Дарья Донцова - Тайная связь его величества Страница 39

— Потому что ты прикатил сегодня, — пояснила красавица. — Всегда же Тася заявляется. Сначала в контору заглянет, поинтересуется, вовремя ли жильцы счета погасили, потом ко мне заходит. Мы с ней чайку хлебнем, поболтаем. Эй, а чего ты мне выкаешь, а? Поди не узнал? Я Зина.

— Ну что вы! Конечно, я сразу понял, кого вижу, — соврал я. — Добрый день, Зинаида. Как поживаете?

Продавщица аккуратно поправила художественно завитые локоны.

— Видать, я здорово постарела.

— Выглядите прекрасно, — заверил я, весьма удивленный тому, что Таисия каждый месяц прикатывает в Авдеевку. Хотя если подумать, то ничего необычного в этом нет. За оплатой коммунальных расходов надо следить, не станет же Николетта сама кататься в Подмосковье.

— Я — Зина! — с нажимом повторила продавщица. — Моя мама, тетя Клава, у вас дачу убирала, полы по средам мыла. Меня с собой приводила, мы с тобой во дворе играли. Ты все с книжкой сидел, а я тебя пинала…

В памяти всплыл образ тощей, веснушчатой противной девчонки с косичками, похожими на мышиные хвостики. В ушах зазвенел резкий, напоминающий царапанье вилки по фарфору голос: «Ванька балда, Ванька балда, Ванька не умеет через забор лазить…»

— Зиночка… — пробормотал я, — светлое платье в красных клубничках…

— Точно! — засмеялась продавщица. — Ты так на отца стал похож, даже жуть берет. Хочешь чайку? Давай с бутерами попьем — колбаска свежая имеется от хорошего производителя.

— С удовольствием, — согласился я, живо сообразив, что местная торговка просто обязана быть средоточием всех деревенских сплетен. — Но не помешает ли это твоей работе?

Зина махнула рукой.

— Старухи в девять утра закупились и по печкам расползлись, днем никто не заглядывает. Только вечером народ с работы попрет и будет толкаться. Вот летом, когда дачники наедут, тогда не присесть, а весной еще тихо.

Зинаида подняла деревянную столешницу, и только я хотел шагнуть в образовавшийся проход, как сзади послышался тихий голос:

— Зиночка, кефир свежий есть?

Я обернулся и увидел, что в лавку вошла покупательница.

Продавщица вздохнула:

— Вот, пожалуйста. И йогурты привезли с утра, фруктовые.

— Спасибо! — обрадовалась худенькая женщина, одетая в черную куртку. — Очень их люблю.

Зина выставила на прилавок несколько упаковок.

— Забирай. С тебя сто двадцать рублей.

Покупательница протянула купюру.

— Ну ты даешь, — хмыкнула продавщица. — Где я тебе сдачу с пяти тысяч найду? Бери так, потом занесешь. Или к закрытию подходи, деньги в кассе появятся.

— Подскачу к восьми, — пообещала клиентка и ушла.

— Этак ты прогоришь, раздавая товар! Вдруг она обманет или забудет про должок? — неодобрительно заметил я.

— Фаинка-то? Нет, она честная, — возразила Зина и пояснила: — Я за прилавком целую вечность, знаю, кому можно верить, а кого послать надо. Галину Андрееву взашей прогоню — пьяница отвязная, сопрет, что плохо лежит, и не чихнет. А Фая положительная, с образованием. Работает в аварийной службе, всякие трубы под землей проверяет, иногда на машине с маячком домой приезжает. И она рукастая, лучше мужика все починит. Десять лет назад нам в село газ тянули — если помнишь, раньше-то мы с баллонами жили, — и рабочие хотели с авдеевцев бабло сорвать. Начали гундеть: рельеф местности сложный, вы должны за свой счет трубы покупать. Наши приуныли, но тут Фаина вышла и тем мужикам объяснила что и как, служебное удостоверение показала. Она вообще-то тихая, особняком живет, а тут обозлилась. Как подлецы испугались! Враз нам газ проложили.

Зина засмеялась.

— Я, Вань, про авдеевцев все знаю, кто в какого цвета трусах ходит, рассказать могу, в долг абы кому не дам.

— Вот здорово, — совершенно искренне обрадовался я.

— Ты небось не помнишь Виктора Петровича, отчима Файки? — воодушевилась Зинаида.

— Нет, — честно ответил я. — В детстве-то я мало общался с местными жителями. Вот недавно встретился со Стефанией Теодоровной Гусевой и случайно выяснил: оказывается, она тоже жила в Авдеевке.

— Стефка? — ухмыльнулась продавщица. — Собачка Елизаветы Георгиевны?

— Ты знакома с Тефи? — обрадовался я.

Зина, снова подняв прилавок, усмехнулась:

— Таисия рассказывала, что ты теперь детектив, богатый человек, свое агентство имеешь, с клиентами занимаешься, преступников ищешь. Говори откровенно, зачем прикатил? Что разузнать надо? Гусевы тебя интересуют?

