Ирина Волкова - Возвращение блудной мумии Страница 38

— Кажется, я уже упоминал, что ты на редкость догадлива. Именно поэтому ты достанешь для меня мандалу Блаватской.

— А чем перед вами провинилась Эсмеральда?

— Ничем. Абсолютно ничем.

— Зачем же тогда понадобилось ее убивать?

— Разве непонятно?

— Увы. Выходит, я не так догадлива, как вы. думаете.

Убунту укоризненно покачал головой.

— Но это же очевидно. Ван Аахен умерла именно потому, что ни в чем передо мной не провинилась. Я хотел показать тебе, что настроен весьма решительно. К сожалению, мой план дал осечку. Иногда это случается. Полиция должна была задержать около трупа вас обоих. Висящее над вами обвинение в убийстве стало бы хорошим стимулом к сотрудничеству.

— По-моему, вы сделали ставку не на ту лошадку. Даже если я очень постараюсь, шансы, что я смогу отыскать мандалу, ничтожно малы. Вы говорите, что всегда привыкли получать то, что хотите, но, рассчитывая в этом деле на меня, вы почти наверняка проиграете.

— А почему ты решила, что я рассчитываю только на тебя? Эту мандалу ищет для меня целый взвод профессионалов. Проблема в том, что я должен получить ее до 24 июня — дня летнего солнцестояния, потом от нее уже не будет никакого прока. До этого срока осталось всего две недели. Я использую каждый шанс. Ты — один из моих шансов получить желаемое, а твой единственный шанс остаться в живых — достать для меня мандалу.

— Одна я не справлюсь. Сделайте так, чтобы Миллендорфа выпустили из тюрьмы.

— Не получится. Если тебе потребуется помощь, можешь рассчитывать на Бонгани. Кроме того, тебе наверняка понадобятся деньги. Для начала получишь на расходы десять тысяч долларов.

— Я не согласна. Пока с Ника не будет снято обвинение в убийстве, я ничего не стану делать.

— Ты не поняла, — злобно прищурился мистер Гуманность. — Отказов я не принимаю. Кстати, почему ты не пьешь кофе?

— Не люблю кофе.

— И все же выпей.

— Но я не хочу.

— Повторяю в последний раз: отказов я не принимаю.

— Ладно, — пожала я плечами. Вкус у кофе был какой-то странный. “Опять снотворное. Так я окончательно в спячку впаду”, — расстроилась я, почувствовав, как слипаются веки.

На сей раз, проснувшись, я обнаружила над собой знакомый балдахин дедушкиной кровати.

"Приснится же такое, — сладко потягиваясь, усмехнулась я. — По моим снам прямо детективы можно писать. Наверное, это профессиональное. Надо будет рассказать Нику”.

Еще раз потянувшись, я повернулась на бок и с удивлением уставилась на предмет, в который чуть не уткнулась носом. Это была перехваченная крест-накрест полосатыми бумажными лентами толстая пачка стодолларовых купюр.

Осторожно взяв ее в руки, я недоверчиво посмотрела на новенькие” туго спрессованные банкноты. Сто билетов по сто долларов, то есть десять тысяч долларов. Или Ник решил сделать мне с утра пораньше этакий маленький симпатичный подарочек, что, впрочем, маловероятно, или…

О второй возможности не хотелось даже и думать.

Часы на тумбочке показывали без двадцати пять. Судя по сияющему за окном солнцу, клонящемуся к Атлантическому океану, было не утро, а вечер.

Это означало, что завтрак с мистером Гуманность был столь же реальным, как лежащие на кровати деньги.

Это означало, что Ник Миллендорф действительно арестован за убийство, которое он не совершал и за которое ему светила смертная казнь.

Еще это означало, что, если я каким-то чудом не раздобуду до 24 июня мандалу Бесконечного Света, смертная казнь мне будет обеспечена даже раньше, чем Нику.

Позабыв о природной лени, я вскочила с кровати и лихорадочно заметалась по комнате, прикидывая, что делать. Подстегнутые испугом мысли с еще большей лихорадочностью заметались у меня в голове. Их было так много и они так быстро сменяли друг друга, что не успевала я сосредоточиться на одной, как ее тут же беззастенчиво и нахально выпирала другая. Наиболее здравой идеей во всем этом адском хаосе, как ни странно, оказалась мысль об ужине.

Размеренно-ленивая жизнь в Испании совсем разбаловала меня. В конце концов я так пристрастилась к покою и комфорту, что даже в путешествиях и приключениях старалась устроиться поудобнее и не испытывать ненужных лишений.

