Эрик Ластбадер - Возвращение в темноте Страница 18

Он стал обматывать сверток бечевкой.

— Именно поэтому об убийстве Сони никто не должен знать. Когда ты выслушаешь меня до конца, уверен, ты согласишься со мной.

Когда Бенни рассказал Марии, что случилось с Соней, с ней случилась истерика. Друзья отвезли ее к Бенни, в его девятнадцатикомнатный дом в стиле венецианского палаццо на Сорок девятой улице Майами-Бич. Дом был излишне роскошным — семь спален, очевидно, по одной на каждую ночь недели, и при каждой — ванна-джакузи. Были также библиотека в европейском стиле, бильярдная, полностью автоматизированный кинозал, отделанный камнем винный погреб и даже специальная курительная комната. Дом стоял на берегу океана, пристань охраняли позеленевшие крылатые каменные львы, которые, казалось, прилетели сюда прямо из Венеции с Гранд-канала. У причала стояла узкая, темно-синяя моторная лодка, созданная исключительно для высоких скоростей.

Кроукер и Бенни спустились к пристани, невольно любуясь красками заката. Далеко в океане, у самой линии горизонта, все еще висела черная туча, напоминавшая о разразившейся днем грозе. Слабый бриз ерошил им волосы, обдавая лица океанской солью. В это время рыбаки по всей Южной Флориде за бутылкой хвастались друг перед другом своей дневной добычей.

Кроукер был не в том настроении, чтобы наслаждаться выпивкой, хотя держал в руке бокал ледяного коктейля. События дня тяжелым камнем лежали у него на душе. Бенни бережно уложил в лодку большой круглый сверток, который он всю дорогу держал в руках. Приглашенный им доктор, невысокий лысеющий колумбиец с редкими усиками, едва прикрывавшими верхнюю заячью губу, прошел в одну из многочисленных спален дома, где билась в истерике Мария.

Океанские волны покачивали лодку и вместе с ней покачивался ее страшный груз — голова Сони. Бенни уже позвонил партнерам Сони по фирме и сообщил, что она была вынуждена срочно уехать по семейным делам.

Теперь никто не станет искать ее...

— Там было кое-что похуже отрезанной головы, — после долгого молчания произнес Кроукер.

Внизу плескалась океанская синевато-зеленая, удивительно чистая вода.

Вынув сигару, Бенни неторопливо и с видимым удовольствием раскурил ее.

— Да? Что-то я ничего такого не заметил.

— Бенни, там не было крови. Как это могло получиться? Она была задушена в спальне подушкой. — В сознании Кроукера мелькнуло воспоминание о длинных красивых ногах Сони, и его охватила глубокая печаль, смешанная с яростью — как страшно и трагично оборвалась ее жизнь! — Кровь была только в холодильнике, где мы нашли голову Сони. Ни в одной из комнат не было ни малейшего пятнышка крови...

Бенни курил, глядя на закат.

— У убийцы было не так уж много времени, — продолжал Кроукер. — Так что же он сделал с ней после того, как задушил подушкой? Он не мог отрезать ей голову прямо там, в спальне.

— Помнишь эти странные параллельные линии на траве? — сказал Бенни. — А что, если он вытащил ее тело во двор и сделал свое черное дело там?

Кроукер задумчиво покачал головой:

— Мы с тобой обошли весь двор и не нашли ничего, кроме этих линий. Никакой крови, внутренностей, ничего. Кроме того, делать это на улице — слишком рискованно. Ведь его мог увидеть сосед или какой-нибудь случайный прохожий.

— Так что же там все-таки произошло? — недоуменно спросил Бенни.

— Не имею ни малейшего понятия.

Неожиданно Кроукер вспомнил счастливое лицо Сони, когда они танцевали испанские танцы в «Акуле». С одной стороны, он гордился тем хладнокровием, с которым обдумывал события последних часов, но, с другой стороны, ему было отчего-то очень стыдно.

Должно быть, Бенни тоже безуспешно пытался догадаться о том, что же на самом деле произошло в доме Сони. Глубоко вдохнув, Кроукер облокотился о балюстраду и стал смотреть на двигавшуюся вдали светлую рыбачью лодку. Внизу плескались о деревянные опоры волны, раскачивая узкую лодку Бенни.

Кроукер вспомнил, как однажды на закате дня вместе с Каменным Деревом плыл в лодке. Сидя на корме, семинол ловко управлял лодкой, пробираясь по узким протокам сквозь густые мангровые заросли.

— Ты видишь? — вдруг спросил он.

Кроукер ждал, что семинол укажет ему, куда смотреть, но тот не сделал ни единого жеста.

— Нет, я ничего не вижу, — вынужден был признаться Кроукер. — Уже темнеет.

