Питер Альбано - Атака седьмого авианосца Страница 10

Мацухара инстинктивно взял ручку на себя, сделав «мертвую петлю» и кинувшись в лобовую атаку. Но, прежде чем он поймал врага в прицел, немец успел открыть огонь. Точно град забарабанил по фюзеляжу и хвостовой плоскости, пробивая в них рваные дыры. Но Мацухара уже держал «Рози» в третьем круге. «Поспокойней, — сказал он себе, — патронов мало». Потом дал гашетку, и корпус «Зеро» затрясся от отдачи.

Мацухара ликующе вскрикнул: очередь попала «Мессершмитту» в основание правого крыла. Целясь в бензобак, он прикоснулся к педали, чуть накренив машину, и дал новую очередь. Сначала крыло покрылось блестящими «оспинами» — это пули и снаряды выжгли и содрали с серебристого алюминия красную краску, — потом вспучилось: пробоины в плоскости действовали по принципу пылесоса, втягивая воздух, и огромное давление, возникшее внутри, грозило разрушить всю оконечность до самых закрылков. Розенкранцу ничего не оставалось, как сбросить газ и ринуться прочь, снова развернувшись носом к грозовому фронту. Но Мацухара был твердо намерен на этот раз не выпускать его: он даже облизнулся в предвкушении.

Отвага Розенкранца сомнению не подлежала: вместо того чтобы выпрыгнуть с парашютом, он пытался выровнять теряющую управление машину. Может быть, он догадывался, что все равно обречен: японец расстреляет его в воздухе. Может быть, предпочитал погибнуть за штурвалом своего истребителя, чем болтаться на стропах беспомощной марионеткой. Йоси не стал ломать себе над этим голову — он зашел в хвост к обреченному «Мессершмитту» и приготовился дать смертоносную очередь. Его не интересовал ход мыслей Кеннета: если бы представилась такая возможность, самурай задушил бы врага голыми руками. Знакомый жар разлился по всему телу, когда Йоси поймал в прицел голову и плечи Розенкранца. Он поглаживал гашетку так нежно, нажимал на нее так легко, что она упруго сопротивлялась движению его большого пальца, он медлил, прежде чем утопить ее в полированном стальном гнезде, и наслаждался предчувствием щелчка, который замкнет цепь. Наконец гашетка ушла — но Мацухара не услышал ничего, кроме свиста сжатого воздуха.

Он вскрикнул от жгучего разочарования. Боеприпасы кончились! Он был безоружен, и ему оставалось только смотреть вслед исчезающему в тучах самолету. В самый последний момент Розенкранц обернулся к нему и открыл в издевательском смехе крупные, жемчужно-белые зубы — настоящую акулью пасть. Мацухара, плача от бессильной ярости, бил кулаком по приборной доске. Оба ведомых погибли. Брент, старик Такии и Хаюса — скорее всего тоже. А Розенкранц сумел уйти. «Все впустую, все напрасно», — стучало у него в голове.

Тучи — предвестники бури, как осатаневшие демоны, вились вокруг самолета, окутывая фонарь и ослепляя летчика. Взглянув на стрелку авиагоризонта, он резко взял ручку вправо, дал педаль и повернул назад, на север, курсом на Тиниан. Вырвавшись из густой облачности, сверился с приборами: стрелка топливомера подрагивала совсем недалеко от нуля. Мощный «Сакаэ» буквально пожирал горючее — оно уходило как вода из ванны, когда вынешь затычку. До той точки к юго-западу, где должен был стоять, поджидая свои воздушные патрули, «Йонага», было еще двести километров. Чуткие пальцы летчика изменили шаг винта, сбавили обороты до тысячи двухсот, а давление — до восьмидесяти. Самолет теперь еле плелся: два-три перебоя в ровной работе двигателя и резкие хлопки сообщили летчику, что больше насиловать «Зеро» нельзя.

Мацухара испытывал отвратительное чувство человека, проигравшего решающую схватку: печаль, пустота, ощущение потери обволакивали его душу, как застывшая смазка. Сколько людей погибло сегодня! А над ним пустые небеса, в необозримом пространстве которых еле заметной точкой проплывал его самолет. Мацумара сгорел, Кизамацу погиб, Брент Росс, Йосиро Такии и Такасиро Хаюса вместе со своим изрешеченным осколками и пулями бомбардировщиком сгинули в пасти бога бурь Сусано, а убийца Розенкранц избежал смерти. А он, Йоси Мацухара, лишившийся Кимио, потерял сегодня и Брента Росса. Дороже этих двоих у него никого не было на свете. Бок о бок с Брентом они воевали и дрались, бессчетно спасали друг другу жизнь, и между ними крепла, становясь нерасторжимой, особая связь боевого товарищества, которое известно лишь тем, кто в отличие от людей, выбрасывающих на стол кости, ставит на кон собственную жизнь. Они рядом стояли под градом пуль, под бомбежками и жестокими артиллерийскими обстрелами, их осыпали осколками, их полосовали клинками ножей и били кулаками, по ним давали торпедные залпы в море и очереди из «Калашникова» в парке Уэно. Молодой американский лейтенант доказал, что соответствует самым строгим нормам кодекса бусидо и обладает чертами истинного самурая — отчаянной храбростью, верностью долгу, честью.

