Валентина Андреева - Сундук с тремя неизвестными Страница 38

– Впрочем, можете не приносить. Встретимся в нотариальной конторе, либо чуть позднее – в суде. Ставлю вас в известность, господа, что на все имущество, ранее принадлежавшее покойному Арефьеву Игорю Леонидовичу, будет наложен арест. Наследниками первой очереди по закону является не только мать покойного, но и его несовершеннолетний ребенок. Так что все сделки, совершенные с данным имуществом посторонними лицами, будут признаны незаконными. Кроме того, обращаю ваше внимание на то, что сознание матери покойного в настоящее время по понятным обстоятельствам находится в болезненно измененном состоянии, что официально подтверждается медицинским заключением. Все подписанные женщиной документы могут быть оспорены нами в суде.

– Только «скорую» проводили, – сокрушенно поддакнула Наташка. Вопреки интонации ее физиономия выражала явный восторг.

Варвара Семеновна готовилась хлопнуться в обморок. Нотариус, бросив короткий взгляд на невменяемую клиентку, вежливо откланялся.

– И попрошу вас освободить квартиру покойного!

Почему-то это требование Наташка бросила вслед именно ему. Затем она развернулась к Карине Михайловне и любезно попросила ее взять на себя приятную миссию, сообщив каждой из двух других бывших жен новость, которую она по праву лидера узнала здесь и уже успела немного пережить. Предполагалось, что это послужит хорошей компенсацией морального вреда ее физическому здоровью.

«Любимая вторая жена» даже не попрощалась. Уходила медленно, недоверчиво оглядываясь. Зря Андрюша поспешно отпрянул от забора, освобождая ей дорогу. Она ни его, ни забор не заметила.

– Вы… сказали про сына Игоря… – заправляя волосы за уши, тихо проронила Варвара Семенова. Слова были похожи на первые крупные капли дождя – посланниц ливня. И я чувствовала, что меня, как мелкую букашку, расплющивает им о землю. Выручила Наташка:

– А вы, Варвара Семеновна, всерьез думаете, что у Игоря в его годы нет где-нибудь на стороне ребенка? Да мы его вам из-под земли достанем!

Если не представителю органов опеки и попечительства, то ясновидящим уж наверняка положено верить. Пожилая женщина ничего не ответила – не хотела расставаться с иллюзией. Действуя в ее интересах, мы подкинули ей пусть призрачную, но надежду, ради которой стоило жить. Мне стало страшно – если эта надежда растает… Жизнь снова потеряет для нее смысл.

Наташка внимательно изучала физиономию Андрея, давно забывшего о необходимости зарабатывать деньги. Не трудно догадаться, ей пришло в голову со временем сделать из него сына покойного Арефьева. Варваре Семеновне официальные документы о родстве ни к чему. Вот только он никак не тянул на несовершеннолетнего. И еще одно неприятное обстоятельство – от наших действий за версту несло мошенничеством.

Простились мы с Варварой Семеновной с твердым убеждением, что видимся не в последний раз, а до момента новой встречи она и копейки никому не уступит. Все для внука. Только не надо доставать его из-под земли. Ему и на земле должно быть комфортно. Но захочет ли этот пока еще мифический внук бескорыстно поверить, что у него есть любящая бабушка? Кажется, мы сотворили что-то страшное…

– Не будем раньше времени морочить себе голову этой задачей, – пробормотала я, пристыженная каменным выражением на лице Андрея, медленно подъезжавшего к участку Серовых.

Честно говоря, я и подумать не могла, что Варвара Семеновна поверит моим речам так же, как нотариус и невестка. Уж мать-то должна быть хорошо осведомлена о личной жизни собственного сына. Такое впечатление, что я ее больше всех остальных обманула. И окончательно убитым голосом предложила Андрею ехать по своим делам. Не стоит нас ждать, неизвестно, сколько времени придется отвоевывать свои сумки. Но он упрямо помотал головой, что означало только одно – раз обещал, подожду.

Наташка выбралась из машины первой и уверенно подошла к знакомой калитке серовского забора. Она оказалась закрытой изнутри. Поискав кнопку звонка, со всей силы на нее надавила. Какое-то время мы ждали, что нам откроют. Как бы не так! Разозлившись, Наташка саданула кулаком по калитке и, выудив из кармана мобильник, позвонила Тимке, ехидно заметив, что наши сумки, которые она просила выставить за пределы участка, скорее всего, украли. Он уверил, что они находятся в полной сохранности, через минуту мы их получим.

