Сергей Бакшеев - Композитор Страница 17

И Марк продолжил эксперименты. Иногда во время выступления Норкина он голосом за сценой помогал оркестру. Он мог подстраиваться и дополнять те или иные инструменты, усиливать эхо, изображать фоновое гудение или опускаться в тот диапазон звуковых колебаний, которые почти не различались обычным человеком. В такие дни оркестр Альберта Михайловича имел невероятный успех. Особенно это удавалось при исполнении патриотических, торжественных или трагических произведений. У зрителей сжималось сердце, слезились глаза, каменели спины, а когда звуковая вибрация затихала, они оттаивали от оцепенения и с восторгом аплодировали.

Так прошло три года. Марк сочинял музыку и помогал дирижеру во время репетиций и выступлений. Альберт Михайлович Норкин активно этим пользовался. Его слава и почести росли. Все привыкли, что долговязый сутулый парень с черными неряшливыми волосами, сквозь которые торчат странные оттопыренные уши, часто сопровождает известного дирижера. "Мой ассистент, – иногда представлял Марка Норкин, – помогает работать с бумагами, хороший знаток музыки". На этом интерес собеседников к неприятному юноше, всегда одетому теплее, чем надо и застегнутому на все пуговицы, пропадал.

Сам Марк совершенно не ценил свое композиторское творчество. Рожденная в голове мелодия после перенесения на нотные листы не представляла для него интереса. Она уже не принадлежала ему, была отделена от его собственного эго. Другое дело – голос. Звуки, которые можешь издавать только ты, всегда с тобой. К тому же Марк окончательно удостоверился, что никакая музыка по силе воздействия не может сравниться с уникальным голосом. Он прослушал записи всех самых известных арий, популярные песни эстрадных исполнителей, но голоса, перенесенные на пластинки, во многом теряли палитру красок. Только живое исполнение могло по-настоящему очаровать, покорить или напугать.

Юноша слушал, запоминал, учился и развивал свои безграничные возможности. Настало время, когда он уверился, что способен голосом оказать любое воздействие на человека. Но однажды его ждало глубокое потрясение, в корне изменившее его мнение о своих способностях.

Глава 13

Майским вечером 1949 года восемнадцатилетний Марк Ривун возвращался на троллейбусе в центр Москвы. Он любил в свободное время путешествовать по городу, в надежде услышать что-то новое и необычное. На этот раз поездка оказалось пустой. Все тысячи звуков, коснувшихся Марка, были давно ему известны, систематизированы и уложены в бездонные ниши памяти.

Троллейбус ехал по набережной мимо Кремля. Зудение электрического двигателя, трение контактов и дрожь проводов отражались от высокой кирпичной стены, даря хоть какое-то разнообразие. Но как только троллейбус обогнул угловую башню и свернул к Манежной площади, Марк ощутил среди привычных шумов нечто новое. Он еще не понимал, что это и откуда, но уже почувствовал то особое волнение, всегда предвещавшее необычную находку.

На ближайшей остановке он вышел. Как только звенящий троллейбус отъехал, организм юноши превратился в единую мембрану, улавливающую самые незначительные звуковые колебания. В этом состоянии он был способен услышать шелест отдельных страниц в читальном зале библиотеки имени Ленина, расположенной в паре сотен метров от него. Но необычный звук исчез. Что это было? Что его взволновало? Технический шум? Игра весеннего ветра? Нет. Волнение воздуха имело музыкальную природу.

Марк сконцентрировался и по-своему обнажился перед невидимым океаном звуков, вывернув наизнанку все чувствительные рецепторы нервной системы. Он отсеял городской шум, ресторанный балаган "Националя", песенку из громкоговорителя на улице Горького и услышал, что в Большом театре, в километре от него, идет опера. Музыка была знакомой и не представляла интереса. Пел мужчина – обычный оперный певец. Разочарованный юноша уже собирался сжать распахнутый живой локатор своей души в обычное состояние, сдуться, как потасканный за праздники воздушный шарик, но в этот момент он услышал голос. В опере зазвучала партия певицы.

Вот оно!

Марк пошел навстречу чудесному женскому пению. Его тянуло к необычному голосу. Чем ближе он подходил к театру, тем четче понимал, что исполнительница умеет делать то, что пока не полностью удается ему.

Благодаря знаменитому дяде Альберту Норкину, Марка знали в каждом музыкальном театре. Пользуясь этим, он свободно вошел через служебный вход за кулисы Большого. К тому времени первое действие оперы только что закончилось. Мимо Марка, шелестя кринолиновым платьем, проплыла невысокая полная женщина с картофельным носом и густо напудренным угреватым лицом.

