Джулия Берри - Вся правда во мне Страница 11

– Она захотела, чтобы я свистнул, – сказал он, скорчив гримасу, как будто ему приходится ублажать сумасшедшего.

Я услышала за спиной шорох и, раздвигая ветки обеими руками как пловец, пошла посмотреть, кто там.

Я ее не видела, но знала, что она здесь. Я чувствовала сладковатый запах лошадиного пота, слышала ее тихое фырканье. Удивительно, что она не сбежала после взрывов.

Я не знала ее имени, и даже, если бы знала, все равно не смогла бы ее позвать. Она больше похожа на фантазию, тень, чем на живое существо. Я назвала ее Фантом.

Тихо что-то бормоча, широко расставив руки, я приблизилась к ней. Она предупреждающе заржала, я остановилась и постаралась, чтобы мой голос звучал еще более успокаивающе.

Она сделала маленький шажок в мою сторону.

– Хорошая девочка, красавица Фантом, ты меня помнишь?

Она обнюхала мой нос и волосы. Я протянула руку и погладила ее по жесткой шерсти, и потрепала по щеке.

Освободив ее от тележки размером чуть больше коробки, я взяла ее под уздцы и, нежно уговаривая, повела к тому месту, где я оставила Даррелла. Про себя я просила ее отвезти моего брата в безопасное место и благодарила за то, что она пришла ко мне.

Она кивала головой и стучала копытом по земле.

Мы говорили с ней на одном языке.

II

Я зашла Дарреллу за спину и просунула руки под плечи. Зря мама отдавала ему за обедом лучший кусок. Я с трудом поставила его на ноги. Он не мог забраться на лошадь, только лечь поперек. Но я придала ему хорошее ускорение. В результате, поныв и поупиравшись, Даррелл все-таки оказался верхом.

Вокруг нас бродили люди с факелами. «Четырнадцать погибших», – сказал кто-то. «Шестнадцать», – поправил его другой. К ним подошли остальные и стали совещаться. Слишком много раненых, чтобы двигаться домой. Где провести ночь? Что делать с ранеными и погибшими? Кого послать в деревню сообщить о победе?

У меня было, что им сказать, если бы Даррелл был способен говорить за меня, или мне дали бумагу и карандаш, чтобы я могла написать. Но голова Даррелла повисла, а руки были совсем горячими от жара. Я не уверена, что он вообще понимал, что именно сегодня произошло. Я повела Фантом прочь, и ни один человек не сделал попытки нас остановить или о чем-то спросить.

Фантом захотела отвести меня обратно к хижине полковника. Я задумалась, это ближе, и нам не нужно переходить реку. Мне было интересно посмотреть, что там такое. Как-никак трофеи. А вдруг там у него была кошка или другое животное, нуждающееся в заботе?

Но это подождет. И я направила Фантом в сторону дома, к маме, которая наверняка уже с ума сходила от беспокойства.

За час в полной темноте мы добрались до переправы. Даррелл стонал и корчился от боли. Ему явно нужно было поспать. В темноте стремнину было только слышно, но не видно. Мы с лошадью легко могли переломать себе ноги. Я остановила Фантом и объяснила ей, что делать и почему. Я сказала ей, что никогда не заставлю ее сделать то, что не буду делать сама. Крепко сжав в руке уздечку, я шагнула в реку.

Оступившись на камне, я по колено провалилась в ледяную воду. Фантом наклонила голову, и я ухватилась за ее шею. Так мы и шли, поскальзываясь, погружаясь в воду, пока не нащупали ногами мягкую грязь, а потом и твердую землю. Один раз я чуть не упала, но она удержала меня, схватив зубами за одежду.

Ты удержала меня, красавица? Ты уже поняла, что принадлежишь мне?

III

Он погиб. Твой отец, мой тюремщик и мучитель, спаситель нашего города. Я попросила его о помощи и привела к смерти. Возможно, он такого и не заслуживал. Но он погиб.

Я помню, как однажды он принес мне платье. Он стащил его у путников, которые шли в Пинкертон, поэтому в Росвелле никто не заметил пропажи.

– В это ты скоро перестанешь влезать, даже если станешь меньше есть, – сказал он, швырнув мне смятый шерстяной комок. Я ждала, когда он уйдет, но он не уходил. – Чего застыла? Надевай!

Я начала натягивать его поверх моего вылинявшего голубого платья, но он встал и схватил меня на воротник. Разорвав мое платье спереди, он содрал его с меня. Я закричала, прикрывшись новым платьем, потом так быстро, как только позволило мое дрожащее с ног до головы тело, натянула его на себя. Он было теплым и колючим, и, к счастью, слишком широким и длинным.

IV

Мы шли по тропинке, ведущей в деревню. Полночь уже наступила. Я думала о женщинах и стариках, которые не смогли уехать. Они наверняка слышали звуки боя, но так и не узнали, что они означают. Как они обрадуются, что мы победили, что многие вернутся домой. Хотя многие и не вернутся.

