Дороти Кэннелл - Свистопляска с Харриет Страница 46

Прежде чем я успела хоть как-то утешить бедного папу, в комнату вошла миссис Блум. В руках она держала поднос с кофейными чашками и тарелкой печенья, которое, судя по виду, пережило не одну мировую войну.

– Как я погляжу, вам лучше, мистер Саймонс, – проскрипела миссис Блум с весельем старухи с косой, заглянувшей на огонёк. – Только что мистер Хоппер спросил, не было ли от вас звонка. Я сообщила ему, что вы здесь, и он выразил живейшую готовность навестить вас. Так что мистер Хоппер с сёстрами сейчас прибудут. Если, конечно, вы готовы их принять.

Миссис Блум не добавила, что субъект в состоянии глубокого похмелья не имеет права на общение с достойными представителями рода человеческого. Она сунула этому субъекту кофе, и осуждение чувствовалось в каждом шуршании её юбки.

– Мне кажется, моего тестя следует отправить в больницу, – сказал Бен. – У него на голове большая шишка.

– Мой дядя Джордж, когда напивался, очень любил падать. И без шишек, к вашему сведению, не обходилось. Возмездие за грех, мистер Хаскелл! Вот что это такое – возмездие за грех! А вы что ж, думали, будто Господь ничего не видит и не слышит?!

С этими словами миссис Блум покинула комнату, оставив нас с Беном изумлённо смотреть друг на друга. Я машинально хлебнула кофе и снова повернулась к папе. Слабым голосом он попросил никому не рассказывать, что на него напали. Ему не хотелось выслушивать вопросы, на которые у него нет ответов.

Через несколько минут в дверь постучали и в комнатку проникли Хопперы. Сегодня на Сириле были те же чёрные брюки, а на Эдит и Дорис те же чёрные юбки, зато свитера на всех троих оказались одинаковые – красные. Маленькие толстые человечки из кошмара. Я бы ничуть не удивилась, выяснись, что у них на троих один разум. Но понимаю ли я что-нибудь в людях? Вот фрау Грундман понравилась мне с первого взгляда, и куда это привело меня или, точнее, папу?

Ни слова не говоря, Хопперы расположились на деревянной скамье, стоявшей напротив дивана. Сложили на коленях пухлые короткопалые ручки, чёрные блестящие глаза-бусины уставились на папу. Я с неприязнью подумала, что Хопперы, должно быть, покрыли свои глазки лаком, дабы они гармонировали с прилизанными волосами.

– Вы привезли урну? – спросил Сирил безжизненным голосом.

– Да, урну, – сказала Дорис.

– Урну Харриет, – сказала Эдит.

– Мистер Саймонс привёз её. – Бен заговорил прежде, чем папа успел открыть рот. – Но, к сожалению для него и для всех вас, на него напали и урну похитили. Мы хотим знать почему. Иными словами, что вы можете рассказать об урне? Нам известно, что никакой Харриет там не было.

Три русские куклы дружно моргнули. Переглянулись. В унисон вдохнули и выдохнули, и Сирил наконец заговорил:

– Мы ничего не знаем.

– Харриет попросила нас лишь забрать урну, – добавила Дорис.

– И не болтать слишком много, чтобы не проговориться, – внесла свою лепту Эдит.

– Но вы же только что сказали, что ничего не знаете, – ехидно заметила я.

– Ничего о том, что на самом деле находится в урне и кому она предназначена, мы не знаем. – На лице Сирила промелькнул едва заметный проблеск разума. – Харриет не хотела, чтобы мы сказали что-то такое, что могло бы отличаться от того, что она говорила мистеру Саймонсу. Она не желала, чтобы мистер Саймонс нашёл её, если вдруг поймёт, что Харриет одурачила его.

– Харриет сказала нам, что знает, как смешивать правду с выдумкой. – Эдит опустила лакированную голову. – Но для этого нужно много практиковаться, а мы не умеем так выдумывать, как Харриет. Нам не следовало упоминать, что она работала в Оклендсе. Именно там, слушая рассказы пациентов о хитрых и удачливых преступниках, она решила заняться этим делом.

– Это случилось после того, как её оставил муж, – подхватила эстафету Дорис. – Ей нужны были деньги, чтобы ухаживать за нами. Мы очень нуждались в заботе. Мы не всегда выглядели так, как сейчас. Каждый из нас перенёс по нескольку операций. Сирила часто били в детстве, а надо мной и Эдит постоянно смеялись.

– Значит, Харриет действительно ваша кузина? – Я сжала папину руку.

– Конечно, – ответил Сирил.

– Это дело должно было стать последним, – тускло проговорила Эдит. – Мы с Харриет собирались поселиться в Девоне, купить там домик, денег не хватало, но после этой операции мы набрали бы нужную сумму. В детстве мы однажды побывали в Долише, это городок в Девоне, и с тех пор мечтаем поселиться там.