Раз уж меня скоро убьют, имело смысл извлечь максимальное удовольствие из оставшегося мне непродолжительного промежутка времени. В первую очередь следовало успокоиться и восстановить силы с помощью чего-либо вдохновляющего вроде шоколадного торта или конфет с ликером, а уже потом подумать над тем, как выкручиваться из создавшейся ситуации.

В голодном состоянии я совершенно теряла способность соображать, а для того, чтобы бороться с неизвестным, но, похоже, на редкость могущественным южноафриканским психопатом, нужно было пребывать в отличной физической и интеллектуальной форме.

В надежде, что это поможет мне привести мысли в порядок, я постояла пару минут под прохладным душем, после чего направилась к холодильнику.

Готовить мне, естественно, было лень, так что я решила ограничиться парой бутербродов и чаем с фигурным шоколадом.

Бутерброды меня успокоили, а миниатюрные шоколадные зайцы, бегемоты и слоны окончательно настроили на оптимистический лад. Решив, что все не так уж и плохо, я стала прикидывать свои шансы в борьбе со зловредным мистером Гуманность.

Если бы я могла каким-то чудом раздобыть эту чертову мандалу, то с превеликим удовольствием вручила бы ее Убунту, лишь бы он от меня отвязался. В том, что талисман Блаватской не найду, я была уверена почти так же, как и в том, что просто так мистер Гуманность от меня не отвяжется. В любом случае искать мандалу в Южной Африке не имело смысла. Начинать поиски талисмана следовало с Испании. Только имеет ли смысл тратить время на поиски, почти наверняка обреченные на неудачу?

Интересно, каких еще сюрпризов я могу ожидать от психованного мистера Убунту? Вдруг этот маньяк, чтобы подстегнуть меня, начнет похищать, а то и убивать всех моих знакомых, начиная от Марио и кончая теткой Примитиве?

Допустим, я даже найду мандалу, но где гарантии, что он выполнит свое обещание и оставит меня в покое? Где гарантии, что он снимет с Ника обвинение в убийстве? Гарантий не было, зато интуиция подсказывала, что мистер Гуманность относится к породе людей, которых хлебом не корми, а дай возможность продемонстрировать собственную гнусность и коварство. Нечто вроде синдрома старухи Шапокляк.

Вывод был очевиден. Рыскать по свету в поисках мандалы смысла не имело. Гораздо более разумным решением было раз и навсегда избавиться от мистера Гуманность. Это, конечно, нелегко, но вряд ли сложнее, чем добыть талисман Блаватской. Оставалось продумать детали операции по его ликвидации.

Поскольку на Джеймса Бонда я никак не тянула, была существом вполне миролюбивым, навыками профессионального убийцы не обладала и к тому же понятия не имела, где обитает мистер Убунту, собственноручно прикончить его мне явно не светило.

— Надо нанять киллерам — сказала я шоколадному крокодилу и кровожадно откусила ему голову. — Только где я его найду? — задумчиво спросила я у тающего в пальцах крокодильего хвоста.

Хвост, как и следовало ожидать, не ответил, и я со вздохом отправила его в рот.

Наиболее логичным вариантом было с помощью десяти тысяч долларов вытащить Миллендорфа из тюрьмы, а дальше пускай он сам ломает голову над тем, как организовать операцию устранения. Чему-то толковому он ведь должен был научиться в своем Иностранном легионе.

Давать взятку полицейским не имело смысла. Десять тысяч долларов — это не деньги, да и наверняка полиция была на корню куплена мистером Убунту. Как организовывать побег из тюрьмы в Южной Африке, я понятия не имела.

Рослая дебелая негритянка, уперев руки в боки, подошла ко мне и презрительно сплюнула на пол.

— Ты что же, белая задница, считаешь, что если мы темнокожие, так и по-английски не спикаем?

— Нет, что вы! Я совсем не это имела в виду.

— Конечно. Ты и не думала нас оскорблять. Ничего, сейчас мы тебе устроим политику маленького черного апартеида.

— Нет-нет, подождите! — Попятившись, я уперлась спиной в жесткие прутья решетки. — Вы совершаете страшную ошибку. Думаете, почему меня поместили к вам в камеру? Я негритянка.

— Негритянка? — усмехнулась путана.

— Негритянка, — убежденно подтвердила я.

— С такой кожей?

— Это бледность. Я нервничаю.

— И правильно делаешь, что нервничаешь, — кивнула зулуска. — Кстати, из какого ты племени, черная сестра?

Действительно, из какого я племени? Надо срочно что-нибудь придумать. Буду заговаривать им зубы хоть до утра, лишь бы дело не дошло до мордобоя. Не хватало мне только в тюремную драку ввязаться для полного счастья. Буду потом ходить с расплющенными ушами, как какой-нибудь Мохаммед Али.

Неожиданно меня осенило.