Николь Жамэ - Дольмен Страница 16

— У подруги, Жюльетты де Керсен.

— Не лучше ли ей погостить некоторое время у ваших родственников на континенте?

Шанталь с этим согласилась. И тогда Мари устремилась в атаку:

— Ведь вы видели Ива на берегу, когда были там с Никола?

Супруга мэра не шевельнулась.

— Будь вы уверены в невиновности мужа, вы бы его защитили.

Она сразу вся как-то съежилась, на элегантный костюм, пострадавший от драки, упала слеза. Мари молчала, не отрывая глаз от расплывавшейся на шелковой юбке крохотной лужицы, давая время жене Ива осмыслить неопровержимость этих доводов. Еще две слезинки упали вслед за первой, и раздался голос Шанталь — глубокий, монотонный, без малейшей искусственности:

— Когда мы их увидели, было около трех ночи. Они прошли в нескольких метрах, не заметив нас… Ив отчитывал Жильдаса…

— Угрожал?

— Да, — выдохнула она, с трудом вырываясь из плена воспоминаний. — Кричал, что заставит его молчать любыми средствами… Мы с Никола бросились бежать, и каждый вернулся к себе…

— А потом, узнав о смерти Жильдаса, вы подумали, что убийца — Ив, и попросили Никола сохранить все в тайне?

Шанталь кивнула. Слезы лились теперь рекой.

— Заговори мы об этом, пришлось бы раскрыть нашу связь. И потом, не могла же я разоблачать собственного мужа…

Она медленно провела пальцем по пятну на шелковой юбке и достала из сумочки сигарету. Руки ее не дрожали.

Допрос был в самом разгаре. Ив даже не посмотрел на супругу, когда та, сопровождаемая Мари, появилась в кабинете Ферсена. Люка почувствовал раздражение — они вошли как раз в тот момент, когда ему удалось-таки припереть мэра к стенке: Перек признался, что получил взятку от Керсенов.

И тут как снег на голову свалилась Шанталь.

— Зачем ты это сделал?

Перек нехотя повернулся в сторону жены и, окинув ее равнодушным взглядом, заговорил глухим, безжизненным голосом, призывая двух полицейских в свидетели:

— Красива она, не правда ли? Красота — дорогая штука… С тех пор как мы познакомились, я ни разу ей ни в чем не отказал, уступал всем капризам, потакал ее привычке к роскоши. Дом, драгоценности, меха, путешествия — все со временем теряло для нее цену. Ей требовалось все больше и больше… Для нее я и пахал как вол, занимаясь и частной практикой, и научной работой… Но дела у меня идут все хуже и хуже… Долги растут, лаборатории заложены…

Шанталь побледнела.

— Почему ты молчал? — Голос ее дрожал то ли от волнения за мужа, то ли от перспективы разорения.

— Хотел оградить тебя от всего, любовь моя, — процедил Ив. — Боялся потерять. Забавно? Теперь можно сказать правду: вилла заложена, у нас больше ничего нет, на счету пусто… Керсены хотели, чтобы голосование было проведено в их пользу, предложив мне кругленькую сумму. Как ты думаешь, почему я согласился? Чтобы ты была счастлива, дорогая, и ни в чем не нуждалась! — Из груди Перека вырвался горький смешок: — Все впустую! Ты предала меня, как предавала раньше, а на этот раз — особенно подло и унизительно… Попадись мне твое сопливое дерьмо — этот Никола, — я убью его, убью!

— Не осложняйте ваше положение, Перек, — посоветовал Люка.

— Достану из-под земли, и он за все заплатит… А тебя я никогда не прощу!

— Довольно! — Ферсен протянул руку в сторону Мари: — Не опасайтесь за жизнь племянника, он…

Но той в кабинете уже не было.

«Мегари» мчался к замку Керсенов. Играя на опережение, Мари собиралась узнать, подтвердят ли Артюс и Пи Эм показания Ива. Ее мучил вопрос, как далеко могли зайти Керсены, добиваясь желаемого. К горлу вновь подступила тошнота, как тогда, в полицейском участке, и она до конца открыла окна в машине, чтобы глотнуть свежего воздуха. Вся эта история до крайности возмущала Мари, хотя ей не раз приходилось сталкиваться с подобными фактами, работая в Бресте. Но могла ли она смириться с тем, что с каждой минутой ей открывалось все больше темных сторон жизни то одного, то другого обитателя Ланд? Как она была слепа, веря, что ее остров — это идеальный мирок, которого не коснулись ни коррупция, ни махинации, распространенные повсеместно!

