Джон Гришэм - Афера Страница 16

– И условия содержания там ужасные, – произнесла Зола так, словно знала больше, чем Марк.

– Это правда. Поскольку не существует независимого контроля над этими заведениями, лица, содержащиеся в них, зачастую подвергаются жестокому обращению, включая долгосрочное одиночное заключение, неоказание должной медицинской помощи и плохое питание. Эти люди беззащитны и уязвимы перед лицом жестокого обращения, даже насилия. В прошлом году сто пятьдесят человек умерли в заточении. Лиц, подлежащих депортации, нередко содержат вместе с опасными преступниками. Во многих случаях им не предоставляют юридической помощи. На бумаге в СИТК существуют официальные стандарты условий содержания, но на самом деле они не обеспечены правовыми санкциями. Эти заведения практически не отчитываются в том, как тратят федеральные средства. Если говорить начистоту, за ними вообще никто не надзирает, и всем на них наплевать, кроме, конечно, самих содержащихся под стражей и их родственников. Это всеми забытые люди.

– Хватит, – прервала его Зола.

– Да, довольно, – поддержал ее Тодд. – Почему мы вообще об этом заговорили?

– А о чем бы ты хотел поговорить? – ответил вопросом на вопрос Марк. – О Горди? О Бренде? О нашей юридической школе? Занятия начинаются через неделю, я жду не дождусь.

На время разговор прервался. Марк листал еще какие-то статьи и мурлыкал себе под нос, подпевая «Старому радио». Наконец он спросил:

– Ну, Зола, а о твоей семье мы можем поговорить?

– Конечно.

– Почему они уехали из Сенегала?

– Мои родители никогда особо не распространялись о своей стране. Они радовались, что находятся вдали от нее, и были полны решимости вести новую жизнь здесь. Становясь старше, я задавала им вопросы, но получала обычно уклончивые ответы. Мой отец работал в чем-то вроде фермерского кооператива, и у него возникли какие-то сложности с руководством. Он нажил себе несколько врагов, потерял работу и счел за лучшее бежать. Его всегда ужасала перспектива возвращения. Бо́льшая часть его семьи рассеяна, и на родине его не ждет ничего, кроме неприятностей. Отец боится, что подвергнется преследованиям, если вернется.

– А твои братья?

– Старший, Сори, женился на американке и живет в Калифорнии. Его жена не мусульманка, и поэтому отец не хочет его знать. Младший – мы для краткости зовем его Бо – родился еще в Сенегале, поэтому над ним тоже нависает опасность. Он не женат и очень религиозен.

– Я думал, что политика СИТК состоит в том, чтобы не разделять семьи, – заметил Тодд.

– Возможно, где-то такое и записано, – отозвался Марк, – но на практике никто этому принципу не следует. Вчера вечером я прочел статью о семье из Камеруна – родители с пятерыми детьми жили в квартире в Бронксе. Однажды ночью агенты СИТК высадили дверь, схватили отца и выслали его на пароходе обратно в Африку. У матери тоже нет документов, и они с детьми живут в страхе, что и за ней придут. Вы только представьте: дети родились уже здесь, как Зола, поэтому они могут оказаться оторванными от обоих родителей. Когда представителям СИТК задали вопрос об этом, кто-то из них ответил нечто вроде: «В штате Нью-Йорк существует прекрасная система патронажного воспитания». Вы можете в такое поверить?

– Я бы лучше поговорила о Школе, – сказала Зола.

– А я – нет, – сообщил Марк. – Я не могу туда вернуться. Вы что, ребята, собираетесь снова пойти на занятия в понедельник?

– А что ты предлагаешь, Марк? – огрызнулась Зола. – Если ты бросишь Школу – потеряешь работу. Нельзя же бросать учебу за один семестр до окончания.

– Работу я получу, только если сдам адвокатский экзамен, что в настоящее время представляется невозможным. Сейчас я недостаточно стабилен умственно и эмоционально, чтобы продираться сквозь дополнительные курсы подготовки к адвокатскому экзамену. А ты, Тодд?

– Меня тошнит при одной мысли об этом.

– До экзамена еще семь месяцев, – заметила Зола.

– И почему мы не можем послать к черту этот семестр на некоторое время? – поинтересовался Тодд.

– Потому что в таком случае акулы-заимодатели съедят нас с потрохами на обед, – ответила Зола. – Как только мы окажемся за пределами Школы, нам придется начать выплачивать долг. Может, какая-то лазейка тут и есть, но сомневаюсь, что нам удастся ее найти.

– Да, на такое везение рассчитывать не приходится.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – предложила Зола.

