Дарья Донцова - Букет прекрасных дам Страница 59

Естественно, дело закрыли, наше государство считает, что смерть списывает все, и не осуждает умерших.

Спустя несколько дней после кончины Водовозова по московским салонам, где только и делали, что обсуждали происшедшее с профессором, змеями поползли слухи. «Ах, – закатывали глаза дамы, – мы так и знали! Левушка не виноват. Честнейший, благороднейший человек! Его оклеветали, и вот он покончил с собой!»

Пару раз Николеттины подружки пытались узнать у меня правду, но я ловко увиливал в сторону. Честно говоря, меньше всего хотелось вспоминать всю историю про хозяина «Ванильного зефира». Именно так: «хозяин «Ванильного зефира», называю я его теперь. Язык не поворачивается сказать «Лев Яковлевич». С этим у именем у меня связаны самые теплые воспоминания: оловянные солдатики, тихий, ласковый смех и фраза: «Ваняша, не позволяй себя обижать». Конечно, я понимаю, что профессор совершил преступление, но… ничего не могу с собой поделать. Льва Яковлевича Водовозова люблю до сих пор, а хозяин «Ванильного зефира» вызывает у меня омерзение. Иногда, ночью, когда лежу без сна, я задаю себе вопрос: стоило ли будить спящую собаку? Потом в голову приходит иная мысль: на что способен человек из-за денег? Как выяснилось, на многое. У меня была когда-то любовница, Лена Приходько, которая частенько говорила:

– Для меня лучшие цветы – деньги.

Вот и для Льва Яковлевича купюры, хрустящие бумажки заменяли все.

Элеонора выздоровела. Моя хозяйка в очередной раз обманула смерть. Никаких разговоров о трагических событиях, происшедших с близкими, она не ведет. Словно и не случилось ничего. Но я знаю, что в ее душе нет покоя.

На могиле Раи появился шикарный памятник из белого мрамора, привезенный из Италии. Зоя и Анна Ивановна съездили на кладбище, а потом долго о чем-то говорили в кабинете у Норы. Насколько я знаю, Элеонора купила им хороший дом в Красномосковске, и обе тетки переехали туда. Зое больше нет необходимости терпеть притесняющих ее родственников из-за боязни остаться в старости голодной. Нора дает ей деньги.

Рита долго лечилась. Нора созвала лучших специалистов, и девушку в конце концов поставили на ноги. Но это уже не прежняя Маргоша. С нее словно ветром сдуло шелуху эгоизма. Риточка притихла, по компаниям больше не шляется и усиленно налегает на учебу.

Пару дней назад мы были на кладбище. Маргоша положила к памятнику цветы и сказала:

– Ужасно просто, на фотографии она вылитая я, не находишь, Ванечка?

Я кивнул. Рита постояла пару секунд молча и тихо добавила:

– Мне теперь придется жить за двоих, а это очень большая ответственность, надо стать серьезней.

Я вновь кивнул. Хорошо, что Риточка поумнела, жаль только, что за науку пришлось заплатить столь высокую цену.

Лариса Федотова оправилась от инсульта, и мы никогда больше не встречались. Неля Малышева скончалась от ожогов.

Николетта по-прежнему устраивает файф-о-клоки и журфиксы. Элеонора вдвое увеличила мою зарплату, и маменька чувствует себя прекрасно.

Люси…

Девушка позвонила мне и опять попросила сводить ее в «консерваторию». Я, до сих пор спокойно помогавший ей обманывать Розу, неожиданно обозлился:

– Все ездишь к этому Севочке? Омерзительная личность!

Люси оторопела:

– Почему?

И тут меня словно прорвало. Я открыл рот и вылил на голову Люси все, что знал о «великом» писателе.

– Неправда, – решительно отрезала девушка.

– Хочешь убедиться лично?

– Да, – твердо сказала подруга.

– Ну тогда сообщи своему Ромео, что заболела и не придешь на свидание. Голову даю на отсечение, он решит использовать свободное время и пригласит приятно провести вечерок какую-нибудь дамочку из другого состава.

Люси гневно фыркнула и швырнула трубку.

Вечером, около семи часов, мы устроились в засаде возле метро «Первомайская».

– С чего ты взял, что Сева придет сюда на свидание? – нервничала Люси.

– Мне так кажется.

– Глупости!!!

– Подожди, дорогая, – спокойно сказал я и, вынув пачку «Мальборо», спросил: – Ты разрешишь?

– Дай сюда, – велела Люси и вытащила сигарету.

– Ты куришь? – изумился я, поднося ей зажигалку. – С каких пор?

– С сегодняшнего дня, – сердито ответила она, неловко затянулась и мигом закашлялась. Я отобрал у нее сигарету и затушил в пепельнице.

– Что за дурь пришла тебе в голову?

Люси гневно сдвинула брови, раскрыла было рот, чтобы достойно мне ответить, но тут прямо перед нами припарковалась сверкающая иномарка. Из нее вылезли мерзкий Сева и расфуфыренная дамочка. Начались объятия и поцелуи.