– Красавица, – прошептала пожилая костюмерша ей вслед.

– Кто это? – удивленно поинтересовался Марк. Живя в столице четвертый год, он уже разбирался в общепринятых стандартах женской красоты. Прошедшая дама средних лет им никак не соответствовала. Возможно, у пенсионерок другие вкусы.

– Серебровская из Кировского, – с придыханием произнесла костюмерша. – Приехала на гастроли. У нее заглавная роль сегодня.

В это время в коридор ворвался бравый подполковник в орденах с букетом алых роз. Он кинулся к певице, входившей в гримерку, с пламенной речью:

– Вероника Ильинична, прошу принять скромный букет от влюбленного почитателя.

В глазах подтянутого офицера, припавшего на одно колено, легко читалось обожание. Певица остановилась, гордо повела накрашенной бровью и шевельнула указательным пальцем.

– Подите прочь. Я от вас устала.

– Вероника Ильинична! Только цветы! И я смиренно удаляюсь.

Певица снисходительно улыбнулась и передразнила:

– Только цветы! А вы рассчитывали на нечто большее? – она звонко рассмеялась и кивнула костюмерше: – Примите и помогите мне переодеться.

Пожилая женщина кинулась исполнять волю солистки, а подполковник рассыпался в благодарностях.

Марк всё понял. Он не раз наблюдал, как невзрачная дурнушка ангельским голоском и ласковым смехом мгновенно меняла впечатление о себе. Она оставалась всё той же серенькой девушкой, но в глазах собеседников, благодаря необычному голосу, превращалась в красавицу. В их сознании отпечатывался совсем другой образ – лишенный изъянов, обворожительный и прекрасный. Он давно знал, что искристый, слегка вибрирующий голосок нужной тональности являлся источником обаяния. Марк и сам мог "приукраситься" голосом, но сейчас он столкнулся с совершенно другим уровнем очарования, словно среди унылых однообразных холмов перед ним открылась прекрасная горная вершина. Именно этот удивительный голос оперной дивы он скорее почувствовал, чем услышал, в нескольких километрах от театра в гудящем троллейбусе.

Молодой человек нашел свободное место на балконе самого высокого яруса. Певица вышла в самом начале второго акта вслед за первыми тактами музыки. Зал благоговейно стих и раскрылся в предвкушении приятного. Зрители еще не освободились от прежнего влияния ее чар, и Серебровская сразу же окутала их облаком нового прелестного обаяния. Ее голос делал с публикой то, чего никак не мог достичь он. Прекрасное пение заставляло людей плакать от умиления и любить, по-настоящему ЛЮБИТЬ исполнительницу. Она казалась им неописуемой красавицей. Мужчины сгорали от страсти, женщины мечтали быть похожими на нее.

На поклонах Веронику Серебровскую забросали цветами. Пораженный услышанным, Марк Ривун надолго замер в кресле. До сегодняшнего дня он считал, что обладает самым совершенным голосом, и ему подвластно всё. Придавая собственному звучанию нужную окраску, он легко входил в доверие, мог убедить, напугать, приказать, разжалобить, вселить ужас, банально обмануть и даже понравиться. Но он не в силах был безотчетно влюбить в себя собеседника. Так было и в школе-интернате с красивой девочкой Марусей, и в дальнейшем, после долгих тренировок, ему ни разу не удавалось приблизиться к тому уровню воздействия, свидетелем которого он только что оказался в концертном зале. Почему немолодая женщина с двойным подбородком и заплывшей талией способна влюбить в себя публику, а он нет? В чем секрет ее обаяния? Чем она отличается от него? Где скрыта тайна ее голоса?

В опустевшем театре Марк услышал, как переодевшаяся Серебровская покинула гримерную комнату. За дверью ее поджидал всё тот же настойчивый офицер с новым букетом роз. Прославленная солистка с надменным видом прошла мимо него, но, увидев толпу поклонников около служебного входа, изменила свое решение.

– Офицер, как вас зовут? Я запамятовала, – поманила она его пальчиком в тонкой перчатке.

– Федор Хромов, – отрапортовал подполковник.

– Ну что ж, Федор. Поручаю вам довести меня до гостиницы. Но незаметно, инкогнито. Понимаете значение этого слова?

– Слушаюсь, Вероника Ильинична! – взревел обрадованный офицер. – Как не понять! Мне это – раз плюнуть, в разведке служил.