Счастливейшими были те часы в жизни Мацухары, когда он, потягивая сакэ, читал другу свои хайку, а тот со стаканом виски в руке слушал задумчиво и внимательно. Сколько раз обсуждали они, что приводит человека «на тропу войны», что заставляет его становиться деталью сложного механизма и без колебаний выполнять приказы, не пытаясь вдуматься в их смысл, — убивать, разрушать и находить в этом честь и славу!.. Они оба пришли к выводу, что в мирной жизни нет силы, способной увести людей прочь с этой дороги, и нечем заменить это упоение ужасом. Война проверяет человека, как ничто другое, война — это оселок, на котором правится лезвие самурайского меча, война определяет, достоин ли мужчина носить это имя и занимать место среди других мужчин. Только для Брента мог облекать Мацухара в слова свои смутные мысли, только с ним мог он делиться сомнениями, которые одолевают всех, посвятивших себя богу войны Хатиману-сан.

Внимание его привлекли две тени, одновременно мелькнувшие в противоположных концах неба. Красный истребитель вынырнул из-за тучи как раз под ним и стал медленно снижаться над аэродромом Тиниана. Это был Розенкранц, осторожно заходивший на посадку. Таранить его? Разом кончить все здесь и сейчас? Ни Кимио, ни Брента нет в живых, так зачем жить ему, подполковнику Мацухаре? Он уже потянулся к рычагу управления двигателем, как вдруг, внимательнее всмотревшись во вторую машину, отражавшуюся в его зеркале, узнал в ней «Тигр II». Свершилось чудо! Старик Йосиро невредимым вышел из пасти бога бурь Сусано. Нельзя сказать, что ему даром далась эта встреча: бомбардировщик почти не слушался рулей, волочил одно крыло, но старый кудесник все-таки удерживал «Накадзиму» в воздухе и заставлял его лететь. А в хвостовой кабине Мацухара заметил массивную фигуру Брента Росса, приветственно махавшего ему.

Йоси, заложив широкий пологий вираж, глянул вниз. «Мессершмитт» приземлился, и вокруг него суетились фигурки людей, казавшихся отсюда не больше муравьев, — они выталкивали самолет с полосы, заводя его во что-то похожее на закамуфлированный капонир. Значит, арабы устроили на Тиниане и на Сайпане свои авиабазы? А он-то думал, ливийцы взлетают с одного из своих авианосцев — известно было, что ливийская эскадра действует где-то в западной части Тихого океана. Но Йоси приходилось видеть солдат аэродромного обслуживания; те, кто сейчас убирал самолет Розенкранца в ангар, действовали не в пример более споро и слаженно. Это явно не местные… Значит, и сбитый им «Локхид» тоже скорее всего взлетал отсюда и совершал, наверно, регулярный разведывательный полет на восток — искал «Йонагу».

Он продолжал смотреть вниз. Но где же остальная эскадрилья Розенкранца? Они же всегда летают четырьмя тройками или шестью парами. Он обвел напряженным взглядом грозовое небо. Ничего. И на грязной влажной земле — следы от колес только этого кроваво-красного истребителя. Йоси перевел дух. Если «Мессершмитты» были доставлены на Марианские острова авианосцем, весьма вероятно, что командир корабля не пожелал расставаться со своими патрульными самолетами, тем более что «Йонага» ищет его. Скорее всего дело обстоит именно так. Командир ливийского авианосца выделил меньшую часть эскадрильи — те пять «Мессершмиттов», с которыми дрались Йоси и его ведомые… иначе небо просто кишело бы «сто девятыми». Значит, арабы все-таки обосновались на Марианах, и скоро сюда прибудут новые силы. Йоси покружил на Танапаг-Харбор — маленькой, закрытой коралловыми рифами бухтой на западном побережье Сайпана. Средних размеров «купец», десяток рыбачьих баркасов и — таинственная тишина. Надо сообщить на «Йонагу».

Облетев сверху и сзади медленно ползущий бомбардировщик, Йоси поднес к губам микрофон:

— Сугроб, Сугроб я — Эдо Первый. Прием.

Он знал, что «Йонага», опасаясь арабской радиотехнической разведки, может не только не отозваться ему, но и вообще изменить скорость и курс, не предупредив своих летчиков и оставив их погибать в холодных водах Тихого океана. Однако база откликнулась немедленно. Йоси услышал голос молодого радиста и локаторщика Мартина Рида: