Лоренс Блок - Прогулка среди могил Страница 11

– Это прекрасная сказка на ночь.

– Настраивает на нужный лад, а?

– Ничто не может возбудить сильнее. Нет, правда, меня это не задело. То есть нет, задело, но меня от этого не воротит. Конечно, ужасно разрезать кого-то на кусочки, но ведь не это главное, верно? Главное то, что в мире существует такое зло, которое может появиться ниоткуда и убить тебя совершенно ни за что ни про что. Вот что действительно ужасно, и это одинаково плохо воспринимается и на пустой и на полный желудок.

Мы вернулись к ней домой, и она поставила фортепьянный концерт Седара Уолтона, который мы оба любили. Мы сели на кушетку и тихо слушали. Когда одна сторона закончилась, Элейн перевернула кассету и на середине другой стороны мы отправились в спальню, где занялись любовью с удивительной жадностью. После мы оба долго молчали, но через какое-то время Элейн произнесла:

– Вот что я тебе скажу, парниша. Если мы и дальше продолжим в том же духе, у нас скоро начнет неплохо получаться.

– Ты так думаешь?

– Меня это не удивит. Останься до утра.

Я поцеловал ее.

– Так и задумывалось.

– М-м-м. Хорошая задумка. Не хочу оставаться одна.

Мне тоже этого не хотелось.

Глава 4

Я позавтракал у Элейн и оказался на Атлантик-авеню почти в одиннадцать. Там провел пять часов, большей частью на улице и в магазинах, а также немного в местной библиотеке. Чуть позже четырех прошел пару кварталов и прыгнул в автобус до Бэй-Ридж.

Когда я видел Кенана Кури в прошлый раз, у него был сильно помятый и небритый вид. Сейчас он выглядел холодным и решительным, в серых габардиновых слаксах и светлой клетчатой рубашке. Мы прошли на кухню, и Кенан сообщил, что брат уехал на работу.

– Пит сказал, что останется со мной, что ему наплевать на работу, но сколько же еще мы будем с ним перемалывать одну и ту же тему? Я заставил его взять «тойоту», чтобы ему было проще ездить туда-сюда. Ну а как у вас дела, Мэтт? Узнали что-нибудь?

– Двое мужчин примерно моего роста схватили вашу жену прямо на улице возле «Арабского гурмана» и засунули ее в кузов синего фургона или грузовика. Видимо, тот же самый следовал за ней от «Д’Агостино». На дверцах фургона была надпись. По показаниям одного из свидетелей, написанная белыми буквами. «Продажа и ремонт телевизоров» и название компании в виде какой-то аббревиатуры. «Би-энд-Эл», «Эйч-энд-Эм». У всех разная информация. Двое вспомнили указанный адрес в Куинсе, а один указал более конкретно – Лонг-Айленд-Сити.

– И такая фирма существует?

– Описание довольно туманное, годится для десятка фирм. Пара букв, ремонт телевизоров, расположенная в Куинсе. Я обзвонил пять или шесть и не нашел ни одной, где есть темно-синий фургон. И ни у одной фирмы ничего подобного не угоняли. Впрочем, я и не рассчитывал на удачу.

– А почему?

– Не думаю, что фургон угнанный. Сдается мне, они следили за вашим домом в четверг с самого утра, ожидая, когда выйдет ваша жена, и потом последовали за ней. Вероятно, они уже не впервые поджидали подходящего случая, чтобы провернуть свое дельце. Вряд ли они стали бы каждый раз угонять автомобиль и разъезжать в нем целый день, тогда как в любое время он может быть объявлен в розыск.

– Так вы полагаете, это их фургон?

– Скорее всего. Похоже, они намалевали на дверях липовое название и адрес, а после похищения просто замазали прежний и написали другой. Я, например, нисколько не удивлюсь, если фургон теперь вообще другого цвета.

– А номерной знак?

– Вот он-то как раз скорее всего краденый, хотя это практически не имеет значения, потому что никто никогда не обращает внимания на номер. Один из свидетелей вообще предположил, что бегущая троица – это грабители, но все, что свидетель предпринял, это влетел в магазин, желая убедиться, что там все в порядке. Другой мужчина посчитал, что происходит что-то непонятное и глянул на номер, но единственное, что запомнил, вроде бы одна из цифр – девять.

– Н-да, очень полезные сведения.

– Чрезвычайно. Мужчины были одеты одинаково: темные штаны, темные рабочие рубахи и синие ветровки. Нечто вроде униформы, а в сочетании с фургоном это не вызывает подозрений. Я уже много лет назад усвоил, что можно пройти куда угодно, держа в руках какой-нибудь прибор, потому что это выглядит так, как будто ты пришел по делу. И эти двое руководствовались этим правилом. Два разных человека сказали мне, что были уверены, что видят двоих парней из эмиграционной службы, взявших на улице нелегальную иммигрантку. Это одна из причин, по которой никто не вмешался. И еще потому, что все произошло настолько быстро, что никто толком не успел среагировать.

