Ирина Волкова - Флирт с дьяволом Страница 7

Драчинский голосовал на шоссе под Лионом, когда разразился бурный, почти тропический ливень. Мгновенно промокший до нитки Влад огляделся в поисках укрытия. Метрах в двустах виднелись какие-то строения, но в наступивших сумерках трудно было разобрать, что это. Это оказалась ферма. Дом хозяев был заперт, на звонки никто не отзывался.

Отчаявшийся Влад перелез через загородку и забрался в ближайший сарай, оказавшийся хлевом. Он замёрз и был голоден. Свиньи, находящиеся в хлеву, напротив, пребывали в прекрасном настроении. Они что-то лениво хлебали из корыт, время от времени поглядывая на дрожащего от холода Драчинского круглыми бусинками глаз.

Свиньи раздражали Влада.

"Ещё немного, и я возненавижу весь мир", мрачно подумал голодный хич-хайкер.

Он достал из мешка, стоящего в углу, горсть ячменя и, опустившись на солому, принялся с отвращением жевать его под любопытными взглядами свиней.

Чем больше Харитон Ерофеев размышлял над своей идеей, тем больше она ему нравилась. Он должен найти и нанять красивого сексуального русского парня, который под его чутким руководством охмурит принцессу Стефанию и женится на ней, а затем введёт самого Харитона в высшее общество Европы. Возможно, Харитон даже вложит часть своих денег в игровой бизнес княжества Монако. Принадлежность к высшему обществу открывала ему массу возможностей для деловых контактов. И хотя он прекрасно знал, что делать большие деньги в Европе законным путём практически невозможно, поскольку доведённая до маразма бюрократия тормозила производство, а налоги съедали основную часть прибылей, думать об этом было приятно.

— Недаром говорят, что в Америке экономика двадцать первого века и социальное обеспечение девятнадцатого века, а в Европе экономика девятнадцатого века и социальное обеспечение двадцать первого века, — подумал Ерофеев. — Может стоило поехать в Америку?

В Америку Харитон не поехал по двум причинам: из-за русской мафии и потому, что там не было французских аристократов.

На самом деле заниматься бизнесом в Европе Ерофееву совсем не хотелось. Он забавлялся этой мыслью лишь для того, чтобы убедить себя самого, что идея подсунуть Стефании русского парня, чтобы поднять престиж России в глазах всего мира была не полностью бредовой и стоила того, чтобы воплотить её в жизнь.

Время от времени подсознание вытворяет с людьми странные вещи. Отцы втайне надеются на то, что дети воплотят в жизнь их нереализованные мечты. У Ерофеева не было сына, у него не было любимой женщины, он никогда не станет настоящим аристократом, но думая о том, как его ставленник будет действовать, соблазняя принцессу Монако, Ерофеев представлял на его месте себя самого — себя молодого и красивого, себя утончённого и изысканного, себя влюблённого и внушающего любовь. Даже сами по себе эти мечты были прекрасны. Так пусть прекрасная сказка станет былью, если не для него, то по крайней мере для какого-нибудь счастливчика, для своеобразной русской Золушки мужского пола.

Харитон усмехнулся у потянулся к телефонному аппарату.

"Интересно, что там приключилось с Большеуховым?" — подумал он. "Он так и не позвонил ни вчера, ни сегодня."

Не желая показаться навязчивым, Ерофеев не стал звонить утром. Уже почти четыре. Что ж, надо будет сделать ещё одну попытку.

Похмелье было мучительным и кошмарным, как китайские пытки. Пьер Большеухов подумал, что он умирает. Но, к сожалению, он не умирал. Он лишь страдал, и страдания его были невыносимы. Подлая стерва сдохла, не оставив ему ни гроша. Более того, через сутки он должен будет оставить дом, роскошный особняк Мотерси-де-Белей, в котором он прожил одиннадцать лет, одиннадцать прекрасных лет.

Дом больше не казался Пьеру тюрьмой. Это был рай, наполненный прекрасными воспоминаниями о восхитительных завтраках, которые ему приносили в постель вышколенные слуги, об обедах и ужинах, о сидении в шезлонге среди пылающих яркими огнями цветов. Но внезапно всё закончилось. Судьба в лице окончательно помешавшейся графини нанесла ему предательский удар в спину.

Он, Пётр Большеухов, старый, растолстевший и никому не нужный ни на родине, ни в этой чужой для него стране, завтра окажется выброшенным на улицу, как старый шелудивый пёс.

Пьер попытался заплакать, но у него не хватило сил даже на это.

В дверях появился дворецкий с трубкой в руках.

— Вас к телефону. Месье Ерофеев, — сказал он.

Большеухов наморщил лоб, мучительно припоминая, кто бы это мог быть.