— Только не для моих глаз, — коротко сказал Каменное Дерево, считая дальнейшие объяснения излишними.

Из дома вышел доктор и, спустившись по мраморной лестнице, подошел к Бенни.

— Мария успокоилась, — сказал он по-испански. — Должно быть, ей пришлось очень нелегко. — Он был достаточно умен, чтобы не спрашивать о причине шока. — Лекарство, которое я ей дал, обеспечит долгий и глубокий сон, а когда она проснется, то будет чувствовать себя гораздо лучше. Если же нет...

С этими словами он протянул Бенни визитную карточку.

— Это один из моих друзей. Если вам понадобится хороший и умный совет надежного человека... — Он замолчал и многозначительно потеребил свои усики. — Уверяю вас, он умеет хранить чужие тайны.

Бенни проводил доктора до машины. При этом Льюис не заметил, чтобы Бенни заплатил доктору за визит. Очевидно, расплачиваться деньгами было не в его стиле. Свои долги он отдавал не столь грубым, в определенном смысле вульгарным способом. Его невидимой, но могущественной валютой были связи, авторитет, влияние. Проводив доктора, Бенни ушел обратно в дом, очевидно, чтобы взглянуть на Марию.

Глядя на зажженные фары автомашин, проносившихся по шоссе, Кроукер размышлял над тем, до чего его довела дружба с Бенни и знакомство с Соней. Внезапно он почувствовал, что невольно стал теперь частью того темного мира, в котором жил и делал свой бизнес Бенни. Пока еще он не понимал до конца, каковы могут быть последствия, но одно знал наверняка — его жизнь резко и бесповоротно изменилась.

Стараясь отделаться от этих неприятных мыслей, он стал звонить по сотовому телефону своим друзьям в федеральном правительстве. Двоих не оказалось на месте, и он оставил сообщения на автоответчиках. Третий же взял трубку сам и, выслушав подробный рассказ Кроукера об отчаянном положении, в котором оказалась его племянница, перевел его звонок своему другу, врачу одной из лучших больниц. Однако тот почти в точности повторил слова Дженни Марш.

— Крупные внутренние органы всегда в жесточайшем дефиците, — сказал он. — И тот факт, что она принимала наркотики, сводит ее шансы на получение донорской почки вне очереди практически к нулю. — Он помолчал. — Одно хорошо. Она в умелых и надежных руках. Я прекрасно знаю доктора Марш, у нее репутация первоклассного специалиста. Если есть хоть малейший шанс спасти вашу племянницу, будьте уверены, она не упустит его. Однако если ситуация действительно такова, как вы говорите... — Он тяжело вздохнул. — Поверьте, мне бы очень хотелось утешить вас, мистер Кроукер. Но в данной конкретной ситуации, боюсь, остается только молиться и надеяться на чудо.

Кроукер поблагодарил врача и повесил трубку. Потом он набрал другой номер и, дождавшись сигнала, набрал свой личный код доступа в АКСК. Поскольку он работал на АКСК внештатно, каждый раз ему присваивали временный личный код доступа. Хотя со времени последней операции прошло уже немало времени, его тогдашний код, похоже, еще не был отменен, поскольку он получил разрешающий сигнал. Тогда он набрал номер Уэйда Форреста, с которым он работал прежде в АКСК и который занимал там теперь довольно высокий пост. В отличие от Кроукера, который лишь время от времени внештатно сотрудничал с АКСК, Форрест был карьеристом до глубины души. Прибыв в Майами из Вашингтона со специальным заданием, он так и остался здесь. Откровенно говоря, он не слишком нравился Кроукеру — уж очень он был амбициозным, властолюбивым и даже агрессивным. Но на него можно было положиться. В свое время отец Кроукера крепко внушил сыну, что верность и преданность — это бесценные человеческие качества, которых не купишь, не возьмешь взаймы и не украдешь.

Форрест не отвечал, что в общем-то было неудивительно. Скорее всего он был где-то на задании. Удивительно было то, что вместо него трубку не взял дежурный офицер. Насколько Кроукеру было известно, офицеры АКСК поочередно несли круглосуточное дежурство у агентурных телефонов. Впрочем, в трубке послышались щелчки автоматической переадресовки звонка, и спустя секунду-другую Кроукер услышал запись голоса Уэйда Форреста, предлагавшего оставить сообщение. Кроукер оставил свое сообщение с пометкой «чрезвычайно срочно». Кто знает, может, у Форреста есть хоть какие-нибудь связи с Объединенной сетью трансплантатов. В любом случае нужно будет обязательно поговорить с ним лично.

Завидев возвращавшегося из дома Бенни, он убрал телефон. Бенни принес с собой небольшую дорожную сумку.

— Ну, Бенни, тебе не кажется, что настала пора объяснить свое более чем странное поведение?