Олег Якубов - Театр теней Страница 13

– Как видишь, может! – убедительно сказал конферансье.

Теперь я думал о себе, что я либо пьян, но это было не возможно, либо психически болен, что казалось мне более правдоподобным.

– Вам пора на представление, оно сейчас начнется! – с легкой усмешкой сообщил конферансье. Он сказал с таким видом, будто задал мне следующий вопрос: «Ну, кто из нас двоих сумасшедший?».

– Я же опоздал на неделю, какое может быть представление? – с горечью спросил я.

На самом деле, меня начало угнетать опоздание, да и еще на целую неделю. Сам себя я считал достаточно пунктуальным человеком. Без резких, можно сказать, форс-мажорных причин мне опоздать было невозможно. Внутри меня находился скажем так «будильничек», который и не позволял мне совершать опоздания. Возможно у многих людей, таких же пунктуальных как я имелись свои «будильнички». Мой же» будильничек» заводило мое воспитание, которое и не позволяло механизму «будильничка» давать сбои. Когда я задерживался на некоторую встречу, он сердобольно начинал звонить и тогда, мне приходилось напрягать всю свою силу воли, все свое желание, чтобы «будильничек» прекратил свою непереносимую трель. Но сегодня, в этот вечер «будильничек» молчал, а это значит, что об опоздании не может быть и речи. И неполадки с часами всего-навсего очередной трюк этого ловкача, который способен задурить самого внимательного человека.

– Как я вам сказал в начале нашего разговора, вы не опоздали, а пришли как раз вовремя.– в ночной тишине под звуки светлячков прозвучал, становящий ненавистным, голос конферансье.

– Даже так! – не поверив, усмехнулся я, находясь в ожидании очередного подвоха.

– Именно.– со всей серьезностью в голосе, ответил он.

– Тогда мне стоит поторопиться занять свое место в зале и насладиться очередными чудесами сегодняшней ночи, которая длится уже неделю.– сказал я, двигаясь в сторону входа в шатер.

В этот самый момент у меня возникло расслабление, казалось, что гигантская, доломитовая гора упала с моих плеч. Разговор с конферансье был настолько тяжелым, что его можно было бы отнести к мукам Ада, которым подвергаются грешники. Даже возможно и стоило бы сотворить определенный круг Ада, куда попадают, допустим, лжецы и им предстоит такой психологически сложный разговор с загадочным конферансье.

– «А может я уже попал в подобный круг Ада?» – усмехнувшись, подумал я.

– Эту ночь вы никогда не забудете.– сказал он, приглашая меня пройти.

Когда я направился в сторону входа, конферансье достал свои часы и нажал на одно из кнопок часового механизма. В ту же самую секунду после этого жонглеры оживились и принялись дальше выполнять свои смертельно опасные, но тем не менее прекрасные трюки с топорами, которые также пришли в движение. Движения, продолженные после небольшой паузы, были будто движения продолжающейся жизни. Так наблюдая за завораживающими действиями жонглеров, я зашел внутрь шатра. Оглянувшись, моему взору предстало одинокое поле, ни о чем не говорящие, что было здесь несколько минут назад.

Внутри шатра стоял знакомый мне запах. Этот запах был знаком мне с детства, когда мы всей семьей посещали цирк, это был запах попкорна и сладкой ваты. Запах, нельзя было спутать ни с каким другим. Меня всегда привлекал запах- жареного попкорна, несмотря на то, что одна моя знакомая рассказывала мне о вреде этого запаха. Она утверждала, что это запах химического вещества диацетила, сам не знаю, как я запомнил это название, синтетического масляного ароматизатора, что вдыхание этого ароматизатора способствует развитию тяжелой болезни легких, которую называют «попкорн легких».

– «Бедные продавцы попкорна!» – подумалось мне.

Но, несмотря на эту информацию, мне все равно тянуло употребить стакан попкорн. Попкорн, я считал, не опаснее сигарет, которые итак в моей жизни занимали значительное место. Ощущая непреодолимое желание приобрести стаканчик попкорна, я принялся оглядывать окружающую обстановку внутри шатра, но как бы я не вглядывался, внутри ничего не продавалось. Здесь не было даже обычного буфета, где можно было бы приобрести еду или напиток.

– «Похоже, запах был такой же иллюзией, как все здесь вокруг, просто мне захотелось, чтобы здесь пахло попкорном и точка. Мое желание сбылось». – думал я.

