Ирина Шанина - Поцелуй смеющегося Будды Страница 46

Мы шли, шли и шли. Постепенно улицы становились все более цивилизованными. Сначала появились лавки с сушеными змеями. Наверное, местным жителям такие амулеты заменяли практически все — даже еду и питье. А как иначе объяснить тот факт, что в этом районе на три лавки с амулетами не нашлось ни одного продовольственного магазина? Еще через пару кварталов мы увидели первые приметы европейской цивилизации. Экспансия запада была представлена магазином «Севен-илевен». Рядом с магазином находилась автобусная остановка. Мы наконец вышли из смутного гангстерского района и попали в хотя и не престижный, но все же более-менее (скорее менее) приличный уголок города. Честно говоря, мы даже не вчитывались в названия остановок, главное — уехать отсюда, а там уже разберемся. Автобуса пришлось ждать долго. Не знаю, всегда ли он ходил с такими перерывами, или сегодня в связи с «особыми обстоятельствами» (как-то: уничтожение одной из крупнейших преступных группировок в городе) район был некоторое время перекрыт. К тому моменту, когда двухэтажный автобус подъехал к остановке, там скопилось не меньше тридцати человек. К счастью, несмотря на ажиотаж, внутри еще оставались свободные места. Мы купили билет у кондуктора и поднялись на второй этаж.

Автобус неторопливо ехал по незнакомым улицам. Видимо, все же район был некоторое время закрыт для въезда-выезда, потому что на каждой остановке в салон набивалось все больше и больше народа. Обычно невозмутимые китайцы оживленно переговаривались. Главной темой была, конечно же, кошмарная резня, лишившая криминальный мир Гонконга одного из главных специалистов. Народ в автобусе ехал относительно образованный, поэтому часть разговоров велась по-английски. Постепенно событие обрастало новыми фактами, причем каждый второй из присутствовавших если не сам был очевидцем произошедшего, чудом ускользнувшим из лап маньяка, то, по крайней мере, хорошо знал людей, непосредственно участвовавших в поимке опасного преступника. Сама личность преступника, оказывается, тоже была хорошо знакома ехавшим в автобусе гражданам. Человек, совершивший это ужасное злодеяние, обладал невиданной силой: кто-то рассказал, что тело толстяка Чу висело на люстре. Признаюсь, во время нашего пребывания в доме я не обратила внимания на наличие люстр, да и очень сомнительно, чтобы какая-то люстра смогла выдержать вес Чу. Не обошли вниманием и горничную, проявившую подозрительное трудолюбие. Говорили, что она — любовница и соучастница. Правда, насчет того, чья она любовница, мнения разделились. Часть граждан склонялась к мысли, что барышня была любовницей Чу, но он, дескать, собирался ее бросить, вот она и того… переметнулась на сторону противоборствующей группировки. Другая, столь же многочисленная часть, напротив, полагала, что горничная изначально была «засланным казачком». Что Чу встретил ее в одном из ночных клубов, где она продавала сигареты, был мгновенно сражен ее неземной красотой, влюбился и увез к себе.

Я вспомнила более чем заурядную внешность девицы и подумала, что вот так, по-видимому, и создаются мифы. Вполне возможно, что и легендарная Елена Троянская была не так уж хороша собой. Это потом уже древнегреческие акыны домыслили ее непреодолимую притягательность, чтобы хоть как-то оправдать глупость тамошних мужиков, затеявших очередную войнушку. Одно расстраивало: ведь обо мне по городу тоже ходили определенные слухи, но никто, ни один человек не описал меня как женщину неземной красоты. Обидно… Так, размышляя о несовершенстве мира, в котором нам приходится обитать, я и не заметила, как мы выехали в весьма обжитую часть города. К тому моменту, когда автобус свернул на Натан-роуд, я уже нашла вполне правдоподобное объяснение поразительной нечувствительности местных граждан к женской красоте. Чего я в самом деле от них хочу, ведь это же Азия, и стандарты красоты здесь сильно отличаются от общепринятых европейских. Эта мысль меня несколько успокоила, и я даже стала благосклонно взирать на пешеходов.

От созерцания меня отвлек Сань Ва. Пока я тут думала о высоком, ему в голову, оказывается, пришли здравые мысли по поводу того, как нам действовать дальше. С трудом оторвавшись от рекламного плаката «Хаш папиз» (симпатичный вислоухий щенок в тапочках), я честно попыталась сконцентрироваться на том, что мне пытался втолковать Сань Ва. По его словам выходило, что нам как можно скорее нужно добраться до пристани, купить билеты и первым же паромом отплыть на Лантау. План был хорош, возражений с моей стороны не последовало, я лишь внесла некоторые коррективы. Так, я предложила не ехать до конечной остановки, а высадиться где-нибудь в центре, чтобы водитель автобуса не смог впоследствии нас опознать. Видимо, пребывание в роли подсадной утки оказало значительное воздействие на мою психику: мало того что мне везде и всюду мерещились сотрудники полиции, под подозрением находились абсолютно все граждане, встретившиеся на нашем пути. Потому что впоследствии они могли дать наше описание.

