Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Алмазная история (пер. Н.Селиванова) Страница 79

С уважением разглядывали мы ночной колпак прадеда, по очереди примеряя его и удивляясь:

– Как они могли в этом спать? Неудобно. И голове жарко. Я бы не могла. А ты?

– Еще чего! И всегда удивляюсь, как люди в прежние века непременно надевали нечто подобное на головы. Привыкли, должно быть. Гляди, а вот это жабо ещё старше, наверняка дореволюционное.

– До Великой французской революции? – с почтением удивлялась Кристина.

Сколько радости доставили нам находки! Мы пытались втиснуться в корсет какой-то из прабабок. Упорства нам не занимать. Крыська заявила – с места не сдвинется, а зашнурует-таки меня! С трудом удалось вырваться от неё в последнюю минуту, когда мне уже грозило удушение. Сестра меня раскритиковала:

– Верх и низ у тебя ещё так-сяк, а вот талия ни к черту не годится. Позор!

– Значит, и у тебя то же самое, – огрызнулась я.

– Боюсь, ты права.

– Слушай, наконец я поняла, почему они не могли сами одеваться, всегда нуждались в услугах горничных. Все крючки сзади!

– А вот мне помнится, у куртизанок петельки и крючки были спереди. Выходит, умнее были аристократок. Жутко неудобная эпоха.

Время летело незаметно, мы с неохотой оторвались от увлекательнейшего занятия, когда пришло время спускаться на обед. Проглотили его в спешке, даже не разобрали, что ели, и поспешили опять в прабабушкины апартаменты. Мы уже добрались до её роскошных вееров, и тут мне в голову пришла наконец умная мысль.

– Я молода, – проинформировала я сестру. – Не знаю, как ты.

– Вроде бы я аккурат в твоем возрасте, – отозвалась та и подозрительно глянула на меня. – К чему ты ведешь?

– Будучи особой молодой, я способна предаваться развлечениям всю ночь. Проверено не раз. Причем мне это не доставляло никаких трудов, совсем наоборот. Не поспать одну, вторую, третью… без проблем!

Сестра поняла меня с полуслова.

– Для меня тоже нет проблем. Предлагаешь не терять время на дурацкий сон и просидеть тут до утра?

– А поспать потом днем. Тем самым лишим взломщиков всяких шансов, и отпадает необходимость в сигнальных установках. И заявляю официально: я не перенесу, если что-то из этого украдут! Не переживу, и все тут! Отдам концы. Понимаю, ценности все это старье не имеет, разве что музейную, но какая прелесть!

Крыську не надо было агитировать. Мы запаслись горячим кофе в термосе и вином, а от ужина отказались. Духовная пища всецело заменяла нам телесную.

Уже стало светать, когда мы наконец обратили внимание на небольшой секретер прабабки Клементины. До сих пор мы обходили его стороной, всецело поглощенные гардеробом. О, перед прабабулиными туалетами любая мебель отходила на второй план. Теперь же, несколько удовлетворив свою страсть к дамской одежде минувших веков и аксессуарам, даже немного пресытившись всеми этими шелками, атласами и бархатами, мы решили для передышки вплотную заняться изящным секретером.

Секретер оказался битком набитым всевозможными бумагами и бумажонками, и даже в одном из ящичков, под бумагами, мы обнаружили сережку – большой изумруд в окружении бриллиантиков, вполне исправную, но без пары.

– Интересно, где же вторая? – вырвалось у Кристины. – Наверное, прабабушка потеряла.

– Это случилось позже, ведь на портрете она изображена с двумя сережками.

– На каком портрете?

– Да на том, что в малой гостиной. В полдень на него падает солнечный луч, сережки так и сверкают, потому и обратила внимание. Жаль, нет второй. Большая ценность. Памятник старины, полагаю – конец барокко, к рококо приближается.

Махнув рукой на барокко и рококо, Кристина принялась просматривать бумаги в ящичках секретера. В основном это были какие-то счета, хозяйственные записи, например, перечень изысканных блюд к торжественному обеду. А вот куча визитных карточек и приглашений. И множество записей, относившихся к лошадям: перечень призов, описание скачек, информация о самочувствии Розалины и отличной форме Торренто, целые генеалогические древа наиболее выдающихся кобыл и производителей, переписка с владельцами ипподромов, характеристики жокеев и конюхов. Ну и, разумеется, связка рецептов лекарственных травяных сборов по лечению всевозможных лошадиных болезней.

– Похоже, прадедушка держал неплохую конюшню, – уважительно прокомментировала я. – То-то мне показалось странным, что в библиотеке мы с тобой не так уж много обнаружили литературы и записей о лошадях. Только в кабинете прадеда реестры, помнишь?

