Нельсон Демилль - Золотой берег Страница 17

Она помолчала, потом продолжила:

— Моя мать в какой-то момент стала приходить сюда вместе с мужчиной.

— Понимаю, — сказал я, хотя и не понял, видела ли она здесь свою мать и с кем.

Сюзанна прошла по сгнившим половицам к обломкам кровати.

— И здесь я потеряла свою невинность.

Я молчал.

Она повернулась ко мне и грустно улыбнулась.

— Вот такой это был домик для игр.

— Пойдем отсюда.

Сюзанна направилась вслед за мной по тропинке между кустов роз. Я замедлил шаг, подождал ее и пошел рядом.

— Так это ты сама подожгла этот дом? — спросил я.

— Да.

— Извини.

— Ничего страшного.

Я обнял ее за плечи и произнес шутливым тоном:

— Я не рассказывал тебе, как однажды в детстве в Великую пятницу испугался потемневшего неба?

— Много раз. Лучше расскажи мне, как ты потерял невинность.

— Я же тебе рассказывал.

— Ты рассказывал мне три разные истории. Но могу поспорить, что я была первой женщиной, с которой ты лег в постель.

— Возможно. Но не последней.

— Ну и ловелас. — Она больно ущипнула меня.

Мы молча шли по роще. Я провел ладонью по ее щеке и понял, что она плачет.

— Все будет хорошо, — пообещал я.

— Я слишком стара, чтобы верить сказкам, — сообщила она мне.

По предложению Сюзанны мы свернули в сливовую рощу, затем направились к «храму любви». Больше половины деревьев уже погибло, но даже от оставшихся исходил сильный аромат, пропитавший все вокруг.

Мы вышли на поляну, где стоял круглый «храм», и, не говоря ни слова, поднялись по ступенькам и открыли тяжелую, обитую медью дверь.

Заходящее солнце лишь слегка подсвечивало настенные барельефы на эротические сюжеты. Сюзанна прошла по мраморному полу к статуям Венеры и обнаженного римлянина. Обе фигуры из розоватого мрамора были выполнены в сидячей позе. Судя по всему, они только что слились в поцелуе; скульптор посадил их так, что все детали ниже пояса оказались на виду. Римлянин отбросил свой фиговый листок, его пенис был в возбужденном состоянии. Как я уже говорил, для 1906 года эта скульптура была очень смелой, а возбужденный пенис некоторые и в наши дни считают чем-то порнографическим.

Женщины, кстати, вполне могут поместиться у этого самца на коленях и испытать мощь его мужской стати. В Древнем Риме во время сатурналий девственницы часто именно таким способом лишали себя невинности. У них для этого служила статуя Приапа, который всегда был готов им помочь.

Не надо забывать, что статуи и сам «храм любви» были возведены по заказу прадедушки Сюзанны, Сайруса Стенхопа. Видимо, он передал потомкам кое-что и из своих привычек. Сюзанне досталась наследственная предрасположенность к бурным любовным утехам от обеих линий своих предков, которые, судя по всему, постоянно были в готовности скинуть панталоны и задрать рубахи.

Я уже упоминал, что мы с Сюзанной также не забывали этот «храм любви», но ни разу моя жена не прибегала к помощи статуи способом, описанным выше. Мужское достоинство римлянина было мощней моего оружия, но не настолько, чтобы вызвать у меня ревность.

Итак, мы очутились в этом языческом храме в Великую пятницу, вернувшись после церковной службы. У нас только что состоялся очень откровенный разговор в бельведере, а также имела место эмоциональная беседа у развалин домика для игр. Если говорить честно, эта череда событий оставила у меня в душе малоприятный осадок, и я не был убежден, что сейчас время и место для любовных утех.

Сюзанна, со своей стороны, была вполне уверена в том, чего ей хочется.

— Я хочу тебя, Джон, — сказала она.

Эти слова означают, что мы не будем разыгрывать очередную пьесу, а займемся любовью как обычные муж с женой. Они означают также, что Сюзанна чувствует себя сейчас неуютно, что у нее приступ меланхолии.

Поэтому я обнял ее и поцеловал. Целуясь, мы сели на мраморный постамент статуи почти в той же позе, что и скульптура над нами. Мы сбросили свою обувь и, не переставая целоваться, расстались со своей одеждой, помогая друг другу. Я лег спиной на холодный мрамор, а Сюзанна оседлала меня и, приподнявшись, села на мой член. Закрыв глаза, она изгибалась на мне, из уст ее неслись тихие стоны.

Я поднялся и привлек ее к себе. Она выпрямила ноги. Мы целовались, бедра Сюзанны вздымались и опускались.