– Ну, убедилась? – спросил я.

Люси кивнула. Ее глаза начали медленно наполняться влагой.

– Милая, – попытался я утешить ее, – успокойся, он не стоит даже одной твоей слезинки. Хочешь, поедем в ресторан или в кино?

– Отличная идея, – неожиданно весело произнесла Люси, – с удовольствием поем пирожных, но только после того, как закончу одно небольшое дельце.

Я не успел у нее спросить какое, потому что моя спутница выскользнула из машины. Сквозь ветровое стекло я увидел, как она, в развевающейся соболиной шубке подлетела к любовнику и со всего размаха отвесила тому пощечину. Расфуфыренная дамочка завизжала, вскочила в иномарку и была такова, но Люси не обратила внимания на бегство соперницы, она была всецело поглощена Севой.

– Козел вонючий, – шипела Люси, – еще в любви мне клялся, гондон использованный!

– Но, пожалуйста, – вскричал Сева, – что за выражение! Люси, ты же интеллигентная дама! Ну скажите ей, – повернулся он ко мне, – что люди нашего круга так себя не ведут и не позволяют себе подобные высказывания! Это отвратительно!

– По-моему, очень правильно, – заявил я, – ты и есть козел долбаный, урод вонючий, сволочь недоделанная!

– Гондон гнутый, – добавила Люси и пнула Севу.

– Пидер лохматый, – не отстал я и толкнул Севу.

Недомерок не удержался на паучьих ножках и рухнул в сугроб.

– А-а-а, – обрадовалась Люси, – шлепнулся жопой в говно, так тебе и надо!

Набрав полные пригоршни грязного снега, вернее, жижи из соли и песка, она принялась швырять комья ему в лицо.

– Вы с ума сошли! – заорал тот. – Милиция, милиция, спасите!

– Молчи, говнюк отстойный, – велел я и запихнул в его разверстый рот побольше грязи.

Пока Сева отплевывался, я сорвал с него шапку и куртку, а Люси ухитрилась стащить с бывшего кавалера ботинки. Шапку она разорвала, куртку растоптала, а сапоги швырнула на проезжую часть, где неслись машины.

– Эй, граждане, – раздался металлический голос, – почему хулиганите?

Я обернулся. Безусый, но страшно серьезный милиционер строго смотрел на нас.

– Прекратите безобразия, – продолжил он, – в отделение захотели?

– Арестуйте их, – взвизгнул Сева.

– Молчи, дрянь! – рявкнула Люси и ткнула его мордой в грязь.

– Молодой человек, – ласково сказал я, нежно беря молоденького стража порядка под локоток, – ситуация абсолютно семейная. Моя приятельница поймала этого, как бы поприличней выразиться, субъекта на измене. Понимаете, он жил одновременно с двумя женщинами. Я ясно излагаю?

Патрульный кивнул.

– И вот теперь она, полная справедливого гнева, слегка его поколотила. Вы не волнуйтесь, мы сейчас уже заканчиваем и уезжаем. Остался лишь один маленький штрих.

– Какой? – обалдело поинтересовался паренек.

– А вот этот, – бодро воскликнул я, подошел к урне, легко поднял железный ящик и вытряхнул содержимое на поверженного Севу. Грязные бумажки, куски хлеба, пустые сигаретные пачки, бутылки рассыпались неаппетитной кучкой.

Люси плюнула сверху и подвела итог:

– Дерьмо к дерьму.

– Ну, это уже перебор, – протянул мент, потом глянул на раскрасневшуюся Люси и добавил: – Впрочем, разбирайтесь сами, я просто шел мимо, это вообще не мой участок.

– Спасибо, – улыбнулся я.

– Эх, – вздохнул паренек, – и отчего это красивых девушек на мерзавцев тянет? Прямо как мух на варенье! Вы только больше не безобразничайте, ехайте домой, с него хватит.

– Уже закончили, – заверила его Люси, – все.

Мы влезли в машину и отъехали пару кварталов. Внезапно Люси расхохоталась, по ее щекам потекли слезы:

– Нет, ты только прикинь, как он сидел!

– Весь в дерьме, – подхватил я.

– Представляешь, что было бы с моей мамой, если бы она узнала про эту сцену, – стонала Люси.

– Николетта бы упала в обморок, – вторил ей я.

Мы хохотали минут пять, потом я внимательно посмотрел в лицо спутнице и удивился:

– Люси, а куда подевались твои усики?

– Свела их кремом специальным, давно мечтала!

– А по-моему, они придавали тебе шарм, – ответил я и добавил: – Послушай, дорогая, а не сходить ли нам с тобой завтра в консерваторию?

Люси замерла с открытым ртом.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего особенного, – пожал я плечами, – два таких интеллигентных человека, как мы с тобой, должны посещать концерты симфонической музыки.