Мы были уже совсем близко, и я ожидала увидеть в дверях домов женщин, жаждущих услышать новости. Меня это пугало. Сейчас я была рада, что народ предпочитает меня не замечать.

Но на окраинах города мы никого не встретили. Даррелл лежал на лошади как труп, мерно покачиваясь в такт шагам Фантом.

V

В окне дома мелькнуло мамино испуганное лицо, освещенное свечей. Я знала, о чем она думает – гонец на лошади может принести только плохие новости. Когда она увидела меня, у нее отвисла челюсть. Она мгновенно распахнула дверь, бросилась к Дарреллу, запричитала, заметив его раненую ногу, а на Фантом даже не обратила внимания.

Мы вместе снимали его с седла, поддерживая до тех пор, пока здоровая нога не коснулась земли. Мы взвалили его на шеи, как волы ярмо, втащили в дом и положили на кровать.

Джип, заметив свет и услышав суету, поднял лай, способный разбудить весь город. Он долго не мог успокоиться, ведь я привезла не тебя.

Мама не говорила, но из ее рта вырывалось огромное количество звуков: она всхлипывала, шептала, фыркала, стягивая с брата брюки, обтирая его, укладывая поудобнее. Это было похоже на обрывки молитв и утешений. Способный говорить – говорит, а те, кто не может, ведут лошадь в стойло, разводят огонь, греют воду, нарезают из тряпок бинты, чтобы перевязать рану.

VI

Но мама не вытерпела. Она первая нарушила установленное ею правило и задала вопрос, на который я должна была ответить.

– Что случилось?

Я уставилась на нее. Что бы я ни ответила, она все равно разозлится.

– Переселенцы? – спросила она.

Я покачала головой. Но она не поняла.

– Что ты имеешь в виду?

Я провела пальцем по горлу. Ее глаза расширились. Она упала на стул.

– Кто? Мы или они?

Я постучала по груди и замотала головой. Ну как же ей сказать?

– Пе-е-се-ы.

– Да?

– Ух-ии.

Она нахмурилась.

– Ушли?

Я кивнула. К счастью, некоторые звуки у меня получались.

– Бум!

И она сделала то, что я от нее никак не ожидала. Она широко улыбнулась, и я мгновенно перенеслась на пять, семь, десять лет назад, когда она еще была самой счастливой из женщин. В ее голосе звучало торжество.

– Бум? – закричала она. – Переселенцы? Бум?

Я кивнула. Она приложила ладони к щекам и сквозь слезы рассмеялась. Встав со стула, она подхватила юбки, приподнялась на цыпочки и затанцевала.

– Бум! Бум!

Как будто мне было два года и я произнесла свои первые слова. Или она потеряла разум.

Тут застонал Даррелл, и мама снова стала серьезной. Ранение сына стало еще одной заботой, но и радости по поводу победы над врагом она тоже не могла не испытывать. Мы живы и мы не потерпели поражения в войне.

Мне было приятно, что она никогда не узнает о том, что именно я стала причиной ее недолгой радости.

Ее голос прервал мои мысли на этот счет.

– Кто-нибудь в деревне еще знает о том, как закончился бой?

Я замотала головой. Неужели она пошлет меня?

– Вообще-то я должна послать тебя, – проговорила она, сверля меня взглядом. Потом пожала плечами. – Они и так скоро узнают. Лучше мы с тобой и с Дарреллом дождемся завтрашнего дня дома, и будь что будет.

VII

И вот я дома. Вот уж не думала, что снова здесь окажусь. Я дома и режу бинты.

Полковник принес мне одежду, когда у меня начались менструации. Я была вынуждена ему рассказать, иначе он бы сильно разозлился.

После первой менструации начались прикосновения.

Я сидела на полу на соломе и мыла посуду. Я хотела встать, но он нагнулся ко мне. Потом он ушел и отсутствовал целый час.

Я проснулась от того, что он гладил меня по ногам. Заметив, что я открыла глаза, он сел на стул.

VIII

Мы легли уже под утро. Даррелл лежал чистый в удобной постели, мы напоили его виски.

Наконец мама дала выход слезам.

– Хоть Даррелл ко мне вернулся, – сказала она мне. Я не ожидала от нее такой откровенности. Правда. Слишком долго ее не было между нами.

Ее глаза были красными и опухшими, она разглядывала меня как будто впервые.

– Спасибо.

IX

Прожив в хижине несколько недель, я попыталась убежать. Я заметила, что он каждое утро на некоторое время уходит зачем-то далеко в лес. Я набралась смелости, вышла из хижины, и на цыпочках пошла в противоположном направлении. Через двадцать шагов я побежала, а еще через пятьдесят он меня нагнал. Я никогда не видела и не слышала, как он приближается. Я шлепнулась на пятую точку, его лицо нависло надо мной. В зубах он сжимал свой охотничий нож.