Сидни Шелдон - Если наступит завтра Страница 16

– Тогда вы поможете мне?

Даниэль Купер недоуменно спросил:

– Помочь вам?

– Да.

– Нет.

Это слово уподобилось пощечине.

– Нет? Но почему? Если вы знаете, что я невиновна…

– Это просто глупо рассчитывать на меня. Мое поручение уже выполнено…

Первым делом, вернувшись, Купер принял душ. Он скреб себя с головы до пят, плескаясь под горячей водой почти полчаса. Вымывшись и одевшись, он сел за стол и написал рапорт.

Кому: Дж. Дж. Рейнольдсу N 4-72-830-412 От кого: Даниэля Купера Предмет: Картина. Две женщины танцуют в кафе. Роже Ренуар – масло, холст.

Мое заключение:

Трейси Уитни не связана с похищением картины никоим образом. Я полагаю, что Джо Романо застраховал картину с намерением представить кражу со взломом, получить страховку, а картину продать в частную коллекцию. В настоящее время картина, вероятно, находится за пределами страны. Так, я предполагаю, что она обнаружится в Швейцарии, в которой можно найти надежного покупателя и соответствующие законы. Если покупатель докажет, что он честно приобрел произведение искусства, швейцарское правительство позволяет его сохранить даже несмотря на то, что оно краденое. Рекомендация:

Так как нет конкретного доказательства вины Романо, наш клиент вынужден заплатить ему по страховому полису. Далее, совершенно бесполезно следить за Трейси Уитни как из-за похищения картины, так и возмещения убытков, потому что она не знает, где спрятана картина, и не имеет состояния, это факт. К тому же, Трейси Уитни будет отбывать наказание в Южной Луизианской Исправительной колонии для женщин следующие 15 лет.

Даниэль Купер остановился на минутку и подумал о Трейси Уитни. Он полагал, что другие мужчины примут во внимание ее красоту. Без всякого интереса он прикинул, что сделает с ней тюрьма за 15 лет.

С ним она ничего не сделала.

Даниэль Купер заклеил послание и задумался, хватит ли ему времени принять душ.

Глава 9

Пожилая женщина по прозвищу Железные Трусы направила Трейси работать в прачечную. Заключенным полагалось работать тридцать пять часов в неделю, и работа в прачечной считалась самой тяжелой. Огромная, жаркая комната, рев стиральных машин и стук гладильных досок, гнетущая душная атмосфера парилки. Наполнить и включить стиральные машины, таскать тяжелые корзины к гладильным машинам – все это – бессмысленный, непосильный и каторжный труд.

Работа начиналась в 6.00, и через каждые 2 часа заключенным полагался десятиминутный отдых. К концу девятичасового рабочего дня большинство женщин падало от истощения. Трейси приходила после работы опустошенная, не говорила ни с кем, вся в собственных мыслях.

Когда Эрнестина Литтл услышала о назначении Трейси, она заметила:

– Железные Трусы вцепилась в твою задницу.

Трейси ответила:

– Она не беспокоит меня.

Эрнестина Литтл недоумевала: эта женщина сильно отличалась от той перепуганной насмерть девушки, которую бросили в тюрьму месяц назад. Что-то изменило ее, и Эрнестине очень хотелось знать, что же именно.

На восьмой день работы Трейси в прачечной к ней во второй половине дня подошел охранник.

– Тебя переводят в другое место. Ты назначаешься на кухню.

Наиболее желанное место работы в тюрьме.

В исправительной колонии еда была двух типов: заключенные ели рубленное мясо, сосиски, бобы или несъедобную рыбу, в то время как еду для охраны и официальных лиц готовили профессиональные повара. В их меню входили антрекоты, свежая рыба, цыплята, отбивные котлеты, свежие овощи и фрукты и соблазнительные десерты. Осужденные, работавшие на кухне, получали доступ к этим блюдам и вовсю пользовались этим.

Когда Трейси явилась на работу на кухню, она даже не удивилась, увидав там Эрнестину Литтл.

Трейси приблизилась к ней.

– Спасибо, – с большим трудом она заставила себя произнести это слово как можно дружелюбнее.

Эрнестина молча кивнула.

– Как ты смогла меня вытащить, минуя Железные Трусы?

– Ее больше нет с нами.

– Что с ней стряслось?

– У нас своя система. Если охранник – жестокий мерзавец и начинает доставать нас придирками и цеплянием, мы избавляемся от него.

– Значит, начальник прислушивается к…

– Какой начальник?