– А кто такие герр Фелькель и его жена? Какое они имеют отношение ко всей этой истории? – спросил Бен.

Я оглянулась на папу – он находился в полубессознательном состоянии.

– Фелькель? – Лицо Дорис ничего не выражало. Две другие чёрные головы склонились к ней, а она закивала так, словно, чтобы её остановить, требовалось дёрнуть за верёвочку. – Теперь я понимаю, о ком вы говорите. Это не настоящее имя. Они каждый раз его меняют. Они иногда работают вместе. Мужчина, женщина и старуха-мать. Харриет их недолюбливала. Этот человек постоянно стремился втянуть её в крупное дело, а она хотела всего лишь получать честную плату за нечестную работу. Так это называла Харриет. Но на этот раз всё обстояло совсем иначе, дело в том, что ей нравился мистер Саймонс. Больше чем нравился.

– Харриет влюбилась в вас. – Сирил посмотрел на папу, и глаза его вдруг перестали быть лакированными бусинами, они светились сочувствием.

– Она не хотела влюбляться, – вздохнула Эдит.

Дорис согласно кивнула:

– Да, не хотела, но сердце её оказалось разбито.

– Зачем вы всё это говорите? – слабым голосом прошептал папа.

– Потому что теперь это уже не имеет значения. – Голос Сирила треснул. – Ещё вчера мы решили, что случилось что-то нехорошее. Харриет не приехала за урной, как собиралась. А она всегда была очень пунктуальна. Позже мы узнали об аварии и поняли, почему Харриет не появилась. Даже не стали расспрашивать миссис Блум, какого цвета разбившаяся машина и кто погиб, мужчина или женщина… Мы уже не сомневались, что наша Харриет мертва.

Глава двадцать третья

– Мертва! Разве я не знал об этом с самого начала? – Папа вышел из оцепенения, словно раненый лев, которому наступили на хвост. – Разве в душе моей не поселилась печаль?! Я знал, всегда знал, что моя любимая, моя несравненная Харриет безвозвратно исчезла, ушла… Я знал, что она никогда больше не вернётся!

– Папа, мне кажется, тебе лучше полежать в тишине и покое, а мы побеседуем с Хопперами в другой комнате.

Я попыталась погладить папу по руке, но он отшатнулся и свирепо зарычал. Никогда не думала, что у него столько зубов.

– Должно быть, вам трудно осознать всё это. – Бен предусмотрительно отодвинулся подальше от папиных зубов. – Вас жестоко обманули, Морли. Вероятно, не многие оказывались в вашем положении – дважды пережить смерть любимой. Но так уж получилось, старина. В Германии не было никакой аварии. Герр Фелькель вам попросту солгал, и вашу встречу разыграли как по нотам. Представление с прахом несчастной Харриет – это уловка, чтобы заставить вас привезти урну в Англию. Только лишь сейчас она мертва и…

– Меня охватывает ужасное подозрение, Бентвик. – Папин рык потряс балки старой гостиницы. – Ужасное подозрение! Уж не в сговоре ли вы с этими жалкими представителями человеческого рода?! Вы и моя лживая дщерь! – Он соскочил с дивана и кинулся к Хопперам. Дружно пискнув, они нырнули под скамейку. – Бог знает, может, вы думаете, будто действуете в моих интересах?! – ревел он, ломая руки. – Да-да! Так оно и есть! Вы решили опорочить мою бедную Харриет, чтобы я быстрее оправился от утраты. Но говорю вам – никакие слова не смогут поколебать мою веру в её божественность и никакие наветы не затмят память о днях, проведённых с ней, ангелом небесным!

– Мы же сказали, что она вас любила, – пролепетала из-под скамейки Эдит.

– Да-да, любила, – поддержал Сирил.

– Любила, любила, – добавила Дорис.

Они несмело выбрались наружу и рядком уселись на скамейку. Должно быть, выражение их немигающих чёрных глаз проняло-таки папу, ибо он закрыл лицо ладонями и заплакал. Громко, навзрыд, безысходно, словно не рассчитывал на надежду и утешение ни на этом свете, ни на том. Моё сердце готово было разорваться от жалости и любви.

Душераздирающую сцену нарушила миссис Блум. Она разъярённо ворвалась в комнату и объявила, что мы тревожим остальных постояльцев.

– Думаю, вам лучше уйти, мистер и миссис Хаскелл! И заберите с собой этого пьянчужку! Пансион «На утёсе» – уважаемая и респектабельная гостиница, негоже, чтобы здесь творились оргии. Я не позволю запятнать репутацию моего заведения, слышите, не позволю! Вчера утром заявилась одна оборванка, мол, комнату ей подавай. Как же, разбежались! Да я такую на порог не пущу. Так что прошу прекратить безобразия и удалиться!

– Не стоит так волноваться, уважаемая, – холодно сказал Бен, беря папу за руку.