– Отлично придумано.

– И униформа сыграла свою роль. Она позволила им раствориться в толпе, люди запомнили лишь то, что оба выглядели одинаково. Я говорил, что они к тому же были в бейсболках? Свидетели описали бейсболки и ветровки, то есть те вещи, которые похитители надели специально на дело, а потом избавились от них.

– Выходит, у нас практически ничего нет.

– Не совсем так. У нас нет ничего, что могло бы вывести на них напрямую, но кое-что все же есть. Нам известно, что они сделали и как, что они заранее спланировали всю операцию. Как они могли на вас выйти, не знаете?

– Им известно, что я поставщик, – пожал плечами Кенан. – Они упомянули об этом, взяв меня на мушку, потому что это значит, что у меня есть деньги и я не стану обращаться в полицию.

– Что еще им о вас известно?

– Мое этническое происхождение. Один из них, тот, что позвонил первым, всячески оскорблял меня относительно его.

– Кажется, вы об этом уже говорили.

– Гребаный араб, негритос песчаный. Вот это здорово, а? Негритос песчаный. Он забыл еще «верблюжьего жокея». Это я частенько слышал от итальянских детишек в соборе Святого Игнатия. «Эй, Кури! Долбаный верблюжий жокей!» Единственный верблюд, которого я в жизни видал – и то на пачке сигарет.

– Вы думаете, арабское происхождение делает вас подходящей мишенью?

– Такое мне в голову не приходило. Конечно, существуют определенные предрассудки по этому поводу, но я никогда особенно с ними не сталкивался. Франсин из палестинской семьи, я говорил об этом.

– Говорили.

– Им приходится куда хуже. У меня есть знакомые палестинцы, которые выдают себя за ливанцев или сирийцев, чтобы избежать травли. «А, ты палестинец! Значит, террорист!» Такого рода невежественные заявления. К тому же есть люди, распространяющие такое мнение обо всех арабах вообще. – Кенан закатил глаза. – Мой отец, например.

– Ваш отец?!

– Я бы не сказал, что он антиараб, но у него была целая теория о том, что мы не арабы. Видите ли, мы ведь христиане.

– А я как раз размышлял, что вы делали в соборе Святого Игнатия.

– Когда-то я сам этого не понимал. Нет, мы христиане-мароны, и, исходя из теории моего старика, мы финикийцы. Вы когда-нибудь слышали о финикийцах?

– Что-то из библейских времен, верно? Торговцы и открыватели, что-то в этом роде?

– Верно. Великие мореходы, они плавали вокруг Африки, колонизировали Испанию и, вероятно, достигли берегов Британии. Они основали Карфаген в Северной Африке, а на раскопках в Англии нашли кучу карфагенских монет. Они первые открыли Полярис – Северную Звезду. Я хочу сказать, первые обнаружили, что она всегда находится на одном месте и может быть путеводной для кораблей. Они разработали алфавит, послуживший основой греческому. – Он замолчал, немного смутившись. – Мой отец все время о них говорил. Похоже, кое-что осело у меня мозгах.

– Похоже на то.

– Он не был одержимым, но знал о них очень много. Отсюда и мое имя. Финикийцы называли себя кенаани, или канааниты. Мое имя должно произноситься Кенан, но все говорят Кинан.

– На полученной мной вчера записке написано «Кен Карри».

– Ну да, очень типично. Я делал заказы по телефону, и они приходили в адрес «Кин и Карри», похоже на пару ирландских юристов. Ну, как бы то ни было, согласно отцу, финикийцы и арабы – совершенно разные народы. Они – канааниты – уже существовали во времена Авраама. Тогда как арабы происходят от Авраама.

– А я думал, от Авраама произошли евреи.

– Да, через Исаака, законного сына Авраама и Сара. А арабы – сыновья Измаила, сына Авраама от Агари. Господи, я давным-давно не вспоминал все это. Когда я был ребенком, отец поссорился с бакалейщиком, жившим рядом на Дин-стрит, и иначе как «этот измаилов ублюдок» его не называл. Ну и характер был у папаши!

– Он жив?

– Нет, умер три года назад. Он страдал диабетом, и это отразилось на сердце. Когда у меня приступ самобичевания, я говорю себе, что он умер от того, что сыновья, не оправдав его надежд, разбили ему сердце. Он надеялся, что один станет архитектором, а второй – врачом, а получил алкаша и наркодельца. Но не это убило его. Его погубила жратва. У него был диабет и пятьдесят фунтов избыточного веса. Мы с Питером могли с тем же успехом стать Джонасом Салком и Фрэнком Ллойдом Райтом, но это ничего не изменило бы.