Елена Логунова - Декамерон по-русски Страница 37

И он приобнял Алку, наглядно демонстрируя преимущества, какие дает наличие любимого мужчины свободной профессии.

Трошкина порозовела щеками и посмотрела на меня виновато:

– Ну и ничего, попугай тоже очень славный.

Кажется, это был комплимент Денису.

– И он гораздо культурнее милиционера! – проходя мимо нас, заметила мамуля.

Это уже не было комплиментом.

– А давайте и его возьмем с собой? – загорелась Алка. – А что? Птичке нужен свежий воздух. Пусть прогуляется с нами!

– Но такая здоровенная клетка займет все заднее сиденье, – возразил Зяма. – Все вместе мы в мою машину не поместимся, у меня же не самосвал!

– А мы без клетки!

Приговаривая «гули-гули» и «цып-цып-цып», Трошкина вытащила Кортеса из его узилища.

– Ну, и что дальше? – спросила я.

– Ватс лейта? – то же самое спросил попугай по-английски.

– А вот что!

Алка сняла с шеи австралийский хенд-мейд – цепочку крупного плетения, – обернула искрящимся серебром птичью лапку и торжественно водрузила попугая себе на плечо.

– Пиратка Карибского моря! – подкатил глаза Зяма. – Ну чисто бродячий цирк!

– Побрели уже, акробаты! – Я развернула пирамиду Трошкина-Кортес к выходу.

– Дети, вы куда? – всполошился папуля, не успевший скормить нам десерт.

– По бим-бом-брамселям! – ответила я, пропуская мимо себя Зяму, Алку и Кортеса.

– Трое в лодке, не считая попугая! – пошутила сама Трошкина, когда мы вполне комфортно разместились в Зяминой машине.

Пятый персонаж, увязавшийся за нами со двора на собственном автомобиле, в тот момент остался незамеченным.

До «Клеопатры» мы не доехали. Примерно на полпути пискнул Алкин мобильник – мастерица Танечка прислала обещанное сообщение, а в нем был не только телефончик, но и адресочек Димчика.

– Гарибальдийская, восемьдесят? Это рядом, буквально за углом, – моментально сориентировался Зяма.

Он перестроился в правый ряд, вошел в поворот, и через несколько минут мы уже стояли у купеческого особнячка из тех, которые украшают собой наиболее старые улицы нашего города.

Данное конкретное украшение, если честно, относилось к разряду сомнительных. Некогда красные кирпичные стены от времени и грязи побурели, да и сохранившиеся элементы лепнины давно перестали быть белыми. Рассохшиеся, в чешуйках старой краски ставни на окнах покосились в разные стороны, как опущенные крылья. Круто выгнутый козырек с оторочкой из чугунного кружева просел и решительно обещал в скором времени рухнуть на крыльцо. Со стороны жильцов было весьма разумно заколотить парадную дверь и пользоваться какими-то другими ходами.

– Да-а-а, картинка, – протянул Зяма, заглянув во двор. – Натуральный Шанхай!

За воротами, от которых остались только воспоминания и ржавые петли на столбах, открывался вид, не лишенный своеобразного величия. На длинной веревке, пересекающей весь двор, трепетали простыни, наволочки и нижнее белье всех возможных размеров и фасонов, среди которых особо выделялась винтажная модель «Мечта крепостной крестьянки». Горделиво развернутые во всю ширь трикотажные трусы супергигантского размера тянули бельевую веревку к земле, поэтому ее середина была поддержана подпоркой.

Вздернутая на высокую рогатину и увешанная тряпьем, веревка напоминала о мачтах и парусах. В роли моря выступала просторная лужа, на берегах которой кипели жизнь и деятельность: во дворе, образованном условно жилыми строениями, обреталось немало народу – по берегам внутридворовой лужи мы наблюдали и людей, и зверей.

Хилый мужичонка курил у водоразборной колонки, дожидаясь, пока наполнится его ведро. Бабушка кормила колбасными обрезками кошек в количестве не менее полудюжины разномастных экземпляров. Два старика за деревянным столом резались в карты, чумазый пацан пускал в луже кораблики из щепок, распаренная тетка в байковом халате с закатанными рукавами несла к мачтово-бельевой веревке полный таз туго скрученного белья.

– Мы не ошиблись адресом? – вслух задумалась Трошкина. – Неужели Димчик живет здесь?

Я поняла ее сомнения: у меня тоже патриархальные картины жизни и быта малоимущих граждан никак не ассоциировались с образом востребованного и преуспевающего специалиста индустрии красоты. Хотя новенький автомобиль «Пежо» с фасадной стороны дома действительно стоял.

– Лично я на месте этого вашего нового знакомого сначала решил бы больной квартирный вопрос, а уже потом покупал новую тачку, – сказал Зяма.