– Как же вы можете?…

– Просто если хочешь, чтобы охранника сняли, начинают происходить всякие беспорядки. Направляется жалоба от заключенной о том, что Железные Трусы хватает ее за гриву. На другой день следующая заключенная обвиняет ее в зверствах. Потом кто-нибудь говорит, что она украла что-то из камеры, например радиоприемник, – и будь уверена, его находят в комнате охранницы. Все. Железные Трусы убирают. Охранники не управляют этой тюрьмой, управляем мы.

– За что ты здесь? – спросила Трейси. Она не особенно интересовалась ответом, самым важным было установить дружеские отношения с этой женщиной. – Не по вине Эрнестины Литтл, ты мне поверь. На меня работала целая группа девушек.

Трейси взглянула на нее.

– Ты имеешь в виду… – она застеснялась.

– Зазывал? – засмеялась Эрнестина. – Не-а. Они работали горничными в больших домах. Я открыла агентство по найму прислуги. У меня было не менее 20 девушек. Богачи чертовски обожают заводить дома прислугу. У меня была прекрасная реклама в лучших газетах, и, когда мне звонили, я отправляла девушек по адресу. Девушки оценивали обстановку домов, и когда их наниматели отправлялись на работу, выносили из квартир серебро, золото, меха и какие-либо другие ценные вещи.

Эрнестина закончила:

– Если бы я сказала тебе, сколько зеленых, не обложенных налогами, мы собрали, ты бы мне никогда не поверила.

– Как же тебя поймали?

– Это был мерзкий перст судьбы, киска. Одна из моих девушек накрывала стол к обеду в большом доме, а там была гостья, старая леди, у которой эта горничная работала и обчистила квартиру. Большой шум был. Когда полиция поднасела на девицу, та пропела на все голоса целую оперу, и вот – бедная Эрнестина здесь.

Они вдвоем стояли у плиты.

– Я не могу здесь оставаться, – прошептала Трейси, – мне надо кое о ком позаботиться там, на воле. Ты поможешь мне сбежать. Я…

– Начинай чистить лук. У нас сегодня на ужин мясо по-ирландски.

И она ушла.

По тюрьме распространялись самые невероятные слухи. Заключенные знали все, что когда-либо случалось, даже задолго до их попадания сюда. Осужденные, известные как мусорные крысы, рылись в отбросах в поисках кусков бумаг с информацией, подслушивали телефонные звонки, читали почту начальника, и вся эта информация тщательно и скрупулезно усваивалась и пересылалась особо важным осужденным. Во главе этого списка стояла Эрнестина Литтл. Трейси сознавала, что охрана и заключенные относятся к Эрнестине с почтением. С тех пор, как другие осужденные решили, что Эрнестина стала покровительницей Трейси, ее совершенно оставили в покое. Трейси с ужасом ждала, что Эрнестина сделает новую попытку подъехать к ней, но большая черная женщина держала ее на расстоянии от себя. Почему? Трейси удивлялась.

Правило N 7 официальной десятистраничной брошюры, адресованной новоприбывшим, гласило:

«Любая форма сексуальных отношений строго воспрещается. В камере не может быть больше четырех осужденных. Не более одного заключенного может находиться на койке одновременно.»

Реальность же так сильно отличалась от того, что рекомендовали заключенным, что брошюра воспринималась как шутка. Каждую неделю Трейси наблюдала новую заключенную-рыбку, прибывшую в тюрьму, и все повторялось снова. Во первых, заключенные, которые были раньше сексуально нормальны, не имели шанса остаться нормальными. Они приходили робкие и забитые, а кобел уже была тут как тут, поджидала. Драма проходила запланированно, по стадиям. В ужасном и враждебном окружении кобел казалась дружелюбной и симпатичной. Она приглашала свою жертву в комнату отдыха, где они смотрели бы вдвоем телевизор, и, когда кобел гладила руку, новенькая позволяла, так как боялась обидеть новоприобретенную подругу. Новенькая быстро замечала, что другие заключенные оставляли ее в покое, а так как зависимость ее от кобла росла, интимную близость представить было невозможно, потому что она делала все, чтобы на ней лежала только ее подруга и больше никто. Те, кто отказывался от сожительства добровольно, были изнасилованы. Девяносто процентов поступающих в тюрьму женщин силой обращены в гомосексуализм – добровольно или неохотно – в течение первых тридцати дней. Трейси приходила в ужас.

– Почему начальство позволяет всему этому происходить? – спросила она Эрнестину.