Ray Indigo - Память призраков Страница 13

– Матерь Божья, – схватился за сердце приблизившейся к спящей красавице криминалист, совиные брови и усы которого печально обвисли от мрачного изумления, – Признаюсь, братцы, такого я не видел нигде. В смысле, и засушенные головёшки, и «Катраны», и мумии видел, но чтобы всё вместе… Никогда! Так не долго и умом тронуться. Похоже, это, как в катакомбах Капуцинов, где в стеклянном саркофаге лежит восхитительный трупик девочки, забальзамированной столь качественно, что малышка до сих пор, будто спящая красавица. Но здесь, я вижу, в изобилии использовалась соль и камера, по-видимому, наполнена азотом.

– Тише. Можно помолчать немного, я не слышу её… – прошептала бледная, как стена, Ангела. Филиппов тотчас любезно замолчал, но на пару с опером счёл странную практикантку сумасшедшей. Ему срочно захотелось на воздух, а Сергею на перекур.

– Да идите уже. Только, Серый, – оглушительным шёпотом придержал напарника следователь, – За одно наше подкрепление вызывай, службы, труповозки, но никаких журналюг, пока! И надо бы местных фараонов о местном собирателе мумий расспросить, хотя бы участкового найди. Шефу я сам доложу о новом повороте дела. – резюмировал атипичный сыщик, не без труда подобрав эвфемизм. Юрков с пониманием кивнул и в шутку, противоестественно повернул свою голову.

Следователь на несколько минут предоставил «спящую красавицу» в полное распоряжение экстрасенса, а сам, открыв свою чёрную папку, взялся набрасывать стенограммы дополнительных протоколов осмотра. Он уже не видел, как из-под опущенных ресниц Ангелы покатились слёзы, как шевелились губы в беззвучных вопросах, посылаемых в дремлющую метафизику. Перед широко закрытыми глазами её сквозь тленную тьму проплывало всеобъемлющее облако лазурного света. Искрящийся свет отбрасывали тысячи незримых мотыльков не упокоенной души, но их беспощадно расклёвывали чёрные птицы. Из гулкой дали доносилось девичье пение, тихий плач отчаяния и сбивчивые мольбы о помощи.

Впечатлительную визионершу накрыло волной этих потусторонних фантомов. Ноги ослабли, и Ангела, уже ничего не ощущая телом, просматривая диафильм чужой драмы, пала замертво на ковролин одного заботливого душегуба.

Глава V. Идальго

Благо обморочный сон сверхчувствительной особы оказался не вечным. Она умела переносить на себя состояния и мысли окружающих, воспринимать социум, наполненный скрытыми тайнами и ловушками, только эмпатически. Вроде того, как для решения какой-нибудь мудрёной проблемы, нужно думать, как проблема. Или нужно ею на мгновение стать. Расчувствовавшуюся «проблему» с ангельским именем, Горский оперативно эвакуировал из затхлого капкана чужих душ. А подоспевший криминалист, успев на первых порах возмутиться перспективе осматривать сразу два с половиной трупа за один выезд, как мог, реанимировал практикантку. На прощание, провожая до комитетского «Форда», Филиппов дал ей наказ больше кушать, дышать лишь свежим воздухом и непременно сменить профессию.

А тем временем к злополучному домовладению начали подъезжать наряды областной полиции, комитета и специализированные фургоны, от шума которых голова кружилась сильнее, но можно было утешиться на груди любимого брата. Лео имел взволнованный и утомлённый долгим ожиданием вид и забросал массой небеспочвенных вопросов. На их общем фоне особенно выделилось бредовое предположение краснодипломного психолога о том, что сестра стала жертвой заказчиков эксперимента, вновь разъярёнными его исходом.

И пока Лёлик не обеспокоил самого лучшего адвоката или пожаловаться в Страсбург, она, не поднимая слипающихся глаз, начала свой суггестивный пересказ полученных впечатлений. Девичий голос звучал бархатно, но очень печально, будто она, как в детстве рассказывала сказку, плохой конец которой неизбежен. История расширяла отвлечённое воображение, но не могла передать всей безнадёжности и мрака, в котором застыла хрупкая жертва маньяка, подобно мухе в янтаре. В течении десятиминутного обморока ясновидящая мысленно перенеслась в заболоченную лесную чащу. Высокий хвойный лес приближался, надвигаясь тёмной скалой, а последние башни и высотки города утопали за спиной. Оставленный город напомнил Петербург, где Евангелине доводилось бывать с друзьями. Единственно светлая тропинка в погасшем за мгновение лесу длилась бесконечно и витиевато, как нить Ариадны в лабиринте Минотавра. Бессмысленное и жуткое следование быстро наскучило и хотелось повернуть назад, но за спиной вдруг расползлись цветущие гнилью болота и отрезали путь к отступлению.

