Шарлатаны - Робин Кук Страница 10

Ной молча взглянул на Аву Лондон. Она ответила ему таким же молчаливым взглядом. Ной заметил, как побледнело ее загорелое лицо, а в широко раскрытых голубых глазах застыло безучастное выражение. Анестезиолог выглядела такой же ошеломленной, как и сам Ротхаузер. Внезапная смерть на операционном столе — непростое испытание для любого врача, но особенно тяжело, когда речь идет о молодом здоровом человеке, пришедшем на несложную плановую операцию.

— Простите, — сказал Ной, сам толком не понимая, за что извиняется.

— Это была самоотверженная попытка, — откликнулась доктор Лондон. — Спасибо. Такого не должно было случиться, — помолчав, добавила она.

Ной кивнул, но больше не произнес ни слова. Махнув рукой, он вышел из операционной вслед за доктором Стивенсом.

КНИГА ПЕРВАЯ

Глава 1

Суббота, 1 июля, 4:45

Будильник на смартфоне сработал в 4:45 утра. Небольшая однокомнатная квартирка Ноя Ротхаузера находилась на третьем этаже дома по Ривер-стрит в районе Бикон-Хилл. Пять последних лет, с тех пор как стал хирургом-ординатором Бостонской мемориальной больницы, Ной почти каждое утро, за исключением воскресенья, просыпался в этот ранний час. Зимой в квартире царили мрак и холод, поскольку отопление в доме включалось только в семь утра. Но сейчас, летом, выбираться из постели было намного приятнее: температура в спальне благодаря старому кондиционеру, громоздкому и шумному, держалась на комфортном уровне, а первые лучи солнца уже просачивались в окно.

Потягиваясь и разминая затекшие мышцы, Ной как был, голышом, направился в крохотную ванную. Было время, когда он спал в пижаме, как в детстве, однако теперь отказался от этой привычки: пижама — еще один предмет одежды, который приходится стирать, а Ной не любил тратить время на стирку. Чтобы добраться до прачечной-автомата, нужно пройти целый квартал вверх по улице, а затем сидеть там, дожидаясь, пока машина крутит вещи в барабане. Томительное ожидание Ной выносил с трудом, полагая, что преданный своему делу врач не должен отвлекаться на разные мелочи, в том числе на бытовые нужды.

Ной вгляделся в свое отражение в зеркале. Вид у него был слегка помятый. Накануне он позволил себе пропустить пару рюмок, что случалось нечасто. Он провел ладонью по щеке, прикидывая, можно ли обойтись без бритья. У него вошло в привычку бриться по утрам на работе в туалетной комнате хирургического отделения — таким образом удавалось выкроить несколько лишних минут и прибыть в больницу чуть раньше. Однако он вспомнил, что сегодня не совсем обычный день и можно не спешить. Во-первых, суббота, а значит, плановых операций гораздо меньше, чем в будни, но главное — сегодня первое июля, День больших перемен, как его называли в БМБ: начало учебного года для клинических ординаторов. Приступает к работе целая группа новичков, уже работающие переходят на следующую ступень, а пятикурсники завершают обучение и начинают очередной этап карьеры, становясь штатными врачами в различных больницах и клиниках. Все, кроме Ноя. По результатам голосования Совета ординатуры и хирургического факультета университета решено было назначить доктора Ротхаузера главным ординатором — пост, которым Ной чрезвычайно гордился. Теперь он становился кем-то вроде дорожного полицейского, руководящего движением на оживленном перекрестке. В большинстве других клиник эту должность попеременно занимали ординаторы, прошедшие пятилетнее обучение. Но в БМБ дело обстояло иначе: звание главного ординатора добавляло еще один год обучения. С помощью Марджори О’Коннор, заведующей учебной частью, и двух находящихся в ее подчинении координаторов Ной должен будет планировать ротацию младших и старших ординаторов между отделениями, а также составлять расписание практических занятий в учебном центре и суточных дежурств в больнице. Вдобавок ко всему он отвечал за утренние обходы, а также за еженедельные, двухнедельные и ежемесячные больничные конференции. Составление расписания лекций, которые являлись частью академического курса, тоже было на нем. Словно мамочка-наседка, главный ординатор следил, справляются ли его подопечные со своими обязанностями, посещают ли занятия и выдерживают ли напряженный рабочий график.

Поскольку необходимость спешить отпала, Ной открыл шкафчик над раковиной, достал бритву и пену для бритья. Намыливая перед зеркалом щеки, он вдруг понял, что улыбается. Новая должность сулила огромный объем работы — особенно с учетом того, что у него по-прежнему останутся свои пациенты и плановые операции, — однако Ной знал: грядущий год принесет ему радость и удовлетворение. Больница была его миром, его вселенной, и теперь он, как главный ординатор, становился ее властелином. Избрание на должность Ной рассматривал как огромную привилегию: как показывал опыт его предшественников, после завершения ординатуры ему наверняка предложат место штатного хирурга Бостонской мемориальной больницы. Получить возможность работать в крупнейшем медицинском центре при одном из ведущих университетов мира — все равно что вытянуть счастливый лотерейный билет. Ной давно мечтал об этом. Наконец-то все его усилия, жертвы, годы самоотверженной учебы окупятся и принесут свои плоды.

Расправившись со щетиной несколькими взмахами бритвы, Ной юркнул в узкую душевую кабинку. Минут десять спустя он вылез и принялся энергично растираться полотенцем. Никаких сомнений: год предстоит сумасшедший, но, с другой стороны, есть и положительные моменты — например, больше никаких ночных звонков и экстренных операций, хотя Ной не сомневался, что и так большую часть вечеров будет проводить в больнице. Однако разница заключалась в том, что теперь Ротхаузер сам может выбирать интересующие его случаи. И не придется отвлекаться на черновую работу, которой обычно загружают молодых ординаторов, вроде смены повязок, промывки катетеров или обработки нагноившейся раны. Отныне Ной сам будет поручать такие дела первокурсникам. Перед ним же открывались невероятные возможности для серьезной хирургической практики, от которых просто дух захватывало.

Единственной ложкой дегтя — и ложкой немаленькой, отравляющей всю бочку меда, — была эта чертова конференция по летальным исходам. Ной не мог переложить ответственность за ее подготовку ни на кого другого. Он, и только он один, должен проводить расследование по каждому случаю смерти пациента, а затем выступать с отчетом. Нежелание Ноя заниматься отчетом было вполне понятным. Поскольку чаще всего речь идет о врачебных ошибках, ему придется обращать внимание на профессиональные, а порой и личные недостатки коллег, указывать пальцем на виновных и перетряхивать чье-то грязное белье на глазах удивленной публики, так как сама специфика конференции предполагала именно такой разбор летальных исходов. Причем собрание обычно проходило в обстановке общей нервозности, эмоционального накала и неизбежно возникающих взаимных обид и подозрений. Учитывая непростой характер многих докторов, атмосфера нередко становилась откровенно взрывоопасной, и если не находился козел отпущения, разрядить ее бывало довольно трудно. За пять лет работы