Стивен Кинг - 999. Имя зверя Страница 11

— Собираетесь сегодня проехать весь путь до Диллона?

— Да, сэр.

— Да, я уже говорил. Далекий путь для продажи замшелых камней.

— Что ж, все мы делаем та, что должны делать.

— Это точно, — ответил Ромеро. — Что ж, счастливого пути. Езжайте аккуратно.

— Я только так и езжу, офицер. Счастливо оставаться.

— Счастливой дороги.

Ромеро поехал обратно с гребню холма, подобрал ботинки и сунул их в багажник. Примерно в это время, без чего-то десять, погиб его сын.

Место аварии он проехал по дороге домой в Пекос. Мигалки, силуэты двух машин «скорой помощи» и три полицейских автомобиля на противоположной стороне федеральной дороги. Он поморщился, увидев искореженные обломки двух машин, и не мог удержаться от мысли: «Бедняги. Помоги им Бог». Но Бог не помог, и когда Ромеро уже был дома, медэксперт показывал полиции штата бумажник, который взял с изувеченного трупа, предположительно молодого испанца.

Ромеро с женой ссорились из-за его позднего приезда, когда зазвонил телефон.

— Сам возьми! — заорала жена. — Твоя любовница, наверное!

— Я тебе еще раз говорю, нет у меня никакой… — Телефон зазвонил снова. — Да!

— Гейб? Это Рей Беккер из полиции штата. Ты сядь, ладно?

Ромеро слушал, и в животе у него рос холодный ком. Такого оцепенения у него никогда еще не было, даже когда ему рассказали о гибели родителей.

Жена увидела его лицо.

— Что случилось?

Он сумел справиться с дрожью и оцепенением настолько, чтобы ей сказать. Она закричала. И кричала, пока не упала в обморок.

Через две недели, после похорон, когда жена Ромеро уехала погостить к сестре в Денвер, когда Ромеро попытался выйти на работу (сержант пытался отсоветовать, но Ромеро знал, что с ума сойдет, если будет сидеть дома), диспетчер послал его на вызов, на который надо было проехать мимо баптистской церкви на Олд-Пекос. Мелькнула горькая мысль, как он был тогда поглощен той ерундой на этом самом месте совсем недавно. Чем болтаться тут и ломать себе голову над этими дурацкими ботинками, надо было побольше быть дома и уделять внимание сыну. Может, тогда не случилось бы того, что случилось.

Ботинок на дороге не было.

На следующий день и на следующий ботинок на дороге тоже не было.

Жена Ромеро так и не вернулась из Денвера.

— Тебе надо больше выходить, — сказал ему сержант.

Это было через три месяца, в субботу днем, в августе. В порядке подготовки к будущему соглашению о разводе и в попытке заглушить воспоминания Ромеро продал дом в Пекосе. На свою долю он переехал в Санта-Фе и рискнул купить в рассрочку скромный дом в районе Эльдорадо. Не помогло. Все равно на плечах лежал свинцовый груз.

— Надеюсь, ты не насчет свиданий с дамами.

— Я только сказал, что нельзя сидеть все время в доме, как в норе. Надо выбраться и как-то отвлечься. Если подумать, тебе надо и лучше питаться. Ты только посмотри, что за дерьмо у тебя в холодильнике. Прокисшее молоко, пакет с пивными банками и объедки от цыплят.

— Мне редко хочется есть.

— При таком холодильнике — еще бы!

— Не люблю сам себе готовить.

— Неужели так трудно хотя бы сделать салат? Вот что я тебе скажу. По выходным мы с Марией ездим на рынок — на Фармерз-Маркет. Завтра поедешь с нами. Там овощи — свежее не бывает. Может, если у тебя в холодильнике будет приличная еда, ты…

— То, что у меня не в порядке, Фармерз-Маркет не вылечит.

— Слушай, я из кожи вон лезу, пытаясь по-дружески помочь тебе. Ты мог бы хотя бы чуток пойти навстречу.

Фармерз-Маркет был возле старого вокзала, за рельсовыми путями, на открытом месте, недавно приобретенном городом. Фермеры приезжали на нагруженных пикапах и вставали на отведенных им местах. Некоторые устанавливали столы и натягивали тенты. Другие торговали прямо с машин. Пробовать можно было все — от пирогов до музыки: в углу играл самодеятельный оркестр. В толпе ходил человек, одетый клоуном.

— Смотри, не так все плохо, — сказал сержант.

Ромеро апатично прошелся вдоль рядов: сидр, лекарственные травы, выращенные на воле цыплята и подсолнухи. Про себя он отстраненно признал: да, неплохо. Все годы, что он служил в полиции, он ни разу здесь не был — еще одно, свидетельство, как он дал своей жизни пройти мимо. Но это сожаление вызвало в нем не желание учиться на ошибках, а лишь еще более сильную подавленность.