Открыл нам Самураец. Забыв ответить на его приветствие, мы изучали его бесстрастную физиономию в поисках порочных следов садизма. Коротко стриженные темные, посеребренные на висках волосы, аккуратная бородка на худощавом лице и ничего не выражающий, но глубокий, как бездонный колодец, взгляд зеленоватых с искрами желтизны глаз. Казалось, он смотрел на нас и одновременно в «никуда». Самурайца нельзя было назвать худым, скорее, просто худощавым. А главное, невозможно было определить его возраст. Наших сумок у него не было.

– Проходите, – сказал он и, не дожидаясь, когда мы вникнем в смысл этого слова, с кошачьей грацией развернулся и легко, казалось, не касаясь босыми ногами мокрой травы, зашагал рядом с бетонными плитками по направлению к дому. Я ойкнула и заторопилась следом, боясь, что самураец растворится в воздухе.

– Андрюша, если мы в ближайшее время не вернемся… – заверещала Наташка, – впрочем, вернемся. Я еще обязательно должна с тобой рассчитаться. – Нагнав меня, подруга тихо поинтересовалась: – Как думаешь, он не обкуренный? Надеюсь, если что, Андрей поможет.

Ответить я не успела. Самураец свернул с дорожки, ведущей к дому, намереваясь обогнуть его справа. Мы прибавили ходу и буквально врезались в проводника. Илья Иванович терпеливо ожидал нашего появления за углом. От неожиданности мы наконец-то с ним поздоровались. Он даже не улыбнулся, просто с достоинством склонил голову и медленно вернул ее в исходное положение. Потом опять повернулся и невесомо зашагал дальше по траве, намеренно игнорируя бетонную дорожку. Несмотря на то что шел он медленно, мы за ним едва успевали. И немудрено. Я постоянно оглядывалась по сторонам, ожидая налета науськанных на нас пчел.

Участок был очень ухоженный. Этот вид придавала ему аккуратно подстриженная трава, которую невозможно было обозвать сорняком. Старые яблони, усыпанные яблоками, пытались перещеголять друг друга краснощеким урожаем. Ульев в поле зрения не наблюдалось. Нечаянно подвернувшись Наташке под ноги и получив сердитое указание прекратить разброд и шатание, я сосредоточилась на плитках садовой дорожки и стала старательно перешагивать их стыки.

Летний домик, в котором обитал Самураец, оказался незавершенным строительством. Наверное, Серов хотел построить сауну или баню, да передумал.

– А может быть, не стоит нам заходить? – притормозила Наташка. – Вынесите наши сумки, передайте горячий привет Тимофею, мы и поедем… Восвояси.

Но Самураец оказался настырным:

– Прошу вас… – заявил он тоном, не допускающим отказ от предложения проследовать с открытой веранды в гостеприимно распахнутую им дверь комнаты. Я собралась с силами и, потеснив подругу, отважно перешагнула порог.

– Тетя Ира! – услышала теплый Тимкин тенорок и расплылась в улыбке до ушей. А как еще можно было отреагировать на его, точно такую же? Юноша сидел в своем моторизованном кресле у окна, и солнце образовало вокруг его головы сияющий нимб. На ногах были немыслимые по такой погоде шерстяные носки.

– Сейчас я вышибу эту «пробку», – поняв, что за порогом ничего страшного не происходит, заявила Наталья, и я, догадавшись, кому именно адресована угроза, вовремя посторонилась, позволив подруге войти более решительно, чем я сама. Можно даже сказать – «влететь». По дороге Наташка прихватила наши спортивные сумки, которые стояли на стуле, и черный пакет, не наш, в котором определенно что-то лежало. Войдя последним, самураец не стал закрывать за собой дверь. Он неслышно прошел мимо нас, похлопал Тимку по плечу, затем задернул легкую оконную занавеску, и нимб вокруг Тимкиной головы исчез.

В комнате имелся минимальный набор мебели: встроенный шкаф, застеленная пледом кровать, два стула (один из них с нашими сумками), маленький низкий столик и тумбочка с небольшим окном в большой мир – телевизором. Справа виднелась еще одна дверь. Был и второй этаж, но лестница на него вела прямо с веранды.

– Располагайтесь. – Самураец легко взял со стула все сумки так, как будто они были невесомыми, и переместил их к выходу. Оба поставленных перед нами стула означали предложение присесть. – Я приготовлю чай. – Самураец вплыл в помещение, находившееся за закрытой дверью, еще до того как Наташка успела выразить протест предложению.

– Ты что, здесь расположился? А почему не дома? – спросила я.

– И зачем бросил нас в аэропорту? – добавила вопрос от себя Наташка.

Тимка погасил улыбку и очень серьезно ответил:

– Не хочется торчать одному в большом пустом доме. Иногда меня по ночам мучают кошмары. И я терпеть не могу Москву и московскую квартиру, куда вы нацелились меня отправить.