Чё делать? - Владислав Михайлович Попов Страница 41

что она может упустить Аню, пока гуляет, пришла к ней в голову. Мстительная Анна бросилась обратно к магазину, но там никого не было. Ни в магазине, ни перед входом. Только какие-то зеваки разглядывали джинсы через витрину. Все повторилось точь-в-точь, когда Анна попробовала пойти вправо. Она дошла до магазина с фарфором и в панике ринулась обратно. Стоя перед закрытой дверью она подумала про себя: «Какой-то я «неулавливающий мститель»! Обидно». Её метания дали время разгореться конфликту на складе.

– Меня подставить?! Да, ты врешь все! Не могла она меня подставить! – кричал, задыхаясь от ярости Дюша, забыв про собственные призывы к тишине.

–Да, могла, могла.– Женек говорил насмешливо и спокойно. – Я ж ее знаю. А ты, я вижу, не знаешь. Давно ты ее знаешь?

Что мог ответить на это Дюша? Что еще час назад он даже не подозревал о ее существовании.

– Но почему? Почему?

Вопрос был неправильный. Достаточно было Дюше спросить не «почему», а «как» и Женек бы вряд ли ответил что-нибудь вразумительное. Не успел бы придумать убедительной версии. Как могла Анна подставить Дюшу, своего свежего паладина? Подложить бомбу? Или – бутылку водки? Украсть джинсы и свалить вину на него. Вызвать охрану? Не понятно. Нет. Не ответил бы Женек на вопрос «как?» А вот на вопрос «почему?» ответить было легко.

– Почему, почему. Да, потому что ты – лох. Вот почему. Ты – лох! – радостно и торжественно заявил Женек.

Думал ли он о последствиях? Просчитывал ли он реакцию соперника? Думал ли он о том, что думал тот, кого он назвал «лохом»? Не думал и не просчитывал. А что тут думать, если они в разных весовых категориях? А Дюша тем временем и думал и чувствовал. Чувствовал, как гнев бушует у него в груди, и думал, как сейчас встанет, как сделает разящий, смертельный удар ногой в прыжке, как потом неспешно переоденется в новые джинсы и новые ботинки, а совсем потом выкинет оставшиеся вещи в окно, и, как совсем, совсем потом подберет их и скроется в неизвестном направлении своего дома, и никто ничего не заподозрит, так как по магазину он пройдет со свободными руками! Прощай предательница Анна! С Дюшей Мизулькиным шутки плохи! Вот о чем не догадывался Женек! Он с удивлением увидел, как лох молча встал, с тревогой заметил, как лох занял боевую позу, и с ужасом понял, что предстоит не легкий спаринг с легчайшей весовой категорией, но битва не на жизнь, а на смерть. Перед ним стоял раненый зверь, Майкл Дудикофф, собравшийся на последний бой. «Это же я – Майкл Дудикофф», – подумал Женек. «Нет, не ты», – ответил ему внутренний голос. Зверь сделал хищный выпад, легко оттолкнулся левой ногой, подпрыгнул высоко, как ниндзя и, даже, как бы завис в воздухе. Правая нога полетела навстречу женькиной голове смертельным снарядом. Раздался резкий крик: «Ёёёёйоопп твою!», затем раздался глухой удар тела и головы о кафель, затем слабый стон. Недолет. Затем наступила тишина. Опешивший Женек смотрел на распластанное тело врага, которое не шевелилось на полу.

Костя вышел из обувного магазина с двумя коробками и чувством вины. Хотел Ляле подарок сделать, а сделал – себе. Сначала шубу хотел ей купить, но она такая дорогая, даже самая дешевая, что на остальное денег не останется. Ну, в смысле, себе не останется. А ведь это он заработал. И потом, тут размеры надо знать точно, мерить желательно. А мех какой? Вдруг ей не понравится? Не, шуба подождет. Тогда он за сапогами зашел – Ляле сапоги тоже нравились. Но тут уж точно надо размер знать. А он Лялин размер не помнил. Забыл почему-то. То ли 42-ой, то ли 37-ой. Зато свой размер точно помнил, да и померить мог. Ну и померил. Костя смотрел на остаток денег и надеялся, что сможет купить на эту мелочь косынку какую-нибудь, брошку там или еще чего. Шарфик, например. Точно, шарфик! И полезно, и недорого, наверное. Затем открыл еще раз коробки, и досада какая-то нахлынула на него, беспокойство какое-то: куда он в этих штиблетах пойдет? Костя представил себя в этих штиблетах у пивнушки и понял, как они там неуместны. Да и подошва у одной пары вообще кожаная – в таких туфлях только по Москве ходить, по Красной площади или заграницей где-нибудь. Костя впервые в жизни представил себя в столице и в загранице.

«Схорониться надо! В деревне какой-нибудь глухой или, лучше, заброшенной совсем. Туда милиция не доберется. Там убийцу искать не будут!» Женек представил себя вылезающим из развалившейся избушки и вглядывающимся с опаской в сумерки. Вот он бежит втихаря за картошкой на колхозное поле, потом крадется обратно в свое логово. Но его предали. По его следу идут милиция и колхозники с вилами. Они окружают его убежище. Загораются прожекторы, факелы, и репродуктор начинает хрипеть прокуренным ментовским голосом: «Оружие на пол! Руки вверх! Выходи, Женек, сдавайся». Мускулы под татуировкой напрягаются. Женек вырывается наружу с криком «кия», и его кладут залпом из 10 стволов. Нет из 15. Суровый опер подходит к его телу и уважительно так вздыхает: «Да, матерый был волк этот Женек. Только татуировка у него дурацкая». Конец фильма. Женек с ненавистью взглянул на тело Дюши. Лох подставил его, испортил ему всю жизнь и погубил его. Вдруг тело зашевелилось и издало какой-то звук. Матерый татуированный волк с воплем «Живой! Помогите!» побежал за помощью. Закрытая дверь его практически не остановила. Стоял бы там суровый опер и ему бы не поздоровилось. Да, что там опер, Майкл Дудикофф не выдержал бы такого удара! Что уж говорить про дверь какую-то, с хлипким замком. Но сказать надо.

Дюша очнулся, покачнулся, потрогал голову. Голова была на месте, только весила, казалось, в два раза больше, как будто там мозгов резко прибавилось. На затылке выросла огромная шишка. «А где этот, как его там? – попробовал пошевелить ушибленными мозгами каратист-неудачник, – наверно меня испугался и убежал». Дюша шатаясь встал, снял кеды, брюки, надел новые джинсы, новые туфли, сложил оставшиеся джинсы в полиэтиленовый мешок, сунул туда три пары обуви, потом одну пару выкинул, так как не влезла, открыл окно и с трудом выпихнул огромный баул наружу, посмотрел, как он летит вниз, затем закрыл окно и вышел в коридор. Об Анне он даже не вспомнил. Выветрилась верность Анне из его головы. Вылетела куда-то при падении. Или сломалась при ударе.

17

«Как же жить без миллиона? КАААААК? Не понимаю!» – мысль эта, если