Нора Робертс - Ложь во спасение Страница 14

Насколько откровенно ей отвечать? Да и как им признаться?

Какой будет всем толк, если она расскажет, что ее муж оказался лжецом и мошенником – а ее уже одолевали подозрения, что это далеко не самые страшные его прегрешения. Но каким бы он ни был, даже если дело окажется куда серьезнее, он все же отец ее ребенка.

Сейчас, когда он погиб, он не может ни оправдать себя, ни объясниться.

А сидя здесь и ломая себе голову, ничего не решишь. Она просто лишает себя удовольствия от радушной встречи, от этого солнечного дня, от поднимающей настроение музыки. Так что надо встать и идти вниз. И даже съесть кусочек торта – хотя вряд ли она его осилит: при одной мысли о сладком уже делается нехорошо. Шелби еще не успела подняться и двинуться к выходу, как услышала в коридоре шаги.

Встала и нацепила на лицо непринужденную улыбку.

В дверях показался ее брат Форрест – единственный, кто ее еще не обнимал.

Он был пониже Клэя, чуть-чуть меньше шести футов, и покрепче телосложением. Телосложение задиры, как не без гордости говаривала их бабушка – и не без оснований. Волосы темные, как у отца, но глаза, как и у Шелби, ярко-голубые. Сейчас эти глаза смотрели на нее в упор. Холодным взглядом, отметила она про себя, в котором стояли все невысказанные вопросы.

– Привет! – Шелби попыталась улыбнуться пошире. – Мама сказала, тебе сегодня пришлось работать. – Брат служил в управлении шерифа, и эта работа подходила ему как нельзя лучше.

– Так и есть.

На его щеке красовался бледно-лиловый синяк.

– Драться пришлось?

Он не сразу понял, потом коснулся щеки пальцами.

– Все в порядке. Арло Кэттери – помнишь такого? – вчера вечером позволил себе слегка побуянить. В баре у Шейди. Тебя, кстати, там все потеряли. Я догадался, что ты поднялась.

– Поднялась на несколько ступенек от исходной позиции.

Он прислонился к дверному косяку и продолжил внимательно ее изучать.

– Похоже на то.

– Черт побери, Форрест! Черт побери! – Никто из всей родни не умел так вывернуть ее наизнанку, выжать и опять пригладить, как Форрест. – Когда ты перестанешь на меня злиться? Четыре года уж прошло. Почти пять. Не можешь же ты злиться на меня всю жизнь!

– Я на тебя и не злюсь. Было дело, но сейчас я скорее на тебя сердит.

– И когда ты перестанешь сердиться?

– Не могу сказать.

– Ты хочешь, чтобы я признала, что была не права, что я совершила ужасную ошибку, когда убежала с Ричардом?

Он задумался.

– Это для начала.

– А я не могу этого сказать. Не могу – понимаешь? – Шелби показала на фотографию на комоде. – Это все равно что сказать: Кэлли – тоже ошибка, а это не так! Она мое счастье, моя радость, самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.

– Шелби, ты сбежала с мерзавцем!

Она почувствовала, как в ее теле напрягается и раскаляется каждая жилка.

– Тогда я не считала его мерзавцем, иначе я бы с ним не сбежала. Почему ты такой правильный, помощник шерифа Помрой?

– Я не правильный, я просто прав. И меня бесит, что моя родная сестра сбежала с негодяем, и я с тех пор практически не видел ни ее, ни племянницу, которая, между прочим, как две капли воды похожа на тебя в детстве.

– Я вернулась как только смогла. И Кэлли привезла, когда стало возможно. Я старалась изо всех сил – в меру своих способностей. Хочешь мне рассказать, каким мерзавцем был Ричард? Тут я могу тебя обрадовать: я и это сама знаю! Я допустила ошибку, когда вышла замуж за мерзавца. Так лучше?

– Отчасти. – Он продолжал держать ее под прицелом своих глаз. – Он тебя, случайно, не бил?

– Нет. Бог ты мой.! Нет! – Ошеломленная, Шелби подняла обе руки. – Ни разу даже пальцем не тронул. Клянусь!

– Ты не приезжала ни на похороны, ни на крестины, ни на свадьбы. Только к Клэю выбралась, да и то чуть не опоздала. Как ему удалось тебя так захомутать?

– Форрест, все очень сложно.

– А ты попроще скажи.

– Он просто говорил «нет». – У Шелби внутри все начало закипать. – Это достаточно просто?

Форрест пошевелился, размял и опустил плечи.

– А раньше тебе не так легко было сказать «нет». Ты умела дать отпор.

– Если ты думаешь, что это было легко, ты ошибаешься.

– Меня интересует, почему, когда ты минут на десять вырвалась домой на Рождество, ты была такая измученная, такая худая, такая побитая.

– Может, как раз потому, что я уже поняла, что вышла за негодяя! Которому к тому же я не очень и нравилась.

Она не могла сказать, чего сейчас в ней больше – негодования, вины или изнеможения.