— У тебя потрясающая интуиция, — похвалил я собеседницу, шагая в глубь магазина. — Сразу поняла, что к чему.

— Вань, я четыре раза счастливо замуж выходила, — улыбнулась Зинаида, впуская меня в небольшую кухоньку. — В пятом браке двенадцатый год, мужиков, как телевизор, понимаю. Мы с тобой друзья детства, хоть давно и не виделись, но люди близкие. Из-за кого ты приехал?

Я сел за стол, покрытый голубой скатертью, и решился на откровенность.

— Ты права, мне надо кое-что узнать о Гусевых.

Зинаида включила чайник.

— Они отсюда съехали, когда у Константина Петровича внук в колодец упал. Нехорошо так говорить, но деревня тогда свободно вздохнула. Мальчишка бешеным уродился, от него все стонали. У Гусевых вообще плохо с детьми было. Не всем же так, как Виктору Петровичу, везет — вот у того родная дочка уродилась на зависть народу! А у Гусева порча в семье завелась. Елизавета Георгиевна, царица наша, изображала, что у нее наилучшая семья, но я-то правду знаю, изнутри ее изучила.

Я удивленно поднял брови.

— Да?

Зина отложила нож, которым резала батон.

— Я очень радовалась, когда мама меня к вам брала, знала — Таисия вкусным угостит, конфет в карман насыплет. Еще она мне три раза в неделю бидон вручала и велела к Феньке-коровнице бегать. Молоко я вам в шесть утра приносила, за что каждую субботу рубль получала. Обалденные деньги для маленькой девочки! Я на них потом так в этом магазине, где сейчас за прилавком стою, шиковала! Мороженое-то семь копеек всего стоило.

— Плодово-ягодное, в картонном стаканчике, — улыбнулся я. — Мне его есть не разрешали, боялись, что заболею, а ты меня угощала.

— Народ лакомство плодово-выгодным называл. Эх, мужики… — фыркнула Зина. — Как речь о еде пойдет, сразу склероз пропадает. Спроси моего Колю, в каком платье Зина на свадьбе щеголяла, начнет в затылке чесать. А поинтересуйся, что на столе в ресторане стояло, он тебе все меню перечислит. Я брала в магазине две деревянные палочки, и мы с тобой мороженку на пару лопали у нас на огороде в грядках. Ты мне нравился — не дрался, не ругался, умный такой, объяснил, когда мягкий знак в глаголах ставить. До сих пор помню: надо вопрос задать. Ну, например, как правильно написать, «прогуляться» или «прогулятся»? Вечно я двойки за диктанты получала, а ты сказал, спрашивай: что сделать? В вопросе есть мягкий знак? Значит, смело его между «т» и «с» пиши. А вот если, скажем, «прогуливается», вопрос будет: что он делает? Нет мягкого знака? И не ставь его в глаголе. Ох, путано сейчас говорю.

— Похоже, во мне пропал педагог, — усмехнулся я.

— Хорошим ты, Ваня, мальчиком рос, — продолжала Зина. — Таисия была ласковая. Павел Иванович приветливый. Мамка моя все его книги прочитала. Николетта, правда, с гонором, но я ее редко видела. Вы были богатые, мы с мамой бедные, но неудобства в вашем доме я не ощущала. А вот у Гусевых… Мамуля у них по пятницам убирала. Там совсем не так, как у вас жили. Не нравилось мне у них.

— Почему? — спросил я.

Глава 29

Зинаида пододвинула поближе ко мне тарелку с приготовленными бутербродами.

— Ешь, колбаска свежая. Правила у них в семье Елизавета Георгиевна, мать Константина Петровича. Она главврачом в больнице работала, хорошим хирургом слыла, но я ее до одури боялась.

— Чем тебя старшая Гусева пугала? — не понял я.

Зина встала.

— Погоди, сейчас из спальни альбом принесу.

— Ты тут живешь? — удивился я.

Успевшая сделать пару шагов Зинаида остановилась.

— Ну да. Из магазина прямехонько на свою кухню попадаю. У нас четыре комнаты и веранда. А чему ты изумился?

— Вроде ваш с матерью дом стоял последним в ряду, неподалеку от тропинки, которая вела к нашему коттеджу. Или я ошибаюсь? — усомнился я.

Зина сложила руки на груди.

— Неужели ты забыл, как мы с мамкой ночью полуголые к вам прибежали? У вас телефон стоял, Павел Иванович пожарных вызвал. Спасибо Таисии! Она нас, поломойку с дочкой, временно во флигеле поселила. Твой отец в местную администрацию сходил, мою маманю продавцом в сельпо поставили, поселили нас туточки, в служебной квартире.

— Не помню, — растерянно ответил я.

— Не расстраивайся, у самой многое из памяти вывалилось, — успокоила меня Зина и ушла.

Я отхлебнул прекрасно заваренный чай и взял сэндвич. Надо же, события детства почти полностью выветрились из головы. Сейчас, правда, всплывают отдельные моменты, вроде поедания фруктового мороженого.