Мерлин Маркелл - Никта Страница 11

Где уж ей было знать, что как только она приближалась к Ониксу, он начинал видеть в ней чудовищ, напрочь отбивавших у него малейшее желание?

Непросто описать чувства Мари, которые она испытала, проснувшись от того, что с нее стягивают трусы. Сначала ей подумалось сквозь сон, что в дом забрался бельевой вор, в следующее мгновение она все поняла и испытала ужас. Все потаенные мечты, которые она почитала стыдными и грязными, грозились исполниться прямо сейчас, и Мари тут же пожалела, что такие мечты вообще закрадывались в ее голову. Она попыталась вырваться, причитая: «Я не хочу! Не сейчас!»

Ее образ снова начал искажаться для Оникса, проступили клыки, нос сморщился и сплюснулся, а уши заострились.

– Не думай, что сможешь испортить мне кайф, – сказал скульптор чудовищу и закрыл глаза. К счастью, на ощупь под ним все еще было женское тело, никакой шерсти или чешуи. Резинка на трусах лопнула, и Мари притихла, смиренно принимая свою участь.

В момент наивысшего наслаждения Оникс опять услышал тот чужеродный голос из сна:

– Мне больно!

Когда он плюхнулся обратно на кровать, Мари повторила те же слова, на этот раз уже своим голосом:

– Мне больно.

– Боль очищает, – безразлично отозвался скульптор, устремляясь в ванную. Ванной им служил отсек студии, отделенный ширмами. Да будет славен тот человек, что провел воду на чердак, потому что сам Оникс не сумел бы этого сделать даже с инструкцией для чайников.

Мари решила обидеться на его равнодушие и села писать длиннейший пост в интернет-дневнике о своих чувствах. Чем больше она писала, тем глубже Мари обуревала смесь жалости и отвращения по отношению к самой себе. Когда она вволю выплакалась своим фрэндам со всего мира, оказалось, что вода в ванной давно перестала шуметь, а Оникс уже ушел из дома, что еще более повергло ее в смешанные чувства.

Он действительно забыл о ней, его занимало все вокруг – лужи на асфальте, стены домов, фонари и урны – все это вдруг стало простым, мирным и не несло в себе опасности. От осознания этого факта Оникс чувствовал себя пьяным на трезвую голову. Он не понимал, как раньше считал свое видение даром, ведь оно было сущим проклятием. Сейчас все поменяется, он сделает новые скульптуры, которые Стефан, наконец, сможет продать. Он купит Мари что-нибудь, она заслужила это своим терпением, которое оставалось для Оникса загадкой каждый раз, когда он на недолгие моменты выныривал из своего персонального ада и вспоминал о том, что живет на планете Земля.

Закончив восхищаться почти стабильным Парижем, Оникс вспомнил о своей цели. Он вышел из дома, чтобы снова найти Катрин – уже прозревшую, и спросить ее, каково это, быть первой безумицей на районе? Нет, он все сделает не так. Он деликатно попросит ее поделиться своими впечатлениями. Стоит завести дневник для исследований и записать все, что она скажет, а потом сравнить со своими воспоминаниями. Почему он раньше такой не завел?

Он пришел к салону Бонне, но оказалось, что тот открывается только вечером.

– Она больше сюда не придет, – сказала Ониксу его тень, приобретшая очертания мохнатого гиганта, который вчера облизывал Катрин своим язычищем.

– Где же мне ее искать? – спросил скульптор.

– Спроси у тех, кого ты убил, – ответила тень, приняв обычный вид.

– Какие мы злопамятные, – усмехнулся Оникс. – Я их породил, мне и решать, жить им или нет. «Да будет тьма», сказал творец, и этот творец – я.

Тень шелохнулась, но больше ничего сверхъестественного не происходило. Дворник, увидевший, как неизвестный разговаривает с пустотой, предпочел считать, что тот общается по маленькому скрытому микрофону, хотя рука так и тянулась покрутить пальцем у виска.

Возвращаясь на чердак, он услышал странный шум на лестничной клетке. Оникс ускорил шаг, и вскоре увиденное заставило его броситься вперед со всех ног. На лестничной площадке перед чердаком одна из оживших статуй, из тех, что он не удосужился разбить, держала Мари в цепкой хватке. Вокруг шеи женщины обернулся хвост статуи, длинный и тонкий, как веревка. Мари билась в панике, но тварь только сильнее сжимала ее. Оникс вспомнил, как лепил этот хвост на проволоке, и проклял тот день.

– Сделаешь шаг, и она умрет, – еле слышно прошелестела статуя. Оникс сначала остановился, а затем снова побежал вверх по лестнице.

– Блеф. Сейчас ты разлетишься на мелкие кусочки, как и твои собратья!

