Тесс Герритсен - Смерть под ножом хирурга Страница 16

— Меня просто наняли на эту работу.

— За очень хорошее вознаграждение.

— Я случайно взялся это дело. И не заработаю ни цента.

— Ты откажешься от таких денег? Потому что поверил мне? — Она покачала головой. — Удивлена, что мои слова так много для тебя значат.

— Ты считаешь меня карьеристом-мерзавцем? Но справедливость для меня всегда на первом месте.

— Адвокат с принципами? Не знала, что таковые бывают.

Он внимательно посмотрел на нее. Взгляд скользнул по шее, задержался на линии выреза легкого платья. Вспомнил о шелковистой коже под своими пальцами и отвернулся. Потянулся за виски, а поскольку стакан был далеко, сделал глоток прямо из бутылки. Давай, напейся. Увидишь, сколько еще глупостей наговоришь до утра.

Вот ей это необходимо. Двадцать минут назад она была в состоянии близком к помешательству. Сейчас разговаривает и даже пытается его поддеть. Хороший знак.

Она взглянула на стакан:

— Ненавижу виски! — и залпом допила содержимое.

— Вижу. Выпей еще.

Она взглянула с подозрением:

— Кажется, ты пытаешься меня напоить.

— Что за абсурдная идея? — рассмеялся он и подвинул ей бутылку.

Она подумала мгновение и с выражением отвращения налила еще.

— Старый добрый «Джек Дэниелс», — вздохнула и нетвердой рукой поставила бутылку на место. — Смешно.

— Что тебя рассмешило?

— Любимый сорт моего отца. Он клялся, что пьет в медицинских целях, как лекарство. Посмотрел бы он на меня сейчас! Признаю теперь, что он прав, — все, что имеет такой ужасный вкус, должно быть лекарством.

— Но твой отец не был доктором.

— Это было его мечтой. Хотел стать сельским врачом. Тем, кто принимает роды, и за это ему платят десятком яиц. Не получилось. Появилась я, нужны были деньги, — она вздохнула, — у него была ремонтная мастерская в Сакраменто. И золотые руки, мог починить все, к чему прикасался.

— Он, должно быть, радовался, когда ты стала доктором.

— День окончания мною медицинского факультета он считал лучшим днем в своей жизни. — Ее улыбка исчезла. — Грустно, правда? После его смерти мама продала мастерскую. Вышла замуж за банкира из Сан-Франциско. Мы с ним друг друга терпеть не могли. — Дэвид увидел, как у нее дрожит нижняя губа, и в панике подумал, что она сейчас заплачет. Он знал, как иметь дело с плачущими клиентами. Дать коробку с салфетками, потрепать ободряюще по руке, уверить, что сделает для них все, что в его силах.

Но эта женщина не была его клиенткой. Она была для него больше чем просто знакомая. Они сблизились сегодня. Слава богу, она взяла себя в руки и сдержала слезы. Он принял у нее стакан и поставил на столик.

— Кажется, на сегодня тебе хватит. А теперь, доктор, вам пора в постель. Я провожу. — Он взял ее руку, но она неожиданно вырвала ее. — Что случилось?

— Нет, ничего…

— Тебя беспокоит, что скажут и подумают, если ты ночуешь у меня? Тебя это смущает?

— Немного. Но уж раз так сложились обстоятельства, — она рассмеялась, — страх вносит свои коррективы в условности.

— Я никогда раньше этого не делал.

— Что? Не приводил сюда женщин?

— Ну, скажем, давно не делал. Я хотел сказать, что у меня правило — никогда не связываться с клиентками.

— Я — исключение?

— Да. Можешь не верить, но я действительно не хватаю и не тащу к себе всех подряд.

— Но для кого-то делаешь исключение? — Она вдруг улыбнулась.

Он приблизился, как будто притягиваемый невидимыми нитями непреодолимого физического влечения.

— Только зеленоглазых, — пробормотал он, касаясь кончиками пальцев ее лица, — у которых несколько синяков в разных местах.

— Последнее звучит подозрительно, — прошептала она.

— Нисколько.

Кейт почувствовала опасность момента. Совсем недавно Дэвид клялся раздавить ее. И все еще может. Общение с врагом. Его лицо все ближе, а она не может сдвинуться с места. Нереальность происходящего поразила, как горячечная пьяная фантазия. Вот она сидит рядом с человеком, которого недавно презирала и боялась, и все, о чем может сейчас мечтать, — чтобы он поцеловал ее. Губы его были нежными, ничего похожего на первый поцелуй, обжигающий, проникающий, предвкушающий дальнейшее, что неизбежно последует за этим, но и этого нежного прикосновения было достаточно, чтобы в ней вспыхнул огонь. Оказывается, у «Джека Дэниелса» приятное послевкусие.

— А что на это скажет коллегия адвокатов?

— Они назовут это возмутительным.

— Неэтичным.

— Абсолютно ненормальным. Так оно и есть. — Дэвид отстранился, на его лице отражалась внутренняя борьба. И, к ее разочарованию, здравый смысл возобладал. Он встал и поднял ее с дивана. — Когда будешь писать жалобу, не забудь упомянуть, что я раскаялся.