В его голосе звучало двойное неодобрение. Братцу не нравилось, что мы с Трошкиной проявляем повышенное внимание к какому-то подозрительному новому знакомому, и заочно не нравился сам этот знакомый, разъезжающий на новеньком автомобиле не хуже собственного Зяминого.

– И кто он вообще такой, этот ваш Димчик?

Я не знала, что ответить братцу, но говорить ничего и не пришлось.

– Митька! – зычно, как боцман, вдруг гаркнула баба с тазом. – На этой неделе твоя очередь траву полоть! Будешь сачковать – весь двор амброзией зарастет!

– Всем двором на штраф скидываться не станем, сам будешь платить, сачок! – выплюнул цигарку мужик с ведром.

– Да пошли вы! – огрызнулся смазливый парень в тугих джинсах и кожаной куртке, уверенно переправляясь через лужу легкими прыжками с кочки на кочку. – Если денег надо – скажите, дам, а амброзию свою сами пропалывайте!

Фигура у парня была замечательная, лицо приятное, а вот голос – жидкий тенор – подкачал.

– Ой-ой-ой, посмотрите, какой он стал барин! – Горластая баба охотно шваркнула таз наземь и уперла руки в бока. – Митька, ты не выпендривайся!

– Слышь, пацан? Я ж тя помню, когда ты босиком по этой луже бегал, – издалека начал воспитательную беседу дедуся с веером из развернутых игральных карт.

– Ох и зажился ты на свете, дед Семен! – хмыкнул парень, направляясь к воротам.

Соблюдая конспирацию, мы с Зямой разошлись в разные стороны – изобразили из себя случайных прохожих, – а субтильная Трошкина спряталась за деревом. Под хоровые проклятья, доносящиеся со двора, хладнокровный и непочтительный Димчик сел в свою красную-прекрасную машину и отчалил от дома. Мы дали ему минутную фору, а затем быстро погрузились в Зямину «Тойоту» и поехали следом за «Пежо».

Братец бубнил, что у нет него времени и желания впустую кружить по городу, но мы с Алкой в два голоса напели ему, что дело у нас важное-преважное, и Зяма кое-как согласился покатать нас до восемнадцати часов. Вечером у него было какое-то свое важное дело – мы с Трошкиной благоразумно не стали уточнять, какое именно.

– Я увольняюсь! – сказала Натуля, притопнув ножкой в туфельке на каблуке.

Модельная итальянская обувь в сочетании с оранжевым комбинезоном из шелестящей ткани смотрелась необычно, но эффектно. Широковатый для нее комбинезон Натуля туго затянула на талии широким ремнем, «молнию» расстегнула так, что получилось глубокое декольте, а штанины закатала повыше.

Палыч с сожалением посмотрел на круглые загорелые коленки, перевел взгляд на круглящийся в декольте крепкий бюст и поднял глаза на круглощекую физиономию Натули. С мордашкой ей повезло много меньше, чем с фигуркой: она была самая простецкая, да еще и конопатая, так что девчонке особенно шла фирменная бейсболка с длинным козырьком.

– Натуля, ну куда ты пойдешь? – вздохнул Палыч. – Вакансий в банковских офисах не прибавилось! Отечественная экономика еще не вполне преодолела последствия мирового финансового кризиса.

– Лапшу мне на уши не вешайте! – огрызнулась девушка. – Найду я себе вакансию, за меня не беспокойтесь!

Палыч снова неискренне вздохнул. По правде говоря, он беспокоился именно за себя, точнее – за свою заправку. С приходом фигуристой Натули она выбилась в предприятия-лидеры по преодолению последствий мирового финансового кризиса. Палыч прекрасно понимал, чем вызван ажиотажный спрос на бензин местного розлива – мужикам чертовски нравилось, когда их тачки заправляла Натуля. Слюни по губам текли, как топливо в бензобак!

– Натулечка, где же тебе будет лучше, чем здесь? – Хитрый Палыч поменял тактику. – Да ни в одном офисе тебе не положат такую зарплату! А чаевые? Что, в банке тебе дадут чаевые?

Натуля скривила гримаску, почти потерявшуюся в глубокой тени от длинного козырька бейсболки, и капризно сказала:

– Мне тут скучно! Каждый день одно и то же! Ничего нового! Тачки, бензин, потные мужики!

– Так жара же, Натуля! – всплеснул руками Палыч. – Вот зима придет, и не увидишь ты тут потных!

– Интересных я тут не увижу! – рявкнула Натуля. – Перспективных! Кто здесь бывает? Либо босота на дешевых тачках, либо водилы на дорогих хозяйских иномарках. Так кого же мне тут ловить на живца?

Она потрясла плечами, как артистка театра «Ромэн» в танце «Цыганочка», и оживила холмистый ландшафт в декольте семибалльным землетрясением. Засмотревшийся на локальный катаклизм, Палыч надолго потерял нить разговора.