– И потому, что я – еще до того, как овдовела, а мой ребенок остался без отца, – поняла, что я его не люблю, ни капельки. И он мне тоже даже не нравится.

В горле у Шелби встал ком, грозя прорвать плотину, которую она с таким старанием возводила.

– Но домой ты все равно не вернулась.

– Да, домой я не вернулась. Может, я потому вышла замуж за мерзавца, что сама была бессовестной. А может, я не могла придумать, как мне вытащить себя и Кэлли из того дерьма, в которое я себя загнала. Можно мы пока на этом остановимся? Может быть, хватит для первого раза? Если мы с тобой сейчас будем продолжать, боюсь, я не выдержу и совсем расклеюсь.

Он подошел и сел рядом.

– Пожалуй, я перейду из стадии «рассержен» в состояние легкой досады.

Слезы навернулись на глаза и потекли по щекам, теперь уже Шелби оказалась бессильна.

– Легкая досада – это уже прогресс. – Она повернулась и прижалась лицом к его плечу. – Мне тебя так не хватало! Как будто ты был моей ногой или рукой. Или половиной моего сердца.

– Да уж. – Он обвил ее рукой. – Мне тебя тоже недоставало. Вот почему, чтобы перейти в состояние легкой досады, потребовалось без малого пять лет. У меня к тебе есть вопросы.

– У тебя всегда вопросы.

– Например: почему ты приехала из Филадельфии на мини-вэне, которому больше лет, чем Кэлли, всего с парой чемоданов, несколькими коробками да с плоским телевизором в придачу?

– Это для папы.

– Угу. Вот выпендрежник! У меня и другие вопросы имеются, но я, пожалуй, повременю. Я проголодался и хочу пива. Две большие кружки. А если я тебя сейчас не приведу во двор, мама сама отправится на поиски и надерет мне задницу за то, что я довел тебя до слез.

– Мне надо немного прийти в себя, прежде чем начать отвечать на вопросы. Передышка нужна, понимаешь?

– Это хорошее место для передышки. Ну, идем, нас ждут.

– Ладно. – Шелби поднялась вместе с братом. – А за то, что ты мной слегка раздосадован, я буду слегка раздосадована тобой.

– Это по-честному.

– Ты можешь немного искупить свою вину, если вдвоем с Клэем занесете этот телевизор в дом и вместе решите, куда его повесить.

– Его надо повесить в мою квартиру, но я пока согласен приходить сюда, чтобы его смотреть. И есть папину еду.

– Это тоже по-честному, – решила она.

– А я вообще за справедливость. – Он снова обнял ее за плечи. – Ты уже знаешь, что Эмма-Кейт вернулась?

– Да ты что? Она здесь? А я думала, она в Балтиморе.

– Была, но полгода назад вернулась. Уже почти семь месяцев как. В том году с ее отцом случилась неприятность: упал у Клайда Бэрроу с крыши, сильно разбился.

– Об этом я знаю. Я думала, он поправляется.

– Ну, она, собственно, вернулась, чтобы его выхаживать – ты же знаешь, в каком у нее мама состоянии.

– Беспомощная, как безногий утенок.

– Вот именно. Так вот, Эмма-Кейт побыла тогда пару месяцев. Отца то клали в больницу, то выписывали, то на физиотерапию отправляли, а поскольку она сама медсестра, то толку от нее было больше, чем от кого-то другого. Ее молодой человек тоже периодически наезжал. Хороший парень. Короче говоря, поскольку она взяла такой длительный отпуск, ее с работы поперли – тем более что у них там в Балтиморской больнице бюджет урезали. А может, она сама ушла. Так вот, они с парнем переехали сюда, и ей предложили работу в больнице в Ридже.

– Папа помог?

– Конечно. Говорит, она отличная медсестра. Мэтт – так зовут ее парня – переехал к ней и открыл на пару со своим партнером бизнес. Фирма называется «Починим все».

– А, я видела пикап с такой надписью возле дома Эммы-Кейт.

– Мэтт с Гриффом сейчас делают новую кухню у мисс Битси. Насколько я слышал, ее желания меняются каждые пять минут, так что процесс затягивается. У Эммы-Кейт с Мэттом квартира напротив моей, а Грифф поселился в старом доме Трипплхорна на Пяти опоссумах.

– Нам еще лет по десять было, а этот дом уже начал разваливаться, – припомнила Шелби.

Но сам дом ей нравился.

– Он его приводит в порядок помаленьку. Правда, это работа на всю оставшуюся жизнь.

– Форрест, ты просто кладезь новостей!

Шелби спала на своей подростковой кровати, но на новом матрасе и, несмотря на прохладную ночь, оставила окно приоткрытым, чтобы в комнату шел воздух с гор. Проснувшись под шум дождя, она свернулась калачиком и улыбнулась, слушая мирное постукивание капель по крыше. «Сейчас встану, – сказала она себе, – всего минуту. Проверю, как там Кэлли, и соображу ей какой-нибудь завтрак. Потом начну разбирать вещи и займусь другими делами, которые ждут своего часа. Всего через пять минут».