— Это поможет?

— Нет. Для них мое раскаяние не имеет значения, но имеет для тебя. В этом разница.

Они стояли у окна, не отводя глаз друг от друга. Порыв ветра тревожно стукнул в окно.

— Кажется, пора ложиться. — Голос у него внезапно охрип. — То есть я имею в виду, что тебе пора идти спать в свою комнату. А мне — в свою.

— О…

— Если только…

— Если только что?

— Ты не хочешь этого.

— Не хочу чего?

— Идти спать.

Их глаза снова встретились. Она нервно сглотнула.

— Кажется, лучше пойти спать.

— Да, — он отвернулся и пригладил волосы, — я тоже так думаю.

— Дэвид?

Он взглянул через плечо:

— Да?

— Ты действительно нарушаешь законы юридической этики, оставляя меня здесь?

— При данных обстоятельствах? — Он пожал плечами. — Я все еще на безопасной почве. Пока между нами ничего не произошло. — Он решительно взял бутылку и поставил ее в бар. — И ничего не будет.

— Разумеется, — быстро согласилась она, — мне не нужны еще большие проблемы, чем уже есть.

— И мне тоже. Просто возник момент, когда я был нужен тебе, и я предоставил тебе свой дом как надежное убежище. А ты помогла мне лучше разобраться в том, что все-таки произошло во время операции. Взаимовыгодное соглашение. Только прошу об одном. Мы сохраним все как есть. Не только пока ты здесь, но и когда уйдешь. Наша репутация не должна пострадать.

— Я все прекрасно понимаю.

Оба вздохнули в унисон.

— Что ж, желаю спокойной ночи. — Она направилась к двери, чувствуя на себе его взгляд и молясь об одном — не свалиться с ног прямо у него на глазах.

— Кейт?

Сердце у нее стукнуло. Она остановилась.

— Да?

— Твоя комната по коридору вторая справа.

— О, спасибо. — Бедное сердце, оно больше не выдержит испытаний. Единственным утешением мог послужить его расстроенный вид.

Кейт давно ушла, а он все сидел в гостиной. Как он умудрился вляпаться в эту историю? Мало того, что он привел ее в свой дом. Напоил виски и чуть не соблазнил прямо на этом диване. Верх легкомыслия и глупости. Но видит бог, как же он хотел этого! По тому, как она таяла в его объятии, он понял, что ее долгое время никто не целовал. Прекрасно. Два нормальных взрослых человека, сгорающих от взаимного желания, спят в двух метрах друг от друга. Опасная ситуация.

Он не хотел думать о том, что сказал бы старый профессор по этике. Как он откажется от дела О'Брайен? Пока он не передаст дело другой фирме, он должен блюсти и защищать интересы клиентов. Он всегда был так скрупулезен, отделяя личное от служебного.

Если бы не потерял голову, то мог бы избежать неловкой ситуации, отвезя Кейт в отель или к кому-то из друзей. Куда угодно, только не сюда. Но проблема заключалась в том, что он не мог трезво мыслить с того дня, как увидел ее. После того как ей позвонили с угрозой, он испугался за нее, не мог ни о чем думать, главной целью стало обеспечить ей безопасность. Примитивный инстинкт, требующий защитить ее, преобладал над разумом, не поддавался контролю, и это все заставляло негодовать на себя. Как и на нее, ведь это она внесла сумятицу в его размеренную жизнь.

Недовольный собой, он встал с дивана и погасил свет в гостиной. Решил, что его не устраивает роль рыцаря на белом коне, тем более что Кейт Чесни не из тех женщин, которая нуждается в рыцаре. Но ему всегда нравились независимые женщины.

И нравилась Кейт. Очень.

Слишком нравилась.

Кейт лежала в темноте, слушая беспокойные шаги Дэвида в гостиной. Затаила дыхание, когда он проходил мимо. Было это только ее воображением, или он действительно на миг остановился около ее двери? Слышала, как он вошел в соседнюю комнату, как открывал и задвигал ящики, дверцу шкафа. Потом услышала шум душа. Принимал холодный душ? Она старалась отогнать картину, которую ей услужливо рисовало разыгравшееся воображение. Надо прекратить эти глупости, приказывала она себе, закусив до боли губу. Ею руководит простое вожделение, и этому способствовало выпитое виски. Ей тридцать лет, но никогда еще она так страстно не желала мужчину. Желание было дикое, голое и примитивное. Она никогда не испытывала ничего подобного к Эрику. С ним все было очень просто, никаких порывов животной страсти. Даже расстались они холодно, без сцен, решив, что они слишком разные. Со временем она поняла, что ее гордость была уязвлена из-за того, что он не попытался вернуться и не попросил о примирении. Но его образ постепенно тускнел, а теперь и вовсе оказался заслонен другим — мужчиной, который принимает душ в соседней комнате. Кейт с головой зарылась в подушку. Ей положено быть рассудительной и мудрой. Она просто сошла с ума или глупа — страстно желать мужчину, который недавно грозил ее уничтожить в суде.