За поворотом внезапно выросла мрачная громада замка, и Мари прервала свои размышления, въезжая на территорию частного владения Керсенов. На сером фоне реки, огибавшей парк, показалась фигура Жанны с корзиной белья. Мари удивилась, что мать на работе, и впервые с печалью заметила, что ее неуверенная медленная походка была походкой старой женщины. Из-за тяжести, конечно, которую ей приходилось нести. Не только белья, но и глубокого горя. Ни разу Мари не слышала, чтобы мать пожаловалась на судьбу, хотя всю жизнь трудилась не покладая рук, разрываясь между торговлей рыбой, воспитанием троих детей и службой в замке. Она вспомнила: Жанна никогда не обсуждала с домашними того, что происходило в замке, ни словечка, ни намека, ни малейшей нескромности.

Услышав шум подъехавшего автомобиля, Жанна обернулась, остановилась и без всякого выражения на лице смотрела на приближавшуюся к ней дочь. Как хотелось Мари обнять мать, расцеловать ее, но суровый взгляд Жанны воздвигал между ними невидимую стену, и она лишь с нежностью произнесла:

— Зачем же ты, мама, вышла на работу?

— Теперь мне не о ком заботиться, вот и вышла. А ты, как я посмотрю, тоже не прекратила работать!

Сухой, бесстрастный голос матери ранил Мари в самое сердце, у нее на глазах выступили слезы.

— Мамочка, не ссорься со мной, очень тебя прошу!

Застывшее лицо Жанны смягчилось грустью, она поняла, что обидела дочь. Быстро поцеловав ее в щеку, старая женщина заспешила к массивной входной двери. Мари взяла из ее рук корзину, отметив, что мать даже не поинтересовалась, зачем она здесь.

Едва Мари переступила порог прихожей, как навстречу ей вышла Армель де Керсен. Худая, плоская, в бежевой кофточке и туфлях без каблуков, которые совсем ее не украшали, она удивленно вытянула остренькое личико без малейших следов косметики, чью непривлекательность лишь подчеркивал ряд жемчужин на шикарном платке «Гермес». Бросив на гостью прицельный, как рентгеновский луч, холодный взгляд и не дав ей раскрыть рта, сноха Артюса пронзительным тоном спросила Мари о цели визита. Почти сразу его сменил другой — мягкий и вкрадчивый, принадлежавший ее супругу:

— Мари Кермер! Не беспокойтесь, Армель, это ко мне…

Подняв голову, Мари увидела Керсена-младшего наверху каменной лестницы, ведущей из огромной прихожей в жилые помещения. Армель переключилась на Жанну:

— Не теряйте времени: вас ждут на кухне! Нужно как следует принять нашего дорогого Риана, сделайте все, на что вы способны! Ступайте!

Мари вздрогнула. Прихожая старинного замка всегда казалась ей зловещей. Вход на гранитную лестницу охраняли фигуры рыцарей, а древнее оружие и военные трофеи, развешанные по стенам, внушали мысль, что время здесь остановилось несколько веков назад. Внезапное вторжение Жюльетты де Керсен было как глоток свежего воздуха. Хрупкая, пленительная, одетая во все розовое девушка звучно расцеловала Мари и принялась рассказывать, что она только что проводила Од Перек, которая уехала погостить к бабушке в Рен.

— О чем это вы там шепчетесь? — Пи Эм бесшумно спустился с лестницы. Жюльетта одарила его улыбкой примерной дочери и вспорхнула на второй этаж. — Итак, кому обязан честью? Дочери нашей экономки или бывшему офицеру полиции?

«Не может избавиться от дурацкой спеси», — пришло ей на ум. Мари знала его с незапамятных времен, но из-за разницы то ли в социальном положении, то ли в возрасте — Пи Эм был на десяток лет старше — при встречах они ограничивались банальными приветствиями или пустыми репликами. Сообщив, что он будет счастлив ответить на ее вопросы, Керсен-младший повел Мари в библиотеку.

— Не откажу себе в удовольствии и вам задать парочку — хочу, так сказать, из первых уст услышать, что правда, а что ложь во всех этих сплетнях, — слащаво протянул он. — Как романтично! В нашей дыре давненько такого не случалось!

— Уверяю вас, убийство моего брата — отнюдь не сплетни, — резко произнесла Мари, чтобы положить конец его намекам.

Приняв обиженный вид, Пи Эм открыл перед ней дверь библиотеки, пропуская ее вперед.

Если большая часть замка и напоминала средневековый склеп, то библиотека производила великолепное впечатление. Деревянные стеллажи ломились от книг, в воздухе витал аромат пчелиного воска и старой бумаги.

Керсен-младший, не умолкая ни на секунду, продолжал распространяться, что, дескать, если верить слухам, столичный сыщик отстранил Мари от дела, и, следовательно, он может предположить, что визит носит частный характер… Она, прервав его, произнесла:

— Ив Перек утверждает, что подкуплен вами с целью повлиять на результаты голосования в муниципальном совете.