– Потому как предпочли собрать все в одном месте, вот здесь, – ответила Кристина. – А прабабушке не откажешь в последовательности, видишь, лошадей тоже лечила травами. О, гляди, вот интересная запись, даже ветеринар был поражен и признал её правоту. Знаешь, я все больше люблю эту бабульку. И если Анджей не станет на коленях благодарить меня…

– Не станет! Времени у него не будет. Схватит эти записи, ознакомится и если не падет трупом на месте, то сразу помчится в свою лабораторию.

– Ты права, опасно так его огорошивать. Буду давать по частям…

Тайник обнаружила, разумеется, я, недаром столько лет занималась старинной мебелью. Большой плоский ящичек оказался отлично замаскированным, но я нюхом почуяла его в самом неожиданном месте и сумела отпереть. Он был битком набит газетами, точнее, вырезками, а также отдельными страницами каких-то официальных документов.

Дрожащим от волнения голосом я подозвала сестру.

– Гляди! – сказала я, трясущимися руками выгребая из ящичка кучу бумаг. – Похоже, нет теперь необходимости ехать в Кале с остановкой в Париже. Наша прабабушка – просто жемчужина неоценимая! Думаю, именно вот это и хотел найти паршивый Хьюстон.

Кристина вмиг позабыла о драгоценных лошадиных рецептах.

– Что у тебя? О Езус-Мария! Та самая пресса, которую мы собирались искать в Кале и Париже? Потрясающе!

– И не только! – с торжеством произнесла я. – Сдается мне, вот это копии полицейских протоколов. Каким чудом удалось прабабке заполучить их?

Кристина вырвала у меня из рук кипу макулатуры.

– Должно быть, наша бабуля обладала поразительной силой убеждения. Гляди, одна тысяча девятьсот шестой год. Ну, молодой она уже не была, но, должно быть, все ещё отличалась потрясающей красотой.

– Графиней она была, причем с характером, – возразила я. – И наверняка все ещё ослепительной красавицей. И полицейский комиссар, какой-никакой, а все равно мужчина, наверняка не устоял перед ней. Погоди, не рви из рук! Надо все это разложить в хронологическом порядке.

Мы ещё и полкомнаты не застлали газетными вырезками и полицейскими протоколами, когда я извлекла копии бесценных записей полицейского комиссара: его личные комментарии к показаниям свидетелей.

Вот что нам удалось установить в результате внимательного изучения всех этих бумажек.

Прабабке Клементине нанес визит господин комиссар Симон собственной персоной. Об этом свидетельствовало коротенькое письмо, заботливо сохраненное прабабкой (булавкой прикрепила его к одной из газетных вырезок той поры). В письме полицейский комиссар просил позволения посетить уважаемую мадам графиню в удобное для неё время. Наверняка уважаемая графиня охотно выразила позволение. Итак, комиссар посетил графиню Клементину в замке, а последующие документы явились плодом этого визита.

Сидя на полу, устланном бумагами, с горящими от возбуждения глазами и пылающими щеками читали мы с Кристиной эти драгоценные свидетельства прошлого в хронологическом порядке. Извещенный по телефону о позволении навестить графиню, полицейский комиссар без промедления явился в замок Нуармон и поведал уважаемой графине о ходе расследования, а также поделился своими личными соображениями. Графиня наверняка почувствовала к умному, наблюдательному комиссару симпатию и доверие, ибо в свою очередь поделилась своими.

Вот, оказывается, как все происходило.

Получив сообщение о скоропостижной смерти виконта де Пусака, полицейский комиссар Симон примчался в его особняк со всей возможной скоростью. На месте предполагаемого преступления он обнаружил труп виконта и кошмарный беспорядок в комнате, где труп лежал. Тут же был назван подозреваемый в убийстве, некий Шарль Трепон, помощник ювелира, который незадолго до смерти виконта явился к нему и вдруг таинственно исчез. Месье Симон тщательнейшим образом проверил эту версию. Доказательством пребывания в кабинете молодого помощника ювелира был браслет. Валялся на полу, его как-то никто до комиссара не заметил. Позже ювелир Брумстер заявил, что послал к виконту помощника именно с этим браслетом, на котором он, ювелир, выгравировал надпись по заказу господина виконта. Вот помощник ювелира и явился к заказчику, чтобы вручить тому браслет. По мнению лакея, злополучный браслет помощник ювелира мог принести в небольшом саквояже желтого цвета. Он, лакей, помнил, как, подходя к дверям кабинета, этот молодой человек сунул руку в саквояжик, словно что-то вынимая оттуда. А все остальное произошло в кабинете, где виконт оказался с этим молодым человеком один на один, и было покрыто тайной. Но не для комиссара Симона.