Тем временем, у дороги в неизвестность также незаметно появился свой провожатый – высоченная мужская фигура в чёрном плаще с капюшоном и длинным шлейфом. За ним влачился не только плащ с налипшими болотными гадами, но и причудливого вида посох, который и прочерчивал дальнейший путь. А все ближайшие деревья после него сами собой превращались в деревянные статуи языческих богов с устрашающими ликами воинов и старцев. Он ступал столь стремительно, словно низко летящий чёрный ворон, что по правую сторону среди лесистой завесы скоро начала пробиваться панорама набережная тихой реки или длинного озера. Периферийным зрением всё время казалось, что параллельно лесному призраку по лиловой кромке берега в сумерках бегут светлые лошади.

Вот в толще леса прорисовался горизонт с бледными избами и куполом старой часовни. Провожатый, очевидно достигнув цели, замедлил путь и стал ритмично крутиться вокруг себя, напуская бешеный ветер. Следом за колдуном, не имевшим под своим глубоким капюшоном лица, словно закрутилась сама земля в сплошной водоворот из хвойных крон, деревянных стрибогов, налетевших отовсюду ворон и филинов. Чёрный призрак не просто крутился, увязая всё глубже и глубже, он будто добровольно ввинчивался в недра сырой земли. После того, как он смешался с грязью полностью, из взрыхлённой почвы напоследок вырвался контур огромного лица, все ужасные черты которого образовывались впадинами грунта. Гигантская личина распахнула впадину рта в беззвучном крике, вроде изображённого безумцем Эдвардом Мунком, и разрослась в глубокий ров посреди леса. Вскоре обитаемый горизонт озарился огненным отблеском – к яме приближалось целое созвездие таинственных огоньков. Ими оказались смиренные путники, караван которых возглавляла каста загадочных монахов, надёжно скрывавших истинные лица в глубоких капюшонах. Их шествие отдалённо напоминало крёстный ход благодаря возвышающимся распятиям, христианским образам и знамений. Таинственные священнослужители выстроились вокруг ямы, но очевидно не собирались туда спускаться. Братская могила ожидала послушников, приведённых туда конклавом белых кардиналов, по приказу которых неофиты начали свой поочерёдный переход в иной мир.

В веренице преобладали мужчины и мальчики, на фоне которых особенно выделилась знакомая девушка с тёмно-каштановыми волосами, спускавшаяся в числе последних. И потому выглядела она случайной жертвой древнего культа. Все участники малопонятного действа, как сектанты были облечены в ритуальный саван, и потрёпанное свадебное платье девушки не сразу бросалось в глаза. Шатенка прижимала руки к груди, словно ей было очень холодно, больно или страшно. Но даже в профиль удалось рассмотреть, как постепенно из-под рук по белоснежному шёлку расходятся багровые круги крови. И вот, уже спустя пару минут, эта жуткая метаморфоза полностью превратила подвенечное платье в красное.

– Анжелика! – звонкий окрик неосознанно вырвался со стороны ясновидящей, словно кто-то шепнул ей имя обречённой. И действительно в последний миг, она обратила взгляд, полный последней надежды. Рядом с ней засуетился и начал нервно оглядываться долговязый шатен с закостеневшим, словно у скелета лицом. Услужливый тип испуганно посмотрел на непоколебимых монахов и подтолкнул невесту продолжить путь в яму, – Анжелика… – снова раздался отчаянный возглас, разнёсшийся по вековому лесу эхом. Ощущалась непоправимость кошмарной ситуации, и бессилие перед монотонным гнётом белых кардиналов. Это были древние заклятия, замаскированные под молитвы. Но, увидев спускающихся с лесного шатра синих мотыльков, последние силы были собраны, и ясновидящая многогранным эхом прокричала обернувшейся пленнице: – Будь свободной!

Мощный порыв свежего ветра, порождённый волшебным голосом, ворвался в тайную чащу. Все погребальные огни вмиг погасли, а капюшоны сорвались с седеющих голов монахов. И видение стремительно рассеялось, будто отражение на воде, растревоженное резким движением. Но долго ещё злобно всматривалась в нарушительницу спокойствия пара самых почтенных из волхвов, лишённые духовности, лица которых показались призрачно знакомыми и потому отпечатались в сознании.