— Вы будете говорить? — вежливо поинтересовался дворецкий. — Я могу сказать, что вас нет.

— Буду, — сделав над собой героическое усилие, — ответил Пьер.

Его руки так тряслись, что ему пришлось порядочно потрудиться чтобы как следует прижать трубку к уху.

— Пьер! Привет! — услышал он весёлый голос Харитона. — Что там с тобой стряслось? Перебрал, празднуя получение наследства?

Теперь Большеухов вспомнил, кто это был. Его новый знакомый. Мультимиллионер. Бывший директор нефтегазового комбината.

— Меня больше нет. Ты разговариваешь с мёртвым человеком, — простонал Пьер.

Слова он выговаривал с трудом.

— Что, так плохо? — озабоченно спросил Ерофеев.

— Хуже не бывает. Это конец, — не в силах сдержать себя, всхлипнул Большеухов.

— Подожди. Я сейчас приеду, — решительно заявил Харитон. — И запомни: русские никогда не сдаются. Всё будет хорошо.

— Спасибо, друг. Приезжай, — пробормотал Пьер.

Трубка выскользнула у него из рук и с глухим стуком упала на ковёр.

Марсель оказался ещё хуже Парижа. Если не считать роскошного широкого проспекта, ведущего от вокзала к старому порту и ещё парочки более или менее приличных улиц, больше смотреть было не на что. Улицы старого города были ещё более узкими, чем в столице. На них не было даже собак. Солнце раскаляло асфальт почти до точки кипения, так что народ предпочитал без особой необходимости не выходить из дома.

Влад обогнул длинный врезанный в тело города прямоугольник старого порта и вышел на пляж. Пляж был великолепен. Невероятно чистый песок отливал золотом, как кудри фотомодели, а лазоревое море было спокойным, словно налитое в блюдце молоко. Было трудно поверить, что Драчинский находится в городе, а не на далёком тропическом острове.

Пляж был заполнен народом. Очаровательные девушки в дразнящих бикини играли в волейбол с загорелыми мускулистыми парнями. Сбросив рюкзак на песок, Влад залюбовался одной из них, с чёрными, как антрацит, распущенными волосами, достающими почти до ягодиц. Занавес из волос взлетал и опускался, ненадолго открывая прямую сильную спину девушки и её красивые плечи.

За три недели путешествия на попутках Драчинский почти позабыл о том, что такое секс. Лучше бы он об этом не вспоминал. Влад снял с головы джинсовую панаму и словно бы невзначай прикрыл ею заметную выпуклость, появившуюся у него на джинсах.

Драчинский подумал, что если бы они были в России, он мог бы попробовать присоединиться к компании и, возможно, даже охмурить черноволосую красавицу, но у заросшего щетиной бродяги, не имеющего за душой ни франка, и к тому же и не мывшегося с тех пор, как он провёл ночь в хлеву, не было ни единого шанса.

Влад тяжело вздохнул, подхватил рюкзак и зашагал к воде. Дождавшись, когда опухоль на джинсах спала, он разделся и оглянулся вокруг, прикидывая, кого бы он мог попросить приглядеть за своими вещами, пока он будет плавать. Его выбор пал на солидно выглядящую даму средних лет в соломенной шляпке и больших тёмных очках.

— Присмотрите, пожалуйста, за моим рюкзаком, — попросил он даму по-французски.

Дама широко улыбнулась в ответ и кивнула головой.

— Не понимаю, что ты имеешь против носорогов, — сказал Харитон Ерофеев.

— Я ничего не имею против носорогов, — ответил Пьер Большеухов. — Просто мне сейчас не до них.

— Ладно, а как насчёт крокодиловой фермы? — спросил Харитон. — Мы могли бы пожить пару дней в африканской хижине на сваях, построенной над озером, кишащим крокодилами. И всё это почти рядом — всего 150 километров от Марселя.

— Вот это то, что нужно! — мрачно кивнул головой Пьер. — Меня сожрёт крокодил, и всё мои страдания разом закончатся.

— Какие страдания? — возмутился Ерофеев. — Трескаешь себе чёрную икру под греческий коньячок и ещё рассуждаешь о страданиях! Да и комната, которую я отвёл тебе, тоже не слишком смахивает на ночлежку!

— Я человек, у которого нет будущего, — драматически произнёс бывший актёр. Он всю жизнь мечтал о большой трагической роли. — Кто я теперь? Я, Пётр Большеухов, граф Мотерси-де-Белей! Кто я? Старик без родины, крова и денег! Нищий, вынужденный просить подаяния у людей, которые раньше считали за честь познакомиться с ним! Одинокий странник, обречённый на вечные скитания, пока смерть не настигнет его на каком-нибудь пустынном склоне Приморских Альп!