Сань Ва нисколько не удивился, более того, счел подобную предусмотрительность совсем не лишней. Мы не знали, скоро ли конечная, но и расспрашивать об этом пассажиров или кондуктора было небезопасно, поэтому как-то само собой получилось, что мы вышли через две остановки.

Бывают же такие совпадения: остановка находилась буквально в пятистах метрах от здания почты, куда мы с «Джоном» так и не попали, в виду сложившихся обстоятельств. А «Джон» теперь уже не попадет ни на эту, ни на какую другую почту. Неожиданно мне в голову пришла совершенно дурацкая идея, а именно — не посетить ли мне в самом деле почтовое отделение и не расспросить тамошних сотрудников насчет письма для госпожи Наоми Цэнь. Я тут же поделилась своими соображениями с Сань Ва. Будь на его месте кто-нибудь из моих коллег, сразу бы попытался отговорить меня от столь безумной затеи. Тот же Леша популярно объяснил бы, что нечего шляться там, где меня могут поймать, что мои фотографии наверняка имеются не только у сотрудников полиции, но и многократно были показаны по телевизору, поэтому я в данный момент популярнее местных кинозвезд. И, скорее всего, я бы поддалась на уговоры… У возраста есть преимущество, именуемое жизненным опытом. Юность же бесстрашна — моему спутнику даже не пришло в голову меня отговаривать. Выросший на средней руки боевиках Сань Ва нисколько не удивился, не обозвал меня идиоткой, более того, он счел мою идею весьма разумной. Кто знает, может быть, Сю Инь на самом деле отправила мне письмо «до востребования». По крайней мере, все приличные герои приличных боевиков именно так и поступают.

Мы договорились, что, пока я буду на почте, он купит что-нибудь поесть. Я достала из кармана водительские права на имя Наоми Цэнь и смело вошла в помещение почты. У окошка «корреспонденция до востребования» никого не было. Я сунула в окно свой документ и попросила сидящую за стеклом девушку проверить, нет ли, случайно, письма для госпожи Наоми Цэнь. Девушка документы не взяла, просто кивнула и застучала по клавиатуре. Внимательно изучив появившуюся на экране информацию, она еще раз кивнула, мельком посмотрела в мои права, после чего встала и удалилась в соседнюю комнату. Мне сразу стало нехорошо. Почему она ушла? Что она увидела на экране? Неужели моя фотография присутствует во всех компах? Вопросы множились, как мухи-дрозофилы в лаборатории ученого. Я уже была готова спасаться бегством, когда девица вернулась, держа в руках длинный белый конверт.

Она распечатала какую-то квитанцию, поставила ручкой галочку, протянула квитанцию мне и предложила расписаться в отмеченном галочкой месте. Я машинально вывела какую-то закорючку и вернула квитанцию. Взамен мне выдали конверт. Я машинально взяла его в руки: на конверте рукой Сю Инь было четко выведено мое имя. Ну, не так чтобы совсем мое, а то, что указано в выданных мне фальшивых документах. С трудом подавив в себе желание немедленно вскрыть конверт, я покинула здание.

Сань Ва ждал меня на улице. Поразительно, но он совершенно не удивился, увидев письмо, даже удовлетворенно кивнул, дескать, так он и думал. Теперь нужно было найти место, где мы смогли бы сесть, перекусить и ознакомиться с содержанием письма.

Мы дошли до Натан-роуд и пристроились на парапете рядом с местными художниками. Пешеходная часть улицы сильно напоминала Старый Арбат: мольберты и косматые люди, готовые за полчаса запечатлеть вас для истории хоть в карандаше, хоть в сангине, хоть в масле (но в масле — дороже). Представленные образцы продукции также мало чем отличались от московских. Я увидела здесь знакомые лица — Жерар Депардье, Жан-Поль Бельмондо и Памела Андерсон. Во внешности всех персонажей улавливался легкий восточный колорит. Единственное отличие от Старого Арбата — полное отсутствие портретов президента Ельцина, зато в большом количестве был представлен Мао Цзэдун. Председатель Мао по-ленински щурился с каждого второго мольберта. Абсолютно все картины были нарисованы в хорошо знакомом любому советскому человеку духе социалистического реализма.