Зал, где должно было состояться представление театра, представляло собой некий амфитеатр. Форма зала представляла собой полукруглую арену, сцена же располагалась напротив входа, там же находилось и за кулисье. Огромный бардовый занавес свисал с крыши шатра, однако я не видел за, что именно он прикреплен, на момент мне показалось, что он ливитирует и закреплен он не иначе как за воздух.

Однажды, еще в детстве, мне довелось побывать в цирке шапито. Воспоминания о представлении были самые наилучшие и наиприятные. Мне нравилась атмосфера шапито, ее простота, близость артистов к зрителям, где каждый зритель становится частью представления. Яркие картинки цирка бросались в мои детские глаза, и я воспринимал их как сказку, в которой очутился, подобно тем персонажам, о которых мне в детстве рассказывали родители.

Зал амфитеатра был заполнен до отказа, это был аншлаг. В зале стояла ужасная жара, мне в моем костюме было невыносимо, но приходилось терпеть, рубашка была мокрая насквозь. Зрители, сидевшие на своих местах, молча сидели и смотрели на сцену в ожидании начала представления, занимаясь коротанием времени. Я направился к девушке, которая судя по всему, распределяла места в зрительном зале. Девушка приятной внешности с длинными черными, как смоль, волосами, ярко-красная помада контрастировала с бледным лицом. Девушка в стиле бурлеска, приветливо улыбнулась мне, увидав и наверняка ощутив мой взгляд на своем идеальном теле. Девушка была воплощением того, что мне нравилось в девушках, когда мой взор осматривает их красоту. Ее волосы, губы, лицо, руки, ноги, тело все было абсолютно идеальным, она была воплощением моего женского идеала. Но больше меня удивил рост девушки, он был сопоставим с ростом конферансье на входе, он был огромен. Если рост конферансье увеличивала его цилиндр, то девушке в этом способствовали ее туфли на высоких шпильках. Вовсе было непонятно, как она передвигалась на них. Подойдя к ней, я улыбнулся и предъявил билет.

– Добрый вечер, Виктор! – с лучезарной улыбкой поприветствовала она.

– Добрый вечер! – ответил я, даже не удивившись тем, что она знала мое имя.

– Ваше место находится прямо напротив сцены между джентльменом в очках и джентльменом с тростью! – сообщила мне она, где мое место, указывая точное его расположение.

Поблагодарив ее, я направился к своему месту, указанному прекрасной прелестницей. Роскошное золоченое кресло с багровой бархатной обивкой, создало для меня состояние полнейшего комфорта и некоего умиротворения. Свет софитов светил мне прямо в глаза, но дискомфорта, однако, это не вызывало. В ожидании начала, я занялся тем, что делаю всегда при посещении театров, кинотеатров и иных культурных мероприятий, а именно, принялся рассматривать остальных зрителей. Не сомневаюсь, что каждый, кто ходил на массовые культурные мероприятия рассматривал окружавших его зрителей, людей которые совершенно незнакомы и по окончанию представления, не суждено с ними встретиться. Так же и я этим занимался, мне было интересно посмотреть на людей, которые оставили свои повседневные занятия, сбежали с работы, учебы, отказались от чего-то важного, чтобы лицезреть вместе нечто такое, которое нас заинтересовало и собрало вместе в одно время, в одном месте. Но здесь у меня не получилось рассмотреть зрителей, т. к. их лица были расплывчатые, в стиле картин южноафриканского художника Филипа Барлоу. Мне казалось, что на меня напала близорукость, но проморгавши, потерев глаза, обнаружил, что с глазами у меня все в порядке. Однако лица присутствующих здесь и сейчас были в моих глазах размыты, тогда как остальные части тел зрителей я видел превосходно. Я видел изысканные ювелирные изделия, украшающие места, которые предназначены для того, чтобы они были украшены, а именно пальцы рук, уши и шеи дам в вечерних туалетах, пришедших в столь странный театр со своими спутниками, ожидавшие увидать в этом театре нечто новое и занимательное, а также покрасоваться перед прочими мужчинами, пришедших сюда с другими дамами или в одиночку. Ювелирные украшения, украшавшие особ женского пола, блестели пуще софитов, светивших по периметру амфитеатра, они определенно относили хозяек данных «побрякушек» к высшему свету, ибо в нашем городе, граждане с низким и даже среднем достатком были не способны приобрести столь изящные украшения. Я будучи не столь искушенным дамским угодником, не был сколь значимо информирован о поведении светских дам или как они любят себя нынче именовать «светские львицы» во время посещения культурных мероприятий, однако общаясь со своими клиентами, а они по большей части страдали о неразделенной любви и через мои работы пытались воскресить своих муз и тайных любовниц.