— Как вам эти пирожки? — спросила жена сержанта. — Их можно держать в морозильнике и разогревать, когда хочется. В порции их всего один или два, так что не будут оставаться лишние.

— Конечно, — ответил Ромеро. Ему было все равно. — Почему бы и нет?

Глаза его рассеянно скользили по толпе.

— Какие?

— Простите?

— Какие вам? С персиками или с пеканом?

— Без разницы. Выберите за меня.

Взгляд его упал на киоск, где продавались иконы из кукурузных листьев и волос, выложенные по резному дереву: Мадонны, младенцы в яслях, кресты. Искусно выложенные образы были покрашены и отлакированы. Традиционное испанское народное искусство, но внимание Ромеро привлекли не сами иконы, как бы хороши они ни были, а то, что продавал их не испанец, а молодой англосакс, будто он сам их и сделал.

— И яблочный пирог тоже хорош на вид, — сказала жена сержанта.

— И отлично. — Разглядывая высокого, худощавого продавца икон с короткими светло-русыми волосами, Ромеро добавил: — Я этого парня откуда-то знаю.

— Что? — спросила жена сержанта.

— Ничего. Я сейчас вернусь и возьму пирожки.

Ромеро протолкался через толпу. Светлые волосы юноши были подстрижены очень коротко. На худом лице выдавались скулы, отчего вид у парня был такой, будто он постится. И тот же одухотворенный вид, что и на иконах, которые он продавал. Это не был болезненный вид — напротив. Загорелая кожа лучилась здоровьем.

И голос его тоже казался знакомым. Подходя, Ромеро услышал пронзительно-мягкий голос, которым молодой человек объяснял покупательнице, сколько труда и тщания требует изготовление икон.

Ромеро подождал, пока покупательница ушла со своей покупкой.

— Вам, сэр?

— Я вас откуда-то знаю, только никак не могу вспомнить.

— Я бы хотел вам помочь, но, мне кажется, мы не знакомы.

Ромеро заметил осколок хрусталя, который висел на шерстяной нити на шее молодого человека. В нем был намек на светлую голубизну, будто он взял часть синевы из глаз своего хозяина.

— Наверное, вы правы. Просто вы показались мне так ужасно…

Его отвлекло движение справа — молодой человек принес из пикапа большую корзину помидоров и устанавливал ее рядом с корзинами огурцов, перцев, моркови и других овощей на соседнем столе.

Но отвлекло его не только движение. Этот молодой человек был высок и худ, с короткими светло-русыми волосами и худощавым одухотворенным лицом. Прозрачные голубые глаза, казалось, поделились своим цветом с кусочком хрусталя, висящим на шее. Одет он был в линялые джинсы и белую футболку, как и тот, с кем говорил Ромеро. Белизна футболки подчеркивала цветущий загар.

— Да, вы правы, — сказал Ромеро первому. — Мы не знакомы. Это вашего брата я видел.

Вновь подошедший был озадачен.

— Это ведь так? — спросил Ромеро. — Вы братья? Вот почему я спутал. Но не могу вспомнить, где…

— Люк Парсонс, — протянул руку второй подошедший.

— Гейб Ромеро.

Рука молодого человек была жилистой, рукопожатие крепким.

Ромеро понадобилась вся самодисциплина и тренировка, чтобы не выдать своей реакции. Мысли завертелись. Люк Парсонс? Господи, да это же человек, с которым он говорил в тот вечер, когда погиб сын и жизнь развалилась начисто. Чтобы отвлечься от воспоминаний, он пришел сюда, на рынок, и тут встретил человека, напомнившего то, что так отчаянно он пытался забыть.

— А это мой брат Марк.

— Здравствуйте.

— Простите, вам плохо?

— А что? Почему вы…

— Вы вдруг сильно побледнели.

— Это ерунда. Я просто последнее время плохо питался.

— Тогда вам стоит попробовать вот это.

Люк Парсонс показал на бутылочку с коричневой жидкостью.

— А что это? — прищурился Ромеро.

— Эхинацея, выращенная в домашних условиях. Если у вас простуда, эта штука поможет. Стимулирует иммунную систему.

— Спасибо, но…

— Когда вы почувствуете, как это вам помогло…

— Вы ее представляете, как лекарство.

— Лекарство от Бога. Ничего искусственного. Если она не улучшит ваше самочувствие, мы вернем вам деньги.

— Вот ты где! — сказал сержант. — Я тебя уже обыскался. — Он заметил бутылочку в руках Ромеро. — Это еще что?

— Как-то это называется… выращенная в домашних условиях… — Он не мог вспомнить.

— Эхинацея, — подсказал Люк Парсонс.