Тело Сюзанны напряглось, затем расслабилось, но она продолжала свой танец на мне, и ее тело вновь обрело упругость. Она проделала это раза три, она уже тяжело дышала, но не останавливалась, пока не достигла еще одного оргазма. Она может продолжать до тех пор, пока не потеряет сознание, что с ней однажды и случилось. Я не препятствовал ей, и она наконец добралась до финального оргазма.

Она лежала, уткнувшись головой в мою грудь, ее длинные рыжие волосы рассыпались по моим плечам. Я услышал, как она, переводя дыхание, шепнула:

— Спасибо тебе, Джон.

Нам было хорошо вдвоем. Я потрепал ее волосы, погладил спину и ягодицы.

Через отверстие в куполе я видел, как солнечный свет уходил с неба, уступая место сумеркам. Прямо надо мной нависали мраморные влюбленные, снизу их объятия казались еще более жаркими, а формы — огромными, словно после девяноста лет непрерывных поцелуев они дошли наконец до пика своей страсти.

Должно быть, мы оба на какое-то время отключились, так как, открыв глаза, я обнаружил, что в «храме» совсем темно и холодно. Сюзанна поцеловала меня в шею своими теплыми губами.

— Как хорошо, — сказал я.

— Тебе уже лучше?

— Да. А тебе?

— Да, — призналась она. — Я люблю тебя, Джон.

— И я люблю тебя.

Она поднялась и скомандовала:

— Подъем!

Я встал. Сюзанна взяла мою рубашку, надела ее на меня, застегнула пуговицы и завязала галстук. Затем настал черед трусов, носков и брюк. Когда женщина раздевает вас, это очень эротично, но лишь Сюзанна одевает меня после близости, и я нахожу это весьма волнующим. Она надела на меня ботинки и зашнуровала их, затем встряхнула мою куртку и тоже помогла мне ее надеть. Потом Сюзанна поправила мои волосы и, сказала:

— Ну вот, теперь ты выглядишь так, как будто только что вышел из церкви.

— Но если бы кто знал, что творится у меня в трусах…

Она улыбнулась; а я не отрываясь смотрел на нее, стоящую передо мной абсолютно голой.

— Я так благодарен тебе, — прошептал я ей.

— Я очень рада.

Я попытался одеть ее, но надел трусики задом наперед, к тому же запутался с застежками бюстгальтера.

— Джон, как же так, ты ведь умел раздевать меня в темноте одной рукой! — воскликнула Сюзанна.

— Сейчас совсем другой случай.

Наконец совместными усилиями мы справились с ее одеждой и двинулись по направлению к дому.

— Ты знаешь, ты права. Я имею в виду твои слова о моих нынешних ощущениях. Я не люблю жаловаться на проблемы, но они действительно существуют, — признался я.

— Возможно, — отозвалась Сюзанна, — тебе необходима какая-нибудь цель в жизни. Я постараюсь что-то придумать для тебя в этом смысле.

— Хорошая мысль, — согласился я. Как потом выяснилось, именно тогда я сморозил самую большую глупость в своей жизни.

Глава 9

В Страстную субботу я прогулял церковную службу, посчитав, что с меня уже достаточно преподобного Хеннингса и Аллардов. Сюзанна также уклонилась от проповеди — она провела утро за чисткой конюшни, в этом ей помогали двое юнцов из колледжа, приехавших на каникулы к родителям. Такая работа меня не привлекала, но я решил постоять рядом и выпить бутылочку-другую. Свой «бронко» я остановил прямо у конюшни. Меня сразу же поразил сногсшибательный запах навоза и громкий, со стонами, смех, доносившийся из помещения.

Занзибар и Янки, привязанные снаружи к большому каштану, щипали траву и, видимо, были благодарны людям, гнущим на них спины. Я считаю, что лошади должны сами убирать за собой. Когда-то я любил лошадей. Теперь я их ненавижу. Я очень ревнив.

Добавлю, кстати, что Сюзанна, которая может быть холодна как лед с мужчинами ее возраста, иногда неравнодушна к юнцам. По-видимому, это материнский инстинкт: она же годится в матери этим школьникам. Но не только. Вот это «не только» и беспокоит меня. Так вот, они там, в конюшне, видимо, чувствовали себя на седьмом небе, разгребая лошадиное дерьмо.

Я достал из багажника ящик с напитками и поставил его на каменную скамейку.

Перед входом в конюшню уже выросла приличная навозная куча, со временем этим навозом удобрят розы, растущие на заднем дворе нашего дома. Может быть, именно по этой причине я не выношу запаха роз.

Для начала я открыл бутылку яблочного сока и, поставив одну ногу на скамейку, стал пить прямо из бутылки. Мне хотелось предстать в настоящей мужской позе, когда кто-нибудь выйдет из помещения. Если бы у меня с собой были табак и бумага, я бы свернул еще и самокрутку. Я ждал, но никто не выходил, только смех звучал все громче.