила, что видимо это уже касается меня и протянула шприц.

— Вот.

Зинка, не отходя от своего микроскопа, глянула на шприц поверх очков и безразлично спросила:

— Что ещё там за глупость?

— Можешь ты оказать мне одну любезность, — заискивающе попросила я. — Этим шприцем пытались убить нашу Тамарку.

— Что?!!

Зинаида выползла из-под своего микроскопа и подошла ко мне.

— Как это — пытались убить? — спросила она, надевая резиновые перчатки.

— Ну-у, не совсем сразу Тамарку, — замялась я, — а сначала её кота. Ему сделали укол.

— Кто сделал?

— Не знаю, — на всякий случай сказала я, не решаясь сдавать домработницу.

Вдруг Зинка и в самом деле с ней заодно, тогда не надой ей прямо сейчас знать, что я поймала преступницу буквально за руку. Пускай об этом узнает позже, когда я отсюда уйду.

— А что за укол? — спросила Зинка, забирая у меня шприц.

— Вот об этом хочу знать и я. В этом заключается моя просьба: ты сможешь отдать этот шприц на анализ своим микробиологам?

— Запросто, — ответила Зинка, укладывая шприц в пластиковый контейнер и отправляя контейнер в холодильник. — А ты уже ела, после того как в твои руки попал этот шприц? — спросила она, подозрительно глядя на меня.

Я задумалась и ответила:

— Теми местами, которыми помню, не ела. Но стопроцентно не поручусь, ночь прошла очень бурно.

— Ясно, — сказала Зинка и принялась рассматривать мои пальцы. — Порезов, царапин нет? — деловито поинтересовалась она.

— Этого добра на мне сколько хочешь, — похвасталась я.

— Тогда, если в шприце зараза, тебе кранты, — безразлично сообщила мне Зинка, сняла перчатки, выбросила их в какой-то контейнер, помыла руки и полезла опять за свой микроскоп.

— Как это — кранты? — заволновалась я.

— Не переживай, скоро все узнаем, — успокоила меня Зинка, подкладывая под линзу новое стёклышко. — Так-так, оч-чень хорошо, — тут же обрадовалась она и снова записала что-то в свой журнал.

Я, пользуясь её занятостью, ещё раз огляделась и содрогнулась вновь: «Боже, сколько же здесь гадости!»

— И это все ты исследуешь? — из простого любопытства спросила я.

Зинка оживилась. Мгновенно бросила свой микроскоп и повела меня на экскурсию.

— Вообще-то это все здесь временно, — объяснила она, — и живёт здесь по нескольким причинам. Во-первых, ушла в отпуск моя лаборантка, которая ухаживала за нашим зоопарком. Кроме неё я доверить зверушек никому не могу, и теперь холю их сама.

«Надо же, — подумала я, — впервые вижу в Зинке признаки нежности, но к кому?!!»

— Во-вторых, — продолжила она, — в соседней комнате, то есть в нашем зоопарке, ремонт и поэтому милые зверушки живут пока со мной. Кстати, вот это знаменитая Чёрная вдова, — с гордостью Зинка показала на противное ужасное нечто, сидящее в подобии аквариума, только с закрытым верхом, снабжённым сетчатым потолком.

Я с криком отшатнулась. Зинка, чрезвычайно довольная такой реакцией, успокоила меня:

— Чёрная вдова не так страшна, как это разрекламировано. Человек погибает не сразу и, если будут приняты меры, вполне способен выжить.

Мне показалось, что в голосе её было сожаление.

— А это кто? — спросила я, тыча в огромную банку, разделённую на отдельные квартиры с целым семейством пауков.

— На этой полке все птицееды, так называемые тарантулы, проживающие в Южной Америке. Все экземпляры ядовиты, отдельные очень ядовиты, но не слишком опасны для жизни, если, конечно, вовремя принять меры, — просветила меня Зинаида и с нежностью добавила: — А вот это мои каракурты. Ах, вы лапочки мои! Правда прелесть?

Я поёжилась:

— Да, в них что-то есть. Они тоже ядовиты?

— О, да, — обрадовалась Зинаида, — укус такого паука, мягко говоря, радости не доставляет, но тоже не слишком смертелен.

— Удивительно, а я слышала обратное.

— Ерунда, — махнула рукой Зинаида. — Вот если укусит этот каракурт, а их полно в Средней Азии, у-тю-тю-тю, — с нежностью сделала она козу ужасной гадости, на которую нормальный человек и смотреть-то не может без боли, — если вот это чудо угрызнет, тогда через десять-пятнадцать минут появится резкая боль в области живота, поясницы и груди. Онемеют ноги, да-а, ножки онемеют, появится удушье, судороги, рвота, посинение лица, страх смерти…

Я мгновенно все это испытала и, держась за стол, спросила:

— А когда наступит смерть?

— Смерть наступит лишь через три дня или даже через пять дней, — оптимистично сообщила Зинаида и, заметив, наконец, моё состояние, добавила: — Успокойся, против этого яда есть сыворотка.