Статуя в последний раз сжала шею Мари, так сильно, насколько смогла, и сбежала на крышу через приоткрытое окно.

Тело Мари, обмякнув, повисло на руках Оникса. Ее лицо было страшного бордового оттенка, она еле дышала и не откликалась. Скульптор разрывался между звонком в «скорую» и сильнейшим желанием скрыть произошедшее. К сожалению, Мари становилось все хуже, и Оникс скрепя сердце набрал номер скорой помощи. Он положил Мари на площадке, а сам поднялся на чердак, вдруг медикам понадобятся какие-то ее документы.

Все статуи исчезли. О том, что они вообще были на чердаке, свидетельствовали только останки разбитых скульптур, да голова гидры на полке.

– Что произошло? Где они все? – спросил Оникс у гидры.

– Я бы тоже сбежала, если бы мои ноги еще были целы, – отозвалась глиняная голова.

– А Мари? Что это – месть?

Гидра промолчала. Оникс сел на стул перед окном и уставился на дождь. Стоило в его жизни появиться единственному просвету за столько лет – и на тебе. Послышались разговоры – кто-то из соседей нашел тело, хорошо хоть, подоспевшие медики нашли ее раньше. Оникс не счел нужным встречать их, его глаза опять начали слипаться и он задремал под шум дождя.

Он очнулся, когда кто-то начал трясти его за плечо. Это был полицейский.

– Месье, нам придется вас задержать.

– А? За что?!

– Вы обвиняетесь в изнасиловании и доведении до самоубийства.

Катрин

Еще вчера ей казалось, что ничего не может быть хуже постоянного давления со всех сторон без возможности отстоять себя. Сегодня же она понимала, что нет ничего хуже состояния, в котором ты боишься заснуть – а стоит только сомкнуть глаза, как мир вокруг заполняется кошмаром.

Сигареты, как назло, остались в сумке, а сумка – в подсобке кафе «Максим» далеко отсюда. Одно хорошо – не надо идти открывать кафе, вставать за стойку, улыбаться незнакомым людям, которые ничего не сделали для того, чтобы заслужить ее, Катрин, улыбку. Максим постоянно заставлял улыбаться ее во все тридцать два, отчего у Катрин сводило челюсть. Ей оставалось только соглашаться, надевать на себя дружелюбный оскал и с ностальгией вспоминать, что в ее родном Энске персонал улыбался посетителям разве что в самом элитном ресторане, на который их забегаловка не походила даже отдаленно. Шанталь в салоне хотя бы не настаивает на том, чтобы на сидела с восторженным выражение лица несколько часов подряд.

– У вас не продается сигарет? – спросила она без особой надежды. Кассир ответил отрицательно. – А лично у вас не найдется?

– Нет.

– Еще один повод бросить, – отшутилась Катрин, прощаясь с кассиром. За эту ночь она выпила не меньше литра черного кофе, растворимого – другого здесь не водилось.

«Скоро я буду выглядеть как Поль. Такой же растерянный взгляд, нервозные руки. Приобретенная беспомощность, как у тех собак, которых запирают в клетке и бьют током… Даже если двери клетки отпереть, они никуда не побегут, привыкнув к своему бессилию. Так и я, буду лежать где-нибудь под мостом и скулить, свернувшись в клубок».

Она пораздумала над вариантом, предполагавшим возвращение домой. Максим ей виделся достаточно наказанным за свое несносное поведение, тем более что он не был виновен во вчерашнем розыгрыше… Который оказался вовсе не розыгрышем.

Может ли быть безумие заразным? Или она и вправду была вчера под действием наркотиков? Кто-то подсыпал их ей, почему бы и не тот же Поль, только она потом забыла, как пила отравленное варево. Но, что-то подсказывало Катрин, что она была совершенно и трезва и дееспособна, хоть и не могла найти происходящему ни малейшего объяснения.

Если так, кошмары достанут ее и дома. Не хотелось бы закончить свои дни в лечебнице для душевнобольных.

Катрин достала из кармана мобильник. На часах – около восьми утра. Ни одного непринятого вызова или сообщения. Она ожидала, что смартфон будет дорожать от виброзвонка каждые несколько минут, но муж даже не пытался ее найти или хотя бы спросить, как она там. Это разозлило Катрин. «Ну же, давай, хотя бы один звонок, который я не приму!»

Она уставилась на экран с черно-белым цветком на обоях, будто бы искомая смс-ка или звонок должны состояться с минуты на минуту. Ничего не происходило. Только тянущая, унылая боль снова разлилась по животу.

Когда Катрин уже взяла смарт в руку, чтобы убрать его в карман, тот зажужжал. Она непроизвольно нажала «Принять» и поднесла мобильник к уху, не взглянув, от кого поступил звонок. В голове вертелась только одна мысль: «Черт, я же собиралась игнорировать его звонки!»