– Ладно, только вот темы иссякли, – сказал Марк.

Снова последовало долгое молчание, которое опять нарушил Марк:

– Ладно, я должен кое в чем признаться. Когда мы делали уборку в квартире Горди, я нашел возле его компьютера две флэшки и забрал их, полагая, что ни его родителям, ни Бренде они ни к чему. Вчера я просмотрел их и обнаружил нечто, не имеющее отношения к его самоубийству. Он действительно напал на некий след.

– Рэкли?

– Да, но не только. Вы, ребята, следили за скандалом со Свифт-банком?

– Я видела какие-то заголовки, – неуверенно припомнила Зола.

– А я – нет, у меня своих проблем по горло, – ответил Тодд.

– Свифт-банк сегодня занимает девятое место в рейтинге национальных банков по всей стране. Несколько лет назад они из кожи вон лезли, пытаясь обрести репутацию банка, слишком большого, чтобы рухнуть, но федеральные власти сказали – нет. К сожалению, банк не рухнул, а с тех пор добился успехов. Он по уши увяз в мошенничестве с субстандартными ипотечными кредитами[16] и имеет богатую историю афер и коррупции. Это по-настоящему грязная компания, вовлеченная практически во все виды операций недорогого сегмента и в то же время тратящая массу средств на рекламу, потому что хочет стать, как говорится, «вашим банком по соседству».

– Да, мы видели их рекламу, – заметил Тодд.

– Отлично. Так вот, Горди думает, точнее, думал, что Рэкли владеет существенной частью Свифта. Насколько существенной, он не знал, потому что Рэкли по обычаю действовал за спиной подставных компаний, большинство которых являются оффшорными. Эти подставные компании медленно и втихую скупали акции Свифта, никогда не превышая пяти процентов на аквизиционные расходы. Как мы знаем, они обязаны регистрироваться в Комиссии по ценным бумагам и биржам. Горди напал на след трех самостоятельных и на первый взгляд не связанных между собой подставных компаний, владеющих в общей сложности двенадцатью процентами Свифта. Их текущая стоимость – около четырех миллиардов, что делает Рэкли самым крупным держателем акций, но это он хотел бы сохранить в тайне.

– Ну да, без шума. И что нам это дает? – поинтересовался Тодд.

– Не уверен, что это нам что-нибудь дает, но чтение занятное, а поскольку у нас нет согласия насчет другой темы для разговора, я просто болтаю о Свифт-банке и Хиндсе Рэкли. Есть возражения? Отлично, тогда я продолжу. Около месяца назад Свифт попал на первые полосы газет в связи с очередным скандалом. Здесь нет ничего нового для мошенников, но на этот раз они, вероятно, сами себя перехитрили. Предположим, Тодд, что ты идешь в свое местное отделение Свифта и открываешь там обычный текущий банковский счет. Ты кладешь на него тысячу долларов, получаешь временную чековую книжку, все прекрасно, и тебе очень нравится хорошенькая, супервежливая девушка – менеджер по работе с клиентами. Но как только ты выходишь за дверь, она превращается в гнусную сучку и открывает на твое имя еще несколько счетов: сберегательный счет, или два, депозитный счет денежного рынка[17], оформляет кредитную карту, дебетовую карту[18], а может, и брокерский счет[19]. Вместо одного счета в Свифт-банке ты получаешь семь. А она, славная девчушка, получает бонус и похвалу. Ты ничего не знаешь о шести своих других счетах, но старый добрый Свифт сдирает с тебя несколько дополнительных долларов каждый месяц в виде платы за обслуживание таинственных счетов.

– Откуда это известно?

– От нее же. Оказалось, что всех менеджеров по работе с клиентами, от побережья до побережья, в Свифте учат бесчестным методам навязывать клиентам дополнительные, ненужные им счета, а если те отказываются, то все равно открывают эти дополнительные счета. Миллионы счетов. Вот твоя знакомая девушка и несколько других и дали сигнал тревоги. Они утверждали, что на них оказывали невыносимое давление с самого верха, заставляя открывать ненужные клиентам счета. Теперь весь банк трясут как грушу, и на следующей неделе состоятся слушания в Конгрессе по данному поводу.

– Надеюсь, все это правда, хотя бы из-за Рэкли, – заметил Тодд.

– И будет судебный процесс? – спросила Зола.

– Конечно. Адвокаты истцов пребывают в страшном ажиотаже. Уже подано два коллективных иска, ожидаются и другие. Пострадавших может быть около миллиона.

– Жаль, что у меня деньги не в Свифте, – сказал Тодд. – С удовольствием вставил бы фитиль этому гаду.