Дарья Донцова - Ночная жизнь моей свекрови Страница 58

У Антона Борисовича мелко затряслись руки:

– Что вы несете! Мы не думали об этом.

– Да ну? – фыркнула я. – Верится с трудом!

– Сначала мы растерялись, – признался гинеколог, – потом, ради Насти, решили скрыть произошедшее. Девочке бы проходу не дали!

Макс наклонился вперед:

– Вы отвезли ребенка в стационар?

– Нет, – после короткой паузы признался Антон, – это было невозможно.

– Ага! Огласка, – кивнула я, – девятилетняя малышка глотала наркотики из папиного клуба, преподнесенные ей мамой. Не лучшая реклама для семьи Баринова.

– Мы заботились о психике девочки, – заголосил Антон.

– Поэтому бросили ее умирать? – почти ласково спросил Макс.

– Насте оказали помощь в полном объеме, – сопротивлялся Ремчук, – мы же опытные врачи. В дом доставили все необходимое, не спали ночами, ни на секунду не оставляли девочку одну.

– И? – протянула я.

– Пятнадцатого июля Настенька ушла от нас, – прошептал Антон Борисович. – Господи, она выглядела, как ангел. Белокурая, красивая, невинная.

Я посмотрела на Макса:

– Злата и Кира скончались в ночь с десятого на одиннадцатое июля, Настя умерла пятнадцатого.

Муж кивнул и придвинулся к Ремчуку:

– Вы их похоронили?

– Вместе, – всхлипнул Антон Борисович. – В лесу, на участке у Яши. Они там рядом лежат. Боже, как нам было плохо! Одна Марфа силу духа не теряла! Яша чуть с ума не сошел, Лизорук с ним носилась, как с новорожденным, с ложечки кормила. Баринов много месяцев в себя приходил. Я физически оклемался чуть быстрее, но поверьте, мне было очень непросто.

– Ваша стажировка на Кипре, – воскликнул Максим, – то-то мы удивились! Зачем докторам ехать именно в эту страну! Америка, Япония, Германия – понятно. А Кипр? Не хочу никого обидеть, но это государство не является флагманом в области медицинских исследований. Да еще и безвизовый въезд. Марфа отправила друзей поправлять психику туда, куда быстрее получилось. Главное было увезти Баринова и Ремчука из России. К сожалению, в нашей стране не слишком заморачиваются с сохранением врачебной тайны. Едва владельцы клиники оказались бы в лечебнице, по Москве пошел бы шум. Марфа прятала концы в воду.

– Мы восстанавливались в одной из кипрских частных лечебниц, – признался Антон, – вернулись и впряглись в работу, пахали как очумелые. Спасибо Марфе, она нас зубами из ямы вытянула. Пришлось сказать, что Кира убежала с другим. Жена часто заходила в клинику, могли начаться расспросы. Злата и Настя тут не бывали, с ними не возникло никаких проблем. Марфа распространила слух, что Настя уехала учиться в Лондон, никто, естественно, это не проверял. Яков документы дочери из платной московской школы забрал, это теперь просто. Злата вроде как с дочкой поселилась, а Яша к ним летает. Но народ особенно и не интересовался. Тусовщики Злату быстро забыли, она не кинозвезда, не медийное лицо. Нынче модно жить на две страны, многие в Англию семьи услали.

– Осталось выяснить маленькую деталь, – вкрадчиво произнес Макс, – зачем вы начали убивать женщин?

Глава 33

– Что? – ахнул Антон. – Кого? Зачем? Я?

Я взяла Макса под локоть:

– Это не он!

Макс резко повернулся ко мне, и я продолжила:

– Помнишь, эксперт подчеркивал, что Лору Фейн не мучили, не били, не принуждали насильно к интимному контакту. О ней заботились, хорошо кормили, позволяли за собой ухаживать. И Кира, жена Ремчука, была русой, с курносым носом, а вот Злата – шатенка с большими глазами и крупным ртом.

Муж хлопнул ладонью по столу:

– Яков Баринов!

Я кивнула:

– Он самый. Нас смутило, что все пропавшие знали Ремчука, но ведь они могли быть знакомы и с Яковом! Знаешь, Баринов не хотел никому причинить зла, думаю, он собрал семью.

– Семью? – поморщился Макс. – Поясни.

– Яков Сергеевич обожал жену и дочь, – начала я, – их смерть его подкосила. Несколько месяцев Баринов лечится на Кипре. В Москву он возвращается зимой, впрягается в работу, пытается заглушить боль. Кому-то для забвения необходим алкоголь, кому-то лекарства, а кого-то спасет безостановочная пахота. Впрочем, не исключаю, что Яков принимал антидепрессанты. Пару месяцев он кое-как перекантовался, ему постоянно подставляла плечо Марфа, без ее поддержки и Баринов и Ремчук сломались бы, Лизорук служила для них жилеткой, психотерапевтом, строгой хозяйкой, смогла пробудить в них жажду жизни.

Но чем ближе подкатывало десятое июля, день, когда Яков в последний раз видел Злату живой, тем глубже становилась его депрессия. Думаю, в первый раз у него все получилось случайно. Пошел после бессонной ночи пройтись и наткнулся на рынке на Волынкину, которая покупала творог. Аня показалась ему до невероятности похожей на Злату, она знала Якова, потому что наблюдалась в его клинике.

Баринов предложил довезти ее до дома, та охотно села в машину. Дальше… ну… не знаю. Он сделал ей укол, угостил кофе со снотворным из термоса… и привез в свой дом. Там заставил Аню надеть платье Златы и успокоился. Жена вернулась! Она опять с ним, молодая, красивая, любимая. Но еще нужна дочка, Настенька. И Баринов крадет Ванду Плес. Не было двух маньяков! Это сделал один Яков Сергеевич! Вот почему женщины, удерживаемые им, шатенки, а девочки светлые. Ясен теперь и выбор дат. Десятое-одиннадцатое – кончина Златы. Похищая женщин, Яков Сергеевич убеждал себя: жена жива, она не умирала. Он ее спас, привел в особняк, но надо еще привести Настеньку! Пятнадцатого числа Яков Сергеевич забирал девочек. Повторяю, число и месяц в этой истории имеют принципиальное значение. Яков Сергеевич убеждал себя: вот пришла ночь с десятого на одиннадцатое, а Злата жива! Пятнадцатое миновало – Настя дома смотрит мультики!

– Но как он заставлял их играть нужные роли? – прервал меня Макс.

Я пожала плечами:

– Есть масса психотропных препаратов, которые лишают человека воли. Если принимать их несколько недель подряд, станешь похожим на послушную собаку.

Макс вскочил, схватил Антона за плечи и начал трясти его со словами:

– Немедленно говори, где Баринов держит заложниц.

– Не знаю, – отбивался Ремчук. – Впервые слышу о похищениях. Я признался, что скрыл смерть Киры, Златы и Насти. Меня это очень мучило! С каждым прожитым месяцем мне становилось все тяжелее! Я загрузил себя по горло работой, бегаю по теле-, радиопрограммам, веду активную светскую жизнь только ради того, чтобы не думать о Кире, Злате и Насте. Хотел завтра идти в милицию! Честное слово! Но вы сами пришли! Ну чем мне поклясться, чтобы вы поверили: эти семь лет были ужасны, я созрел для признания!

– Поклянись всеми своими деньгами, – не выдержала я, – обычно люди клянутся наиболее дорогим – для тебя это определенно шуршащие купюры. Хватит актерствовать. Где Лариса Ерофеева и Галя Вербова?

– Впервые о них слышу, – снова завел Ремчук. – Я ничего плохого не сделал, Кира скончалась от передоза, можно эксгумировать тела наших жен, Насти и…

Тут уже я подскочила к Антону, вцепилась ему в плечи и громко сказала:

– Кошелек Лоры Фейн выпал из твоей куртки! Значит, ты пересекался с убитой.

– Никогда не слышал про Лору Фейн, – простонал Ремчук.

– Она посещала медцентр, – напомнил Макс.

Антон Борисович вывернулся из моих рук и заплакал:

– Сюда ходит огромное количество народа.

Я внезапно поверила врачу и поняла, что ситуация могла быть иной.

– Слушай внимательно. У вас с Яковом одинаковые куртки, их купила агрессивно заботливая Марфа Матвеевна. У вас с Бариновым похожие фигуры. В тот день, когда нашлось портмоне, медсестра Ксюша издали приняла тебя за главврача, ты бросил ветровку на диван, из кармана выпал кошелек. Думаю, Лора Фейн, засовывая портмоне в карман, предполагала, что это куртка Баринова. Вспоминай, когда и где ваши вещи висели рядом?

– Дней пять-шесть назад, точно не помню, у меня с памятью стало совсем плохо, я приезжал к Якову, – зачастил Ремчук, – понимаете, хотел уговорить его покаяться. Не мог много лет себя заставить посетить место смерти Киры. Не бывал в особняке Баринова семь лет, но вот решился. Прикатил без звонка, рано утром, вошел на участок, позвонил, попытался побеседовать с Яшей. Знаете, что он мне ответил? «Антон, тебе необходима помощь хорошего психотерапевта. Понимаю, что ты не можешь осознать побег жены из семьи, но при чем здесь я? Злата и Настя дома, они, правда, еще спят, поэтому я не могу их позвать, чтобы ты убедился: у нас полный порядок. Уезжай и обратись к специалисту».

И я ушел, понял, что Баринов помутился рассудком. Понимаете, я, врач, не замечал ранее при общении с другом ни малейших признаков проблем с психикой. Конечно, я не являюсь ни психологом, ни психиатром, но ведь обязан был увидеть хоть что-либо! Да, мы никогда не обсуждали смерть Киры, Златы и Насти. Ни разу о ней не вспомнили за семь лет. Да, я не приезжал после того ужасного июля в особняк друга, просто не мог. Я боролся один со стрессом и чувством вины. Да, да, да! Мы с Бариновым спрятали голову в песок, решили: если беда не вспоминается, ее и не существовало! Это трусость! И я, в конце концов, решился вскрыть нарыв, приехал к Якову, а он… Вы бы видели, во что превратился его коттедж! Окна заделаны ставнями, заперты наглухо! Через каждую пару метров камеры! В комнате, в коридоре! Я, как вошел, попятился, прямо мне в лицо